– Да. Я провожу тебя до зоны вылета. – Она взяла его за руку и заговорила с особым южноамериканским акцентом, который он обожал: – Я прекрасно вижу, Элиот, что мир движется к катастрофе: холодная война, коммунистическая угроза, гонка ядерных вооружений…

Каждый раз, когда они расставались, он смотрел на Илену, словно в последний раз. Как она была красива сейчас!

– …истощение природных ресурсов, не говоря уже о загрязнении окружающей среды, вырубки тропических лесов и…

– Илена?

– Да?

– К чему ты клонишь?

– Я хочу ребенка, Элиот…

– Прямо сейчас, в аэропорту?

Он не нашелся, что еще сказать. Отшутился, чтобы скрыть растерянность. Но Илена не смеялась.

– Я не шучу, Элиот, и прошу тебя серьезно об этом подумать, – ответила она и, выпустив его руку, пошла к выходу.

– Подожди! – крикнул он, пытаясь ее остановить.

«Мистер Элиот Купер, вас просят срочно пройти на посадку рейса семьсот одиннадцать…»

– Черт! – вырвалось у него, и он покорно встал на эскалатор.

Он обернулся, чтобы последний раз помахать Илене.

Сентябрьское солнце заливало зал. Элиот искал глазами любимую, но ее уже не было.

Когда самолет приземлился в Сан-Франциско, наступила ночь. Полет длился шесть часов, и в Калифорнии был уже десятый час вечера.

Элиот собирался выйти из терминала и взять такси, но почувствовал, что очень голоден. Взволнованный разговором с Иленой, он даже не притронулся в самолете к подносу с едой. К тому же он знал, что дома его ждет пустой холодильник. На втором этаже он увидел знакомую вывеску «Кафе «Золотые Ворота». Он уже бывал здесь с лучшим другом Мэттом, который не раз летал с ним на Восточное побережье. Элиот подошел к стойке и заказал салат, два рогалика и бокал шардоне. Усталость давала о себе знать, он протер глаза и попросил телефонные жетоны. В кабинке он набрал номер Илены, но никто не ответил. Из-за разницы во времени во Флориде было уже за полночь. Илена наверняка вернулась домой, но, видимо, не хотела с ним разговаривать.

Что и следовало ожидать…

Однако Элиот не жалел, что ответил шуткой на ее просьбу. По правде говоря, он не хотел детей.

И дело было не в недостатке чувств: он обожал Илену, и его любви хватило бы на пятерых. Но одной любви недостаточно. Потому что сейчас, в середине семидесятых годов, молодой врач считал, что мир летит в пропасть; ему совсем не хотелось брать на себя ответственность за будущего ребенка.

А Илена ничего не хотела слушать.

Вернувшись к стойке, Элиот расправился с ужином и заказал кофе. Он нервничал и машинально хрустел пальцами, не замечая этого. В кармане куртки он нащупал пачку сигарет и, не удержавшись, распечатал ее.

Он знал, что должен бросить курить. Вокруг все больше и больше говорили о вреде табака. За последние пятнадцать лет эпидемиологические исследования показали: никотин вызывает наркотическую зависимость, и, будучи хирургом, Элиот прекрасно знал, что у курильщиков гораздо выше риск заработать рак легких и сердечно-сосудистые заболевания, чем у остальных. Но, как многие врачи, он больше думал о здоровье других, чем о своем собственном. Курить было разрешено всюду: и в ресторане, и в самолете. А сигарета стала непременным атрибутом стиля, символизируя социальную и культурную свободу.

«Скоро брошу, – подумал Элиот, выпуская колечко дыма, – но только не сегодня». Он слишком устал, чтобы принимать решения.

Рассеянно глядя в окно кафе, Элиот неожиданно заметил странного мужчину в небесно-голубой пижаме, который пристально смотрел на него. Хирург прищурился, чтобы лучше его разглядеть. Незнакомцу было лет шестьдесят, его спортивная внешность и слегка поседевшая бородка придавали ему сходство со стареющим Шоном Коннери. Элиот нахмурился: что делает в такой поздний час в аэропорту босой мужчина в пижаме?

В сущности, Элиоту не было до этого дела, но какая-то неведомая сила заставила его встать и выйти из кафе. Незнакомец выглядел потерянным, как будто сам не понимал, как здесь оказался. Чем ближе Элиот подходил к нему, тем сильнее его охватывало непонятное беспокойство. Кто этот человек? Может, это пациент, сбежавший из больницы? В таком случае разве не должен он, как врач, оказать ему помощь?

Когда до мужчины оставалось не больше трех метров, Элиот понял, что же его так тревожило: тот был поразительно похож на его отца, умершего пять лет назад от рака поджелудочной железы.

В полной растерянности врач сделал еще пару шагов. Сходство его ошеломило. Тот же овал лица, та же ямочка на щеке, которую унаследовал Элиот.

А если это он и есть?..

Нет, надо взять себя в руки! Отец умер, и умер давно! Он сам видел, как его положили в гроб; он присутствовал на кремации.

– Я могу вам помочь, сэр?

Мужчина попятился – он тоже был взволнован. Он казался сильным, и в то же время было очевидно, что сейчас потерял почву под ногами.

– Я могу вам помочь? – повторил врач.

Но незнакомец только пробормотал:

– Элиот…

Откуда он мог знать его имя? И этот голос…

То, что они с отцом никогда не были близки – это еще мягко сказано. Но теперь, когда отца уже не было, Элиот порой жалел, что не старался его понять.

Растерявшись и осознавая абсурдность вопроса, Элиот не смог удержаться и спросил сдавленным от волнения голосом:

– Папа?..

– Нет, Элиот, я не твой отец.

Как ни странно, этот разумный ответ его совершенно не успокоил: интуиция подсказывала ему, что самое невероятное еще впереди.

– Тогда кто вы?

Мужчина положил руку ему на плечо. В его глазах появился знакомый блеск. Немного поколебавшись, незнакомец ответил:

– Я – это ты, Элиот…

Врач отскочил назад и застыл, как громом пораженный, а мужчина закончил:

– …через тридцать лет.

– Я через тридцать лет? – ошеломленно повторил Элиот. – Что вы хотите этим сказать?

Мужчина не успел ответить: у него внезапно пошла носом кровь и залила воротник пижамы.

– Запрокиньте голову! – скомандовал Элиот, достав из кармана бумажную салфетку, прихваченную в кафе, и положил ее на нос тому, кого считал теперь своим пациентом. – Сейчас пройдет, – сказал он успокаивающим тоном.

Элиот пожалел, что при нем нет сумки с инструментами, но кровотечение быстро остановилось.

– Пойдемте со мной, вам надо умыться.

Мужчина послушно пошел за ним. Но когда они подошли к туалету, его затрясло, как при эпилептическом припадке.

Элиот хотел помочь, но незнакомец с силой оттолкнул его.

– Не трогайте меня! – потребовал он, распахивая дверь туалета.

Получив такой отпор, Элиот решил подождать снаружи.

Какая странная история. Сначала это поразительное сходство, потом несуразная фраза: «Я – это ты, но через тридцать лет», а теперь еще кровотечение и конвульсии.

Черт знает, что за день!

Но странности еще не закончились, потому что через минуту, решив, что ожидание слишком затянулось, Элиот решил войти в туалет.

Врач прошел ряд умывальников. Никого. Здесь не было ни окон, ни запасного выхода. Значит, мужчина заперся в одной из кабинок.

– Вы здесь, сэр?

В ответ – тишина. Боясь, что тот потерял сознание, Элиот распахнул дверь первой кабинки: никого.

Вторая, третья, десятая… пусто.

В отчаянии врач поднял глаза к потолку: все панели были на своих местах.

Это казалось невозможным, однако пришлось признать очевидное: незнакомец исчез.

2

Меня интересует будущее: в нем я собираюсь провести ближайшие годы.

Вуди Аллен

Сан-Франциско

Сентябрь 2006 года

Элиоту 60 лет

Элиот резко открыл глаза. Он лежал поперек кровати, мокрый от пота. Сердце колотилось, как сумасшедшее.

Приснится же такое!

Он никогда не запоминал сны, но этот, особенно странный, врезался в память: как будто он бродил по аэропорту Сан-Франциско и наткнулся… на своего двойника. Тот был гораздо моложе и не меньше его поражен встречей.

Во сне все казалось таким реальным, словно Элиот и вправду переместился на тридцать лет назад.

Хирург нажал на кнопку пульта, чтобы поднять шторы, и с тревогой посмотрел на флакончик, стоявший на прикроватном столике. Он открыл его: оставалось еще девять золотистых таблеток. Накануне перед сном он из чистого любопытства проглотил одну. Послужила ли она причиной загадочного сна? Старый камбоджиец очень уклончиво рассказал о действии лекарства, но строго предупредил: «Не злоупотреблять».

Элиот с трудом встал с кровати и подошел к окну, которое выходило на пристань. Отсюда открывался неповторимый вид на океан, остров Алькатрас и мост Золотые Ворота^[3]. Восходящее солнце бросало на город розовые отблески, оттенки которых менялись с каждой минутой. Курсирующие вдоль берега парусники и паромы расходились друг с другом, ориентируясь на звук туманных горнов^[4]. Несмотря на ранний час, на зеленых лужайках парка Марина Грин появились первые бегуны.

Привычная картина немного успокаивала. Эта безумная ночь, конечно, скоро забудется. Едва он в это поверил, как увидел свое отражение в стекле: на пижамной куртке темнело большое пятно. Он опустил глаза, чтобы получше его разглядеть.

Кровь?