– Теперь по поводу их будущих назначений. Командующий Брянским фронтом генерал-лейтенант Еременко ранен и не может пока исполнять свои обязанности. Есть мнение назначить на эту должность товарища Петровского. А начальником штаба ему дать товарища Снегова. Он ведь был начальником штаба дивизии и корпуса. А товарища Захарова мы используем на другом фронте.

– Я считаю, это будет правильно. Пусть на практике докажут правильность предлагаемых нововведений. Дадим им самые широкие полномочия в этом вопросе. А товарищ Жуков проконтролирует их действия как представитель Ставки.

Сталин не стал обсуждать с Шапошниковым затронутые в документах политические вопросы. Прочитав первый раз докладную записку, касающуюся причин возникновения Второй мировой войны и роли ведущих мировых держав в ее ходе и послевоенном устройстве, Сталин был глубоко взволнован. Смутные подозрения, которые у него имелись по ряду моментов, были изложены ясно и аргументированно. Можно было бы отнестись ко всему намного проще, мало ли что напридумывают люди. Но во-первых, сделанные прогнозы полностью становятся реальностью и нет оснований полагать, что дальнейшие события пойдут как-то иначе. Во-вторых, Сталин аккуратно, не раскрывая сути дела, запросил дополнительную информацию от НКИДа и разведки. То, что он получил, полностью укладывалось в приведенный расклад. И это многое меняет в наших отношениях с союзниками. Нет и не будет никакого второго фронта в Европе, пока наша победа не будет решающей, пока наши войска не подойдут к границам Германии. А тогда он нам будет совершенно не нужен! И сейчас акцент надо сделать на поставки не вооружений, а некоторых материалов, которых у нас пока недостаточно, а также промышленного оборудования, а не готовой продукции. Предложения по совершенствованию тактики наших войск позволяют надеяться на бо́льшую их эффективность в борьбе с врагом. А прогноз на действия в 1942 году с ударом в сторону Нижней Волги и Кавказа с его нефтью, подтвержденный полученными выкладками по производству нефти и нефтепродуктов Германией и ее сателлитами и их потреблению, позволяет спрогнозировать перемещение центра тяжести советско-германского фронта на юг. И подготовиться к такому развитию событий. Для себя Сталин решил продолжать отслеживать соответствие прогноза реальным событиям.

Когда Петровский и Снегов прибыли к Шапошникову, он, несмотря на большое желание обсудить с ними ряд вопросов, поехал с ними к Сталину. Оба генерала заметно волновались, оно и понятно. Сама по себе встреча с Верховным Главнокомандующим – событие не рядовое, а если иметь в виду повод для нее, то тем более.

Однако встреча прошла хорошо. Сталин спросил об их здоровье и, услышав в ответ, что они готовы служить Родине в любом месте, где будет приказано, перешел к делу. Он задал много вопросов, по которым чувствовалось, что Сталин и сам хорошо в них разбирается и тщательно их проработал и обдумал. Ответы его, видимо, удовлетворили.

– Ну что ж, товарищи, подытожим. Поскольку вы имеете самое непосредственное отношение ко всем этим предложениям, то вам и предстоит показать их правильность. Есть мнение назначить вас, Леонид Григорьевич, командующим Брянским фронтом, а Михаила Георгиевича – начальником штаба. Членом Военного совета вам дадим Дмитрия Александровича Лестева, он человек молодой и решительный, опытный в военных делах. А есть ли у вас, товарищ Петровский, кандидатуры на должность заместителя командующего фронтом?

– Так точно, товарищ Сталин! Генерал-лейтенант Лукин Михаил Федорович. Его должны на днях выписать из госпиталя.

Сталин кивнул:

– Вижу, вы в госпитале времени не теряли. Не только с документами работали, но и к людям присматривались. Ставка согласна с кандидатурой заместителя командующего фронтом.

От Сталина не укрылась радость обоих от того, что и дальше они будут работать совместно. Он улыбнулся и продолжил:

– Вам будут даны самые широкие полномочия, вся новая техника, о которой идет речь в докладных записках, будет направляться в первую очередь к вам для всесторонних фронтовых испытаний. Соответствующие поручения руководителям нашей промышленности, конструкторам и ученым уже даны. Курировать фронт со стороны Ставки будет генерал армии Жуков. Ставка Верховного Главнокомандования высоко оценивает проделанную вами работу, решение о вашем награждении будет принято в ближайшее время.

