Корвус Коракс

Лев Гурский

© Leo Gursky, 2019

© «Время», 2019

Издательство не несет ответственности за беспочвенные фантазии автора.

Автор не несет ответственности за случайные совпадения имен и фамилий персонажей, а также названий городов, стран и континентов.

Таким образом, вся ответственность в полном объеме ложится на читателей этой книги.

Посвящается моей жене Лене.

Спасибо, что не боишься.

От автора

Представьте, что в 1876 году Александр Грэхем Белл не изобрел телефон. В 1877 году Томас Альва Эдисон так и не сумел записать человеческий голос. В 1895 году так и не состоялся первый киносеанс братьев Луи и Огюста Люмьер. В том же году ни Гульельмо Маркони, ни Александр Попов, ни многие другие не придумали беспроволочный телеграф. В 1923 году Владимир Зворыкин не подал патентную заявку на телевидение… Думаете, в XXI веке мир со столькими технологическими «не» сильно бы отличался от того, к которому все мы сегодня привыкли? Наверняка отличался бы. Но не уверен, что сильно…

Глава первая. Зайка в перьях

Сделаем глубокий вдох. Теперь выдох. У музыкальных магазинов – больших, малых или средних, как этот новый, на Охотном Ряду, – есть общая примета: все они воняют. Этот запашок, если постараться, можно перебить крепкими духами, но я не припомню, чтобы хозяева подобных заведений тратились на парфюм. Ну и не надо. Такие мелочи здорово облегчают мою работу.

«Иннокентий, не верь глазам своим, – говорит обычно мне шеф. – Верь носу. Из всех органов чувств его обмануть труднее всего».

Прежде чем нанести визит в свежеоткрытый магазинчик «Сиди и слушай», я вдумчиво обнюхал ближайшие к нему дворы. Не то, не то, опять не то… Секундочку! Вот здесь, похоже, оно самое. Умница нос не подвел. Метрах в пяти от витрины новой музыкальной лавки, между киоском «Роспечати» и полосатой будкой «Би-Лайма», обнаружилась малозаметная арка, прикрытая чугунным кружевом ворот. Замка на воротах не было, а запах, наоборот, был.

В сумрачном внутреннем дворике за аркой громоздились по углам десятки пустых фанерных ящиков без официальной таможенной маркировки – очень приметная тара. К здешнему запаху прибавились и сопутствующие звуки откуда-то сверху: шелест, щелчки, обрывки известных мелодий и неразборчивый, но явный вокал. Типичный склад пиратской аудиопродукции. С отдельным входом, он же аварийный выход. Что и требовалось доказать.

Я вновь вернулся на улицу, извлек из бокового кармана плаща заранее заготовленный карандаш и, воровато оглядевшись, поплотнее вбил его в пустую замковую скобу ворот. Для страховки. Дерево, понятно, не сталь, но всякого, кто пожелает сегодня вынести отсюда товар, такой фокус задержит минут на пятнадцать.

– Здрасьте! – сказал я, открывая дверь в магазин.

За овальным прилавком у подножия лестницы, ведущей на второй этаж, скучал белобрысый продавец, по виду – мой ровесник. Он бросил на меня пристрелочный взгляд, не нашел во мне ничего сколько-нибудь достойного внимания и лениво процедил: «Здра…»

Эх, дилетант. И это называется конспирация? Оглянись, дурачок! Где твоя учтивость? Где непременная спутница бизнеса – маска фальшивой приветливости? Разве в твоей лавочке есть, кроме меня, другие посетители? Разве ты не должен сейчас вокруг меня хип-хоп отплясывать, лишь бы я хоть что-то здесь купил? Вместо этого у тебя, дружок, на лбу крупными буквами написано одно пожелание: ШЕЛ бы ТЫ ОТСЮДА! Ну-ну. Допустим, я не понимаю тонких намеков.

– Сольник Киркорова у вас почем? – бодрым тоном спросил я.

– Три пятьсот, – буркнул белобрысый.

– А чего ж так дорого? – разыграл я удивление.

– Потому. Что. Подарочное. Издание, – с недовольством чеканя каждое слово, ответил продавец. – Импортный. Носитель. Плюс. Дизайн. Футляра. От. Тёмы. Лебедева. Плюс. Кристаллы. Сваровски.

– Может, у вас есть то же самое… э-э-э… на наших носителях?

– Филиппа. Бедросовича. На. Отечественных. Не. Пишут. Фирма!

– Жа-а-а-аль, – протянул я. – На отечественных я бы, пожалуй, взял, причем не один, а мелким оптом, сразу десяток. В Жулебине у нас народ простой, за кристаллы и за Тёму платить не хотят…

В детстве пятилетний мальчик Кеша верил сказкам про единственное волшебное слово «пожалуйста». С годами приходят и новые знания. Теперь, когда мальчику уже двадцать пять, в запасе у него сразу несколько таких заветных слов. И «оптом» – важнейшее среди них.

