Фантум 2012. Локальный экстремум

Антон Первушин

Акцент первый. Этика. Почти как люди

Наталья Лескова
Чудовища

Парень лежал на лестничной площадке между моей дверью и соседней. Типичный трущобный подонок: короткая куртка цвета ржавой пыли, ядовито-лиловый поникший гребень волос, с полкило металлического лома на ушах… Пьяный. Или мертвый. То и другое было одинаково естественно для округа Син. Моя реакция тоже должна быть естественной: подвинуть тело ногой, чтобы не мешало пройти. Но всё же я наклонился. В это время он пошевелился, и мне в нос ударил кошмарный запах перегара.

– Ад, – прохрипел он. – Ты тоже его видел, да?

Он засмеялся визгливым пьяным смехом. И темнота навалилась на меня.

Ад. Ад кругом. Мир перевернут. Бежать. Заборы. Провода. Люди. Толпы. Мертвые люди на мертвых улицах. Все мертвые. Ненавижу! Ненавижу!!! Мертвых ненавижу. Живых презираю. Дайте небо! Вырваться. Вырваться!!! Ад снаружи. Ад внутри. Когда всё стало Адом? Мир перевернут. Сталь съела небо. Солнце за решеткой проводов. Не хочу. Вырваться. Перевернуть мир обратно. Взорвать. Уничтожить. Невозможно. Чудовища вокруг меня. Догоняют. Ад. Ад человеческих лиц. Чудовищных морд. Окружили. Я хочу умереть!!!

Я открыл глаза – голова ответила болью. Жалкая клетушка комнаты, такая же, как моя, только окно с другой стороны. И чисто кругом. У меня так чисто не было с тех пор, как я въехал. Впрочем, даже тогда так не было. Стерильно, как в морге. Брр. Ненавижу чистоту! Похмелье тоже ненавижу…

– Очухался? – Низкий голос шел из-за спины. Я с трудом повернул гудящую голову, посмотрел на говорившего. Ну и типчик! Вроде парень как парень. Моих лет, среднего роста, среднего телосложения, волосы средней длины, лицо тоже усредненное. Представитель среднего класса, серый и мертвый. Вот только глаза… Глаза не мертвяка – чудовища. Еще более страшного, чем я.

– Очухался? – повторил он.

– Хрен знает, – я попытался встать. Зря попытался. – Я тут блевану, не возражаешь?

– Возражаю.

Его тон был таким, что тошнота, поднявшаяся было от желудка вверх, быстро подалась назад – вниз, до самых пяток. Вместе с душой.

Некоторое время мы молчали, смотрели друг на друга. Изучающе.

– Ты транслер? – спросил он вдруг.

– Чё?! – Я постарался вложить в вопрос столько возмущения и недоумения, сколько могло вместить в себя короткое слово.

– Ад. Ад кругом. Мир перевернут. Бежать. Заборы. Провода. Люди. Толпы. Мертвые люди на мертвых…

– Заткнись, – оборвал я его монотонные слова, отражающие мои образы. – И так тошно. – Я помолчал немного и со вздохом признался: – Баньши я.

– Баньши? – В его глазах появился сдержанный интерес. – С большим диапазоном трансляции?

– С большим. На полкилометра могу вопить.

Я заметил, что в моих словах чуть ли не гордость проскользнула. И стало еще противнее – вот, гордится чудовище своей чудовищностью! Посмотрите, какие клыки! Какие когти!

– И что же такой выдающийся баньши делает в трущобах округа Син? – Он едва заметно усмехнулся.

– А не пофиг ли? – огрызнулся я. – Я же не спрашиваю, что псевдобог из Ячейки делает в этих же гребаных трущобах. Ты ведь ячеечный, да?

На его лице ни один мускул не дрогнул, только взгляд стал кошмарно-стеклянным. Я понял, что угадал, но легче мне от этого не стало. Вот уж повезло. Как висельнику. Что я знал о Ячейках? Кое-что знал. Может, и побольше, чем другие обитатели округа Син. И главное, что мне было известно: я ненавижу их всех до смерти. И даже сильнее.

– Не будем о прошлом, – сказал тем временем он с убийственным миролюбием. – Давай о будущем. Ты будешь работать со мной.

– Ага, разбежался, – я бы хрюкнул от смеха. Если бы желудок не сделал очередной кульбит. Я уже говорил, что ненавижу похмелье?

– У меня есть деньги.

– Засунь их себе в задницу.

Он вздохнул.

– Если бы я оставил тебя валяться на лестнице, то сейчас ты был бы мертв. И это в лучшем случае. Здесь округ Син, если ты не в курсе. Разобрали бы тебя живьем на органы, протрезветь не успел бы. Тебе следует быть благодарным.

– А я не просил меня спасать! Я, может, этого и хочу – сдохнуть скорее!

Его глаза сузились до щелочек.

– Сдохнуть, говоришь, хочешь? Так сдохни.

Он быстрым движением выхватил из внутреннего кармана куртки лучевик, протянул рукоятью вперед.

– Давай. Лучше всего стрелять в висок. Или в рот. Тогда наверняка. Или тебе помочь?

