Читать онлайн «Змеиный медальон»

Часть 1. По ту сторону

Пролог. Сельский сюжет

Утро выдалось погожим, солнечным. Апрельское тепло подъедало с грядок последние ломти снега, жирно поблёскивал огородный чернозём, напитавшийся талыми водами и первыми дождями. По уставу, садоводческому товариществу "Сибирская Ривьера" полагалась охрана, но сторожка давно пустовала. Никто из дачников, заглянувших накануне проведать свои владения, не остался на ночлег, и у небывалого события, которое приключилось в посёлке в этот ранний час, не оказалось свидетелей.

В ясном воздухе из ниоткуда возник пылевой вихрь, заревел, заклубился и, вдруг разом потеряв силу, опал наземь белёсой кляксой. В центре кляксы обнаружился человек. Он переминался с ноги на ногу, отряхивая с себя бледно-серый налёт, и одежда под его пальцами на глазах менялась: плащ сизого бархата превратился в светлый тренчкот, долгополый сюртук и панталоны – в элегантный костюм-двойку.

Человек выбрался на дорожку между дачными домиками, с неё – на шоссе, потопал ногами, оббивая грязь с щегольских остроносых штиблет, пригладил мягкие каштановые кудряшки на голове и двинулся в направлении к городу.

***

До калитки было шагов десять, но двухметровый Лёша одолел их в три прыжка, точно попадая кроссовками в утоптанные островки среди подсохшей грязи. Штатив на плече, в руке сумка с камерой, всё тяжеленное, а ему хоть бы хны. Марина, прижимая к груди блокнот и микрофон с кое-как смотанным проводом, козочкой скакала следом – с носка на носок, чтобы двенадцатисантиметровые шпильки не увязли в мягкой, прожорливой, как трясина, почве. Надо было ботильоны на танкетке надеть. Знала же, куда ехала!

В райцентр они не заворачивали, но Марина была там в прошлом году по случаю реконструкции школы: кругом асфальт, площадь с памятником, поставленным к юбилею Победы, дом детского творчества, даже фонтан есть. Двадцать пять километров к северу – и вот она деревушка Сорная, тонет в грязи, тоске и запустении, как при царе Горохе.

Улица продувалась насквозь. Марину, в ветровке и шарфике, вмиг пробрал озноб. А хозяйка дома Любовь Петровна выскочила за ворота в ажурной кофточке и пёстрой шёлковой юбке. Волосы начернены до синевы и завиты в баранью кудель, печёные яблоки щёк тронуты румянами, на ногах обрезанные до щиколоток резиновые сапоги в цветочек. Опорки – всплыло в голове слово из чужой, давней жизни.

– Проходите, гости дорогие, не стесняйтесь, – в возбуждении кудахтала Любовь Петровна.

Бедная женщина. Грузный бюст ходил вверх-вниз при каждом движении, на плече из-под дырчатого трикотажа выглядывала бретель лифчика – широкая, толстая, на поролоне. И помада у неё дрянная – как замазка, катышков вон сколько. Надо сказать Лёше, чтобы не брал крