Легион против Империи

Александр Мазин

Часть первая
Средиземноморский круиз легата Алексия Виктора Коршуна

«CAELUM, NON ANIMUM MUTANT QUI TRANS MARE CURRUNT…»^[1]

Глава первая
Девятьсот девяносто второй год от Основания Рима^[2]. Зима. Провинция Сирия. Зимний лагерь Первого Парфянского легиона

К лагерю Первого Парфянского^[3] Черепанов и его спутники подъехали ранним утром.

Прохладным зимним утром, когда только-только показавшееся над скалами солнце окрашивает мир в нежные розовые тона.

Лагерь был построен по стандарту: стены прямоугольником, четверо ворот, сторожевые башни – где положено и как положено. Внутри – строго по регламенту: казармы легионеров, форум, принципия, преторий, дома трибунов… Само собой – склады, конюшни, мастерские, госпиталь… Словом, тот, кто видел один лагерь, легко сориентировался бы в любом. Без разницы, будут ли это палатки, поставленные на одну ночь, или крепкие дома, в которых можно жить десятилетиями.

Преторские, главные, ворота были открыты: входи, выходи, кто желает. У створа, прислонившись спиной, завернувшись в плащ (зимней ночью в Сирии холодновато) дрых часовой.

Проезжая мимо, Гай Ингенс крепко огрел его витисом по голове. Часовой, где сидел, там и лег. В принципе, мягкое наказание. За сон на посту полагалось избиение палками до смерти.

Коршунов покосился на друга. Лицо у Черепанова было – мрачнее некуда. То, что он видел, так же мало походило на римский легион, как бабушкино платье на новую модную коллекцию.

Легионеры (с позволения сказать, легионеры) понемногу просыпались. Кое-где горели костры: там стряпали завтрак.

На кавалькаду из нескольких сотен офицеров горе-солдатики глядели с любопытством и с некоторой опаской.

– Засранцы, – выругался ехавший слева от Черепанова Гонорий Плавт Аптус. – Хотел бы я сказать пару слов их легату.

– Скажешь, – пообещал Черепанов. – Но только после меня.

Они въехали во двор принципии^[4].

– Я мог бы прямо сейчас унести их Орла, – насмешливо произнес Гай Ингенс. – Клянусь сиськами Венеры, никто бы и не заметил.

Черепанов всё мрачнел. Оно и понятно. Это были его солдаты. С ними наместнику Геннадию Павлу предстояло защищать границы провинции. Но эти недоделки, похоже, и собственный котел с кашей защитить не в состоянии.

Геннадий остановился.

– Аптус, – сказал он. – Разошли своих людей по лагерю. Пусть посмотрят, что к чему. И доложат.

– А то и так не ясно! – буркнул бывший легат императора Максимина.

Черепанов уперся в него тяжелым взглядом… Они были очень похожи внешне: Геннадий Черепанов и Гонорий Плавт Аптус: невысокие, мощные. С квадратными лицами и головами, будто вросшими в широченные плечи. И выражения лиц у них были практически одинаковые. С таких лиц можно рисовать плакат: «Хочешь умереть – скажи мне „нет“».

Когда-то Черепанов служил под командой Плавта. Потом они стояли вровень, но в итоге судьба оказалось более благосклонна к Черепанову. Он стал наместником богатейшей провинции. А Гонорий Плавт после гибели императора Максимина вынужден был спасать свою жизнь. Враги Фракийца травили его сторонников, как лисиц, и непременно убили бы, если б Гонорий вместе со ста тридцатью шестью уцелевшими легионерами не отдался на милость своего недавнего политического противника и давнего друга. Само собой, Геннадий эту милость ему оказал. «Победители» Максимина новые императоры Бальбин и Пупиен правили недолго. Их убили через два месяца после смерти Фракийца, и теперь в Риме правил малолетний Гордиан Третий, Геннадиев шурин. Правил, разумеется, слово не совсем верное, потому как из Рима уже полгода вразумительных приказов не приходило. Да и в Палатине, если верить слухам, заправлял не юный Гордиан, а его матушка. И этот факт был одной из причин появления Черепанова в расположении Первого Парфянского.

– Аптус! Ты слышал, что я сказал?

Когда-то Гонорий Плавт командовал Черепановым. Но теперь главным был Геннадий, и Гонорий Плавт это понимал.

– Да, домин! – четко произнес он. И отдал соответствующее распоряжение.

Сотня приехавших с ними людей Аптуса, отборных воинов, ветеранов (среди них не было никого чином ниже опциона), отправилась выполнять приказ, а Геннадий с оставшимися вошел в преторий.

– Небось, дрыхнет твой легат, – по-русски сказал Алексей.

Черепанов буркнул что-то невнятное. Ярость так и сочилась из него.

Легат Первого Парфянского был дома. Более того, вопреки предположениям Коршунова, он уже встал.