– Ты что, совсем псих?! – Я инстинктивно отшатнулся от оружия.

– Всё ясно, – он снова усмехнулся. – Только и умеешь орать: «Хочу сдохнуть! Хочу сдохнуть!» А на деле… Ты не можешь принять смерть. Поэтому перестань говорить ерунду.

«А ты можешь?» – хотел я опять огрызнуться. Но слова в горле застряли. Потому что понял: он может. Еще как может! Черт бы побрал этих ячеечных…

– И чего ты от меня хочешь? – спросил я.

– Чтобы ты транслировал. Так же, как вчера, но сознательно и направленно. В полную силу своих способностей. Страх. Безысходность. Отчаяние. Ненависть. У тебя это хорошо получается.

– Ты понимаешь, о чем просишь? – сказал я серьезно. – Понимаешь, какие могут быть последствия?

– Да, – ответил он спокойно.

– Да пошел ты!

Превозмогая похмельную тошноту, я поднялся со старого топчана и поковылял к двери. Он не шевельнулся. И только когда я взялся за ручку двери, сказал тихо:

– Ты спрашивал, видел ли я ад… Так вот, ада нет. Понял?

– Пошел ты! – повторил я и хлопнул дверью. Ненавижу!

Мальчик ушел, хлопнув дверью, как и положено разозленным детям. Я не возражал. Потому что знал: он вернется. Всё равно идти ему некуда. Как он там транслировал? «Ад внутри, Ад снаружи». Умереть не может. Жить не хочет. Типичное явление для человечества вообще и для жителей округа Син в частности – балансировать на краю в ожидании смерти, закрывая глаза, чтобы не видеть ее красоту и величие. Глупые, смешные люди. Люди… Я усмехнулся. Еще недавно я счел бы такие мысли недостойными. Но после трех месяцев, проведенных на дне округа Син, перебираясь из каморки в каморку, из притона в притон, из нечистот в нечистоты, я мог себе позволить думать о людях всё, что считаю нужным. И передумать успел многое.

Я подошел к окну, посмотрел на улицу. Стена соседнего дома была в метре от моих глаз, серая и глухая, собранная из блоков псевдобетона. Солнце в щель между домами заглядывает только в полдень, да и то не всегда. Обычно небо затянуто красновато-бурым смогом. Но и без солнца жарко – так, что к вечеру старый растрескавшийся асфальт начинает плавиться… На улицах вонь, и дело не столько в промо-выбросе, сколько в экономии на утилизации отходов. Но людям всё равно – у них слишком много хлопот, чтоб думать о таких мелочах, как грязь, вонь и смог. Да и о такой мелочи, как жизнь, они тоже не думают.

Таков округ Син изнутри. Изнаночная сторона внешне благополучного города.

Изнанка ли? Благополучного ли?

За три месяца я успел понять – цифры на экране, даже самые объективные, не всегда отражают реальность.

«Мир перевернут» – так он сказал?

Но кто его перевернул?

И как должен выглядеть неперевернутый мир?

Я привык смотреть на город сверху – с последних этажей Альфа-башни. Он весь как на ладони – мышиные пятна жилых кварталов, багряные нарывы промышленных зон, небольшие грязно-зеленые островки – места обитания привилегированных классов, облагороженные чахлой псевдорастительностью. И всё пронизано нитками транспортных магистралей, этими муравьиными тропами огней. Муравейник? Такой же, какой показал мне мой господин пять лет назад.

Да, сверху видно многое. Из окна моего нового дома вся панорама – соседская стена. И всё же последнее время мне казалось, что я стал видеть больше. Мой князь, предвидели ли вы это, с позором изгоняя меня из Структуры? Или именно этого вы и добивались?

И я снова вспомнил о муравейнике. О том дне, когда увидел его впервые там, в Экс-зоне. Где нет серых стен и бурых облаков. Где вместо убогой псевдорастительности зеленела настоящая, хоть и модифицированная, трава. Где жили настоящие, немодифицированные насекомые, а в скором будущем, возможно, трудами наших ученых, могут появиться и животные.

Муравейник раскинулся под большим колючим деревом – гора из травинок и сучков и копошащиеся вокруг нее существа. Да, он был похож на Город, если смотреть на него сверху. Те же транспортные магистрали, те же жилые кварталы, та же кажущаяся суетливость перемещений. Это на первый взгляд. Но если присмотреться, то становилось видно отличие. Главное. Смыслообразующее.

Степень упорядоченности.

– Идеальное общество, – сказал тогда Алон-Альфа-Примо словно в ответ на мои мысли. – Четкая иерархия, каждый выполняет свое предназначение. Рабочие работают, воины защищают, королева откладывает яйца. Это общество настолько совершенно, что не нуждается в управлении. Все социальные процессы находятся в стадии саморегуляции. Внутренний конфликт невозможен, любая внешняя угроза, соотносимая по силе, подавляется благодаря избытку сплоченности. Такая групповая структура существует на протяжении веков, и это показатель ее устойчивости. Даже катастрофа, почти подмявшая под себя всё живое, включая человечество, их не коснулась… – Мой господин замолчал, потом повернулся ко мне. – Это ли не то, к чему мы должны стремиться?

---