Волшебная зима. Сборник рассказов

Анелия Чадова

Ея Россо, «Когда падают звезды»

«Когда на небе загорается новая звезда – значит, на Земле родился хороший Человек. Когда Звезда падает и, умирая, скользит по Своду Небес, – это чье-то Сердце, обожженное пламенем Настоящей, но Безответной Любви, отдает свой Жар Любимому Человеку».

Часы пробили двенадцать. Темное небо за окном было по-зимнему холодным и далеким. Февраль. Алмазы звезд мерцали ровным светом, даря земле свое холодное сиянье. Вдруг одна из них сорвалась, но не сгорела мгновенно, подобно искре на ветру, а медленно заскользила по сине-черному граниту ночи.

«Странно, почему звезда так медленно падает?» – подумала Она, глядя из окна темной комнаты на звездное небо. В открытую форточку острыми морозными иглами врывались звуки ночи. «Одна минута первого»,– мысль возникла ниоткуда. И неожиданно Она поняла, что давно уже не слышно звуков ночного города: глубокая тишина вошла в крохотный мир ее комнаты, словно живое существо, заполняя собой пространство.

Звезда, казалось, не спешила сгорать. Она словно отдавала кому-то свой последний и потому особенно яркий огонь. Как будто пыталась поведать миру свою историю.

Девушке у окна вдруг вспомнилось, что завтра, а вернее, уже сегодня, наступает День Святого Валентина. «А пока – и только для меня – ночь Падающих Звезд», – усмехнувшись, подумала Она и прошептала:

– Здравствуй, Падающая Звезда.

– Здравствуй, девушка у окна, – хрустальными брызгами ворвался в комнату ответ.

– Кто ты? – удивилась Она.

– Я – Падающая Звезда, – серебряными колокольчиками отозвался кто-то.

– Ты сгораешь… Почему?

– От любви и во имя любви.

– О, как бы мне хотелось так же, как ты … – выдохнула Она отчаянно. – Так же сгореть, отдав всю любовь свою Ему.

– Это так просто для тех, кто действительно любит, – голос Падающей Звезды был нежен и ласков.

Она замерла в ожидании ответа.

– В Ночь Валентинок звезды не сгорают… Когда-то я также как и ты стояла у окна в такую же ночь. Мне было грустно и одиноко: тот, кого я любила всей силой души своей и болью своего сердца, меня не любил. И тогда я решила: пусть будет так, как есть. А я научусь ждать и стану ему путеводной звездой. И однажды, когда придет его время, подарю ему волшебство вечной любви, жар и силу своего сердца.

– У тебя получилось?

– Как видишь. В эту минуту Он стоит у окна и следит за мной напряженным взглядом. С ним рядом его Мечта: та, что разожгла в нем пламя любви. Их желание обоюдно, но они оба боятся сами себя и своих чувств. И я счастлива, что могу исполнить мечту любимого, подарить ему веру в счастливое будущее.

– Тебе не страшно? Ведь ты умрешь…

– Падающие Звезды не умирают в эту ночь, но остаются в душах тех, во имя которых сорвались с неба. Настоящая любовь бескорыстна и не требует ничего взамен.

– А если… – девушка у окна не договорила.

– Попробуй… Сегодня волшебная ночь… И если желание твое велико, а любовь безгранична, ты станешь его путеводной звездой и однажды поведешь его за собой по дороге счастья.

Падающая Звезда скользнула совсем низко, почти задевая ночной горизонт. Но огонь ее по-прежнему был ярок.

– Прощай… – в последний раз еле слышно прозвенело в комнате. Звезда мигнула и растворилась, утонув в океане ночи.

– Прощай, Падающая Звезда, – прижав руку к сердцу, прошептала девушка у окна.

…Холодный ветер давно выстудил пустую комнату. Еле слышно позвякивали от легкого ветерка стеклянные льдинки бра над тахтой. В раскрытое окно влетали робкие снежинки. Стекло фотографии, оставленной на подоконнике, заиндевело, причудливой морозной рамкой обрамляя чье-то лицо…

А высоко над землей, в холодном февральском небе, засияла новая звезда.

Ольга Горышина, «Варежка»

Календарь потерял последний листок. Где-то горели ёлки, а во дворе всё было по-старому, не празднично: машины на газонах, серость и хмарь. И даже снежные бабы скуксились и опустили руки-ветки. Снежок падал липкий. От него хотелось отплеваться. Но хоть какой на Новый год. Хоть такой…

Варежки намокли, но дворничиха продолжала упорно мести вокруг урны. Старой, железной, ржавой… В такую урну даже фантики от конфет из новогодних подарков не желали попадать. Все валялись рядом или вообще под самой дверью.

Рабочий день давно закончился. Воздух посинел, зажглись фонари. Жильцы спешили с работы. Кто-то даже здоровался:

– С Новым годом, тётя Маша! С Новым годом!