Легат прихорашивался. Раб держал перед ним большое бронзовое зеркало, глядя в которое командующий римским легионом тщательно разбирал складки переброшенного через плечо плаща. Надо отдать ему должное: легат был хорош. Очень высокий, намного выше среднестатистического римлянина, отлично сложенный, элегантный. Словом, образец патриция. Коршунов слыхал: у легата галльские корни. Его предок был одним из тех галльских вождей, которых ввел в Сенат Юлий Цезарь.

На ввалившуюся к нему «делегацию» легат поглядел с плохо скрытым неудовольствием.

Наместника провинции он не признал. Даже не опознал в нем главного, потому что одет Геннадий был хоть и качественно, но довольно скромно. И перстней носить не любил: ограничивался парочкой, которые требовало положение и должность.

– Прочь! – бросил Черепанов рабу с зеркалом и подойдя к легату вплотную процедил:

– Я – наместник Сирии Геннадий Павел Кальва^[5]!

– Сальве, – в рифму отреагировал легат. Его красивое лицо выразило смесь удивления, легкого презрения и высокомерного превосходства. – Я – легат…

– Дерьмо ты свиное, а не легат! – рявкнул Черепанов так, что потомок сдавшихся Риму галлов вздрогнул. – Ты во что превратил доверенный тебе легион?

– Я отказываюсь беседовать в подобном тоне! – гордо произнес легат. И встал в красивую позу.

В Сенате он, несомненно, имел бы успех. Но здесь был не Сенат. Здесь был зимний военный лагерь, и жест легата не оценили.

– А я с тобой не беседую! – прорычал Черепанов, подступая еще ближе. Теперь ему пришлось задрать голову, чтобы видеть лицо легата. – Я с тобой не беседую, я тебя отстраняю!

– Да неужели? – с иронией произнес легат. – Так ты, выходит, теперь не только наместник, но и император?

Вопрос был – с подвохом. В нынешнее смутное время достаточно кому-нибудь намекнуть, что кто-то, пусть даже в шутку, сравнил себя с императором, и проблем у него будет – выше крыши. А если этот «кто-то» вдобавок обладает серьезной должностью, к примеру – наместника провинции, – то может попрощаться и с должностью и, возможно, с головой.

– Нет, я не император, – четко выговаривая слова, произнес Черепанов.

– В таком случае, не тебе меня отстранять! – Тут же подхватил явно поднаторевший в диспутах легат. – Потому что меня поставил командовать император. И лишить поста тоже может только император… Один из императоров, – тут же поправился он. – А ты, выскочка-коротышка, – легат в свою очередь надвинулся на Геннадия, навис над ним, – …если ты привез мне деньги, то отдай их казначею и отправляйся к себе в Антиохию! А если ты не привез денег, то уж не знаю, зачем ты заявился, потому что тебе здесь не рады!

Зря он это сказал. Не стоило ему так хамить.

Черепанов ударил внезапно и страшно. В челюсть. Ноги легата подогнулись. Он упал на колени… И не врезался носом в пол только потому что Геннадий подхватил его за волосы.

Охрана и тершиеся в доме с самого утра дармоеды из многочисленной личной свиты сунулись, было, на помощь, но они и шага сделать не успели, как спутники наместника обнажили мечи. И лица у них были такие выразительные, что защитники командующего легионом поспешно отодвинулись подальше.

– Коротышка, говоришь, – задрав лицо легата кверху, прорычал Черепанов. – Ну да, осел, ты выше меня на голову! Хочешь, чтобы я исправил эту разницу в росте?

Легат глядел на наместника Сирии мутными глазами и вряд ли понимал, о чем идет речь. Нокаут он и есть нокаут.

– Ингенсы! – рявкнул Черепанов. – Сдерите с него плащ и доспехи, найдите в лагере осла попаршивее, посадите на него этого комедианта и выгоните осла на дорогу. Пусть отправляется хоть в Рим, хоть в Тартар!

Потом окинул бешеным взглядом окружение поверженного легата:

– Кто-то хочет последовать за ним? Кто?

Желающих почему-то не нашлось.

– Кто префект лагеря?

– Его здесь нет, – после небольшой паузы ответил один из старших офицеров, типичный римлянин, сравнительно молодой, лет двадцати. Трибун-латиклавий, судя по пурпурным полосам на тунике.

– Так найдите его! – рявкнул Черепанов. – И постройте легион! Бегом! Время пошло!

Строился легион примерно так же, как выглядел. То есть пока командиры выгнали всех из бараков, прошло не меньше часа.

Выстроились.

К этому времени успели вернуться все, кого Аптус послал разведать, что да как в лагере. Информация была неутешительная.

– Едят пустую кашу, – сообщил один из опционов. – У счастливчиков нашлось немного рыбы. Бобов нет. Мяса нет. Даже чеснока нет. Зато нужники воняют так, что даже против ветра чуешь.