Впервые за весь наш разговор в глазах продавца мелькнул проблеск интереса. Так-так-так, искру я заронил. Если действовать с умом, можно раздуть костерок. Я включил на полную мощь самую честную из своих улыбок. «С такой-то мимикой тебе, Иннокентий, надо было не к нам идти, а сразу в наперсточники, – говорит шеф в минуты раздражения. – Или строить финансовые пирамиды. Реальные, между прочим, бабки мог бы сейчас заколачивать шутя и играя».

– Десяток… десяток… – вслед за мной повторил белобрысый.

Я видел, как он колеблется. Открылись они только что – значит, новая клиентура нужна позарез. Но не с улицы же ее брать?

– А может, и больше, – продолжал я искушать белобрысого, – и намно-о-о-ого больше. Как договоримся с вашим главным. Музыкалка в Жулебине уходит неплохо, все зависит от начальной цены.

Продавец просверлил меня взглядом, в котором сомнения и согласия было пятьдесят на пятьдесят. Вот он, момент истины: сейчас меня либо к сердцу прижмут, либо на фиг пошлют. Ну же, выбирай сам. Давить я на тебя не стану – на первом этапе сильный нажим подозрителен. Но там, где наваливаться опасно, можно чуть-чуть, в одно касание, подтолкнуть. Без слов. Ответить на его взгляд улыбкой Хорошего Парня, Которому Можно Верить Запросто.

Чаши весов дрогнули. Продавец развернулся к лестнице, задрал голову – туда, где за перилами виднелась дверь, – и проорал:

– Дядь Жень! Тут человек пришел, Киркоровым интересуется!

Минуту-другую ничего не происходило. Но затем дверь все же приотворилась – ровно настолько, чтобы оттуда могла высунуться голова. Рыжая, лет пятидесяти, с большой центральной залысиной.

– В количестве? – спросила голова, рассматривая меня сверху.

Вместо ответа я показал ему две растопыренные ладони.

– Поднимайтесь ко мне, обсудим, – позволила рыжая голова.

Клюнуло! Первое собеседование и фейс-контроль я прошел и, стало быть, допущен к менеджеру. В такие минуты чувствуешь себя не скромным работником ФИАП, а почти самим великим асом Фишером.

От радости мне хотелось преодолеть лестницу в два прыжка. Но я сдержал себя и поднялся на третий этаж степенно, с достоинством оптовика, пускай и мелкого. Неподалеку от лестницы виднелась дверь без опознавательных знаков. Рыжий, распахнув ее, пригласил меня войти. На обстановке здесь явно сэкономили. Комната-коробка была оклеена дешевыми обоями василькового цвета и обставлена небогатой офисной мебелью: три шкафа, три стола и два стула. Один стол был завален пожелтевшими проспектами, два других занимали образцы товара – сплошь лицензионные.

Я, собственно, и не надеялся увидеть контрафакт сразу. Пока меня допустили не на склад, хотя и он, я чувствовал, находится где-то рядом, едва ли не через стенку. У всякой уважающей себя пещеры Али-Бабы есть предбанник – последний рубеж на пути к сокровищам.

Рыжий хранитель пещеры любезно указал мне на один из стульев. Сам же присел на край стола с образцами и представился:

– Евгений Петрович. Это для начала. На Петровича или дядю Женю буду отзываться, как только мы с тобой подружимся… Кстати, а у тебя, добрый молодец, есть какое-нибудь имя?

– Иннокентий Викторович, – в тон ему ответил я. Вместо Улыбки Хорошего Парня я уже приклеил к лицу Улыбку Взрослого Делового Человека. – Пока где-то так. Не знаю, как там насчет дружбы, но если сойдемся в цене, сможете называть меня просто Кэш.

Евгений Петрович, а в будущем дядя Женя, принял мое нахальство к сведению и сделал ответный ход: пододвинул ко мне все то же подарочное издание Киркорова, которое я заприметил еще внизу.

Носителем фонограммы был тут белоснежный австралийский какаду с кривым черным клювом, блестящими глазами навыкате и ярко-желтым хохолком. Внешне птица чем-то напоминала самого певца – когда бы Филипп Бедросович пожелал наконец объединить в один ансамбль строгий, без изысков, концертный фрак и раскрашенный панковый гребень на выбритой макушке. Для красавца попугая его клетка-дворец с позолоченными прутьями и крупной бижутерией по окружности донышка выглядела перебором. Будь домик поскромней, птица в нем смотрелась бы куда эффектней. Зря, по-моему, звезды шоу-бизнеса доверяют дизайн Тёме Лебедеву. Заказчики клюют на раскрученный бренд, а хитрый Тёма над ними прикалывается.

– Вот, пожалуйста, фирменная запись с концерта Филиппа в Доме Союзов. – Менеджер тряхнул остатком рыжих кудрей. – От «Мьюзик Рекордс», качество супер. Берешь десяток, уступаю по три двести.

---