От Сталина генералы вышли в приподнятом настроении. Шапошников отпустил их отдыхать, а утром они явились к нему и проработали весь день, вникая в обстановку и планируя и согласуя с Генеральным штабом дальнейшие действия своего фронта. А вечером они снова были вызваны в Кремль, где Михаил Иванович Калинин вручил им ордена Ленина. Рано утром следующего дня генералы вылетели на фронт.

В кабине полуторки было холодно, дуло немилосердно, и Северов замерз как цуцик. Когда он, снова голодный и замерзший, в своем бомжеватом прикиде появился в штабе полка, то больше походил на пленного румына, чем на командира РККА. Находившиеся в штабе три воендевушки смотрели на Олега с нескрываемым презрением. На них была хорошо подогнанная по фигуре форма, на вешалке висели новенькие шинели из английского сукна, возможно, пошитые по индивидуальному заказу, на гимнастерках блестели какие-то значки. Но Северову было не до рефлексий по поводу своего внешнего вида, он отдал свои документы румяному старшему лейтенанту, помощнику начальника штаба полка, и сразу переместился к печке, собираясь немного отогреться.

– Что, солдатик, замерз? – насмешливо спросила одна из девушек. – В тылу-то еле жив, а что на фронте будет?

Разговаривать с девицами в резкой манере не стоило, хотя и очень хотелось, поэтому Олег промолчал и продолжал отогреваться у печки.

– Оставь его, Наташа. Не видишь, мальчика только от мамки оторвали. Страдает, бедняжка!

Летчицы весело рассмеялись. Это был перебор, но ничего сказать в ответ Олег не успел, старший лейтенант, смотревший его документы, неожиданно резко сказал:

– А ну тихо! Он не солдатик, а лейтенант, командир эскадрильи. У него боевых вылетов под сотню, восемнадцать сбитых лично. Награжден двумя орденами Красного Знамени. А к нам из госпиталя, после ранения. Ничего себе, три раза сбивали над оккупированной территорией, три раза возвращался! Лейтенант, да ты кто вообще такой?

– Там же написано, – засмеялся слегка отогревшийся Олег. – Лейтенант Северов, авиация КБФ.

Девушки смотрели на него с откровенным удивлением.

– Ну и приодели тебя в госпитале! – старший лейтенант покачал головой. – У нас тут со снабжением пока неважно, но постараемся что-нибудь придумать.

На улаживание всяких формальностей с документами потребовалось некоторое время, после чего он был определен на ночлег. Разместился Северов в комнате вместе с пятью другими пилотами, которых тоже направили в 33-й ИАП КБФ. Два лейтенанта, три младших лейтенанта. Судя по виду, все воевали, зеленых новичков нет.

Антон Соколов, лейтенант, летал на ЛаГГ-3. Пять сбитых. Орден Красной Звезды.

Роман Воронин, лейтенант, летал на МиГ-3. Шесть сбитых. Орден Красного Знамени.

Иннокентий Журавлев, младший лейтенант, летал на ЛаГГ-3. После госпиталя. Три сбитых. Медаль «За отвагу».

Вадим Хомяков, младший лейтенант, летал на ЛаГГ-3. Четыре сбитых. Орден Красной Звезды.

Владлен Железнов, младший лейтенант, летал на МиГ-3. Два сбитых. Медаль «За боевые заслуги».

Вот такая компания. И лейтенант Северов, два ордена Красного Знамени. В прошлом старший летчик в 12 ИАП, командир эскадрильи в 4 ИАП ВМФ.

С мужиками познакомился быстро, воевавшие практически с начала войны летчики быстро распознали своего. История у всех, кто воевал летом – осенью 41-го, была богатая, но выходами из вражеского тыла очень заинтересовались. Железнов один раз выходил из вражеского тыла, ощущения свои помнил хорошо. Журавлева сбивали целых два раза, но над своей территорией. В общем, тема для разговоров была долгой, на несколько вечеров.

---