Да, старшее поколение знало её в лицо и по имени, и она помнила всех ещё трусившими в валенках с галошами. Где те времена… Эх… Нынешняя детвора про валенки не слышала, как и про то, что со старшими здороваться надо. Нет, некоторые под её строгим взглядом вспоминали все волшебные слова… Да, что там…

Дворничиха со стажем. Можно сказать, гордость двора! Только те времена лишь она одна и помнила, да ещё дворник дядя Вася. Тётя и дядя давно бабой с дедом стали, да что там говорить. По возрасту только, а по статусу не сложилось. Одни они на белом свете, детей не нажили, своё бы дожить… Да метлу не потерять. Держали их из жалости. Пенсия – крохи, как тут проживёшь… Понаехали конкуренты. Чтобы мести, говорить по-русски не требуется. Ох…

– Гляди, мам, Баба Яга! Настоящая!

Тётя Маша без совка стояла. С одной метлой. Сгорбилась от моросли. Платок шерстяной по самые глаза натянула. Зыркнула из-под него. Девочка пальцем тычет, а мать её дальше по утрамбованной дорожке тянет. И санки следом так и прыгают. На каблуках мать, при марафете, без шапки, капюшон съехал… Фифа, а извинилась, промямлив что-то неразборчивое, и сразу в конец дома ускакала кузнечиком.

Вздохнула тётя Маша тяжело. За бабу не так обидно, хоть и думы нерадостные нагоняет. А вот Баба Яга… Ну, какая ж она Яга! Вон, целый день на морозце с метлой, и хоть бы чихнула! Здоровье, позавидуешь. Хотя, что греха таить, вечером поясницу прихватывало, и платок с головы на спину перекочёвывал. А так, добрая тётя Маша была. Детей любила, в печь не сажала. Да только любовь нынче дорого показывать. Где тут конфет купить, чтобы детвору угостить, на рафинад бы к чаю хватило мелочи. Да и не позволяют теперь родители от всяких незнакомых бабок сладости брать. А за улыбку беззубую и глаза подслеповатые дети нынче не любят. Только и остаётся, что любовью братьев меньших жить. Развесила тётя Маша по всем деревьям кормушки из молочных пакетов и пшена подсыпает каждый день.

Вот и сейчас убрала рабочие инструменты под замок, пакетик из кармана достала и пошла свой зимний лес обходить. Каждую кормушечку проверила:

– Гули-гули, гуль-гуль-гуль. Я насыплю, ты поклюй.

Уже домой собралась. Глядь, а на снегу варежка лежит. Серая. Подняла, к глазам поднесла. Не покупная, вязаная. И размера внушительного, не детская. Решила на ветку повесить да передумала. Кто на деревья нынче смотрит! Все только под ноги глядят или в телефоны уткнувшись ходят. Отряхнула, в карман сунула и решила объявление написать. Дома старую тетрадку нашла, куда расходы за месяц записывала. Четыре листа выдрала, пополам сложила, оторвала – восемь записок написала. Кто потерял варежку, обращайтесь в квартиру 27. И развесила на дверях парадных. Хотя и тяжко спускаться-подниматься было с седьмого этажа без лифта. Даже к Новому году подарка жильцам не сделали, не починили…

Положила тётя Маша варежку на стол ближе к батарее, а сама чайник поставила, отогреться с улицы. Поздно уже. Скоро году конец, а у неё ничего не готово для гостя. Картошка в мундире с утра сварена и свёкла. Сейчас дядя Вася придёт с докторской колбаской и селёдкой, а у неё ни нарублено, ни начищено. За полночь сидеть не будут. Курантов дождутся, и проводит гостя. Благо идти недалеко, в соседний дом через двор.

Только чай заварила, а уже звонят.

– Иду, Вася, иду…

Бросила на стол мокрое полотенце и зашаркала стёртыми подошвами в коридор. В глазок не глянула, так дверь распахнула. Стоит девушка неопределённого возраста. Может, и юноша даже. Под шапкой-ушанкой глаз не видать. Шарф по самый нос закручен, будто с настоящего мороза явилась. Пальтишко такое странное, из сиреневого драпа, будто из бабушкиного сундука вытащено, и валенки на ногах, с калошами.

– Вам чего? – насупилась тётя Маша и тихонечко так цепочку обратно дверь – дзинь.

– Здравствуйте, – голос девичий. – Я по вашему объявлению за варежкой.

– За варежкой?

Тётя Маша глаза прищурила. Ещё и полчаса не прошло, как объявление повесила. Явно не с добром явилась к старухе. Не с добром. Может, кто и прячется на лестнице. В щёлку не видать. Никогда тётя Маша не боялась, а тут испугалась. Брать-то у неё нечего. Одно единственное кольцо и то в ломбард давно сдала, когда в девяностых совсем туго было. Но по телевизору каких только страстей не покажут. Зачем только объявление написала! Ну не замёрзнет никто без варежки. Не те времена и не та погода! Только дверь девица закрыть не даёт. Ногу подставила. Что тут делать?

***

С лестничной площадки тянуло холодом, но от настырной девицы легко не избавишься.

– Я по объявлению за варежкой, – повторила она неестественно звонко, будто в первый раз её не услышали.