В спрессованной от времени земле было полно всякой дряни. Небольшие обломки бетона я выворачивал из земли руками. Битый кирпич осложнял работу, но его было немного. А обломки древнего асфальта просто крошились под ударами «Сталкера». Боевой нож, подаренный мне умирающим собакоголовым, рассекал древний мусор словно куски пенопласта, правда, клинок скрипел при этом словно живое существо, недовольное таким варварским обращением. Но мне было все равно…

Я работал без остановки, словно запрограммированный автомат. Пару раз мне попались чьи-то пожелтевшие от времени кости и куски насквозь проржавевшего металла, когда-то бывшие стволами огнестрельного оружия. На этой земле много воевали. И часто умирали.

Кожа с моих ладоней сползла, словно промокшая бумага, ссадины саднили немилосердно. Но это была нужная боль, благодаря которой я пока еще от усталости не рухнул вниз, на дно могилы. Наконец, я счел, что она достаточно глубока для того, чтобы местные твари не смогли ночью отрыть и сожрать тело. Тогда я сунул в чехол нож, измазанный грязью и кровью, и вылез наверх.

Я ничего не забрал у нее, хотя многие назвали бы меня безумцем. Как и положено воину, в могилу она легла вместе со всем ее снаряжением, включая автомат «ВАЛ», который здесь наверняка стоил целое состояние. Я не взял ничего, лишь собрал с земли бесцветные бусинки «Дочкиного ожерелья» и бережно сложил их в нагрудный карман комбинезона. На ближайшем привале я зашью их в кусок материи и повешу на шею. Пусть висят рядом с навсегда опустевшим сердцем…

Я засыпал могилу и привалил ее тяжелым куском бетона. Когда земля просядет, уже никто не догадается, что под вросшим в траву обломком лежит настоящее сокровище… Мое сокровище, утраченное навсегда…

Мне очень хотелось рухнуть на землю и провести рядом с моей женой нашу последнюю ночь. Но в то же время я осознавал, что тогда эта ночь станет последней и для меня тоже. А у меня еще было два дела. Сшить мешочек для бусин, а потом заняться трупом арбалетчика. Это были два очень важных дела, и никак нельзя допустить, чтобы какой-нибудь ночной охотник-мутант застал меня врасплох.

Арбалетчика я решил оставить на утро. Уже смеркалось, а такое серьезное дело, как неспешное потрошение трупа врага, лучше делать при утреннем свете. Потому я осмотрелся, приметил невдалеке более-менее сохранившееся здание и, взвалив на плечи свой рюкзак, побрел туда…

По всей видимости, здание когда-то давно было детским садом типовой постройки. Левая часть его просто развалилась от времени, а правая устояла, правда при этом почти наполовину вросла в землю. Виднелись лишь забитые землей узкие черные проемы, некогда бывшие окнами первого этажа. Сейчас от них остались лишь прямоугольные дыры, напоминающие амбразуры дота. Зато второй этаж, ставший первым и единственным, сохранился довольно неплохо. Три чудом сохранившиеся стены обещали защиту с флангов и с тыла в случае внезапного нападения, а местами сохранившаяся крыша – укрытие от дождя, судя по тяжелым тучам, грозившего хлынуть с минуты на минуту.

Я чисто на автомате доплелся до ненадежного укрытия и, слегка пригнувшись, вошел прямо в окно, давным-давно утратившее и стекла, и раму.

Как и ожидалось, пол и перекрытия сгнили много лет назад. Вместо пола была всё та же земля, перемешанная с асфальтовой крошкой. Судя по кучкам засохшего дерьма, валявшимся по углам, этот обломок прошлого уже давно служил временным пристанищем для одиноких путников… Одиноких… Теперь это сто процентов про меня… Во время моих путешествий меня всегда потаенно грела мысль, что она ждет моего возвращения… Сейчас уже точно никто не ждет, кроме трупа дампа, которым я займусь поутру…

Я очень плохо помню, как привычными движениями развел костер, как грыз что-то, тупо пялясь в огонь… Как, вспомнив, что у меня есть неотложное дело, шил негнущимися пальцами мешочек для бусин из обрывка камуфляжа и парашютной стропы, позаимствованной на складе маркитантов. Как, ссыпав в него драгоценную память об утраченной любви, зашил намертво и повесил на шею… Все это было словно в тумане и происходило не со мной. Тело совершало какие-то движения, а сознание пребывало в глубоком ступоре, лишь изредка просыпаясь – и вновь проваливаясь в пучину тупого равнодушия…

Вот и сейчас меня словно толкнуло что-то. Так камень, брошенный в середину мертвого озера, ненадолго тревожит черную гладь отравленной воды…

Снаружи шел дождь, и сквозь шум падающих капель я отчетливо расслышал чьи-то шаги. Ночной гость шел не скрываясь. Он был уверен в своей силе и, возможно, рассчитывал на легкую добычу.

Я же с удивлением обнаружил, что сижу правым боком к огню, возле меня расстелен кусок брезента, а на нем в образцовом порядке разложены детали автомата, из которого я стрелял по дампам. Понятно. Пока мое сознание пребывало в некоем подобии комы, руки рефлекторно чистили и смазывали АК…

Я криво усмехнулся. А нужно ли оно, то самое человеческое сознание, придатку к огнестрельному оружию? И чем я лучше серва Коляна, запрограммированного на обслуживание боевой машины? Только что трупами не питаюсь. Хотя, когда кончатся консервы, почему нет? Какая разница, какие белки жрать – из восстановленных консервов или свежие, натуральные?

Шаги приближались. Собрать автомат уже не было времени, а расчехлять СВД – желания. Суетиться не хотелось. Для чего? Чтобы выжить? А на хрена мне жить теперь? Но сдохнуть все-таки нужно правильно. Ведь она тоже умерла как воин, с оружием в руках…

Я достал оба ножа, краем глаза отметив, что у заляпанного землей и засохшей кровью «Сталкера» безнадежно завалена режущая кромка. Не боевой нож, а железяка с рукояткой из резинопластика. Удивительно, как «Сталкер» вообще не сломался, когда я со всей дури всаживал его в землю, кроша клинком бетонные и кирпичные обломки. Впрочем, «убитого» ножа хватит вполне, для того чтобы еще разок всадить его в чье-то сердце.

Синхронным движением кистей я повернул ножи в положение обратного хвата, прижав клинки к внутренней стороне предплечий. Незачем светить перед вероятным противником наличие оружия. В моей бетонной пещере лишь один вход, и врагу, перед тем как атаковать, хочешь не хочешь, а придется пусть на мгновение вступить в полосу света. Вполне достаточно для того, чтобы я успел метнуть один нож, прыгнуть и добить жертву вторым…

Он шагнул на свет из темноты и остановился. Моя рука чуть плотнее сжала рукоять «Бритвы», готовясь к броску, – таких гостей лучше мочить сразу, а уже потом разбираться, кто пришел, зачем пришел… Но я почему-то не стал продолжать отработанное движение, и открытое горло ночного гостя с острым, выпирающим кадыком осталось целым и невредимым.

Ростом он был метра два, не меньше. Большая голова с открытым лбом и густой шевелюрой до плеч, глубоко посаженные, внимательные глаза, прямой аристократический нос… и непропорционально широкая, массивная нижняя челюсть, превращающая лицо гостя в уродливую маску. Длинные руки, длинные ноги, короткий мощный торс, большие стопы и ладони… Акромегалия? Непохоже… Судя по неуловимым движениям ночного гостя, передо мной был не инвалид, а профессиональный воин, умеющий отлично пользоваться своим деформированным телом.

Это естественно, что люди моего образа жизни прежде всего обращают внимание не на оружие и снаряжение, а на его владельца. Крутой прикид и навороченные стволы может купить любой лох. Вопрос в том, умеет ли он ими пользоваться. И если нет, то никакое оружие ему не поможет, коли дело дойдет до серьезной схватки.

Ночной гость точно умел и знал толк что в оружии, что в снаряге – конечно, применительно к меркам этого мира.

Все его тело от плеч до коленей покрывала искусно сплетенная кольчуга. Интересно, что на грудной части той кольчуги имелись кольчатые кармашки, в которых я разглядел стальные пластины характерной формы от бронежилета 6Б23-1 со следами стершейся зеленой краски. Выступ, прикрывающий сердце, ни с чем не спутаешь. Надо же какой продвинутый девайс на стыке технологий Средневековья и… давно минувшей эпохи, в которой когда-то жил я…

Плотные кожаные штаны, выглядывающие из-под кольчуги, были заправлены в голенища вполне прилично сохранившихся кирзачей – не иначе из какого-нибудь схрона стыренных. В левой руке запакованный в кольчугу воин сжимал рукоять двуручного меча, клинок которого небрежно покоился на плече хозяина. Гарды у меча не было, и я сразу понял почему. Длинная заточенная под колун полоса металла одновременно служила ее владельцу и мечом, и копьем, судя по потертости на середине клинка. При такой заточке неопасно схватиться за лезвие даже голой рукой, зато чужие доспехи, хитиновые панцири и головы оно должно крошить изумительно. И плюс ко всему тяжелое фигурное навершие рукояти, выполненное в виде головы демона, было не только для баланса и красоты. Таким «скул крашером» можно не только череп раздробить, по при хорошем ударе и брюхо вскрыть, пропахав плоть словно двухлемешным плугом.

На поясе ночного гостя слева висел длинный нож с характерной изогнутой рукоятью из оленьего рога. Узнаваемая модель. Легендарный «Рэндалл», нож для охоты и войны. Как раз то, что нужно для этих мест. Универсальный старинный нож в новых изящных ножнах… похоже сработанных из человеческой кожи. Модный материал в этих местах, похоже свидетельствующий о крутости хозяина, способного выследить и завалить зазевавшегося хомо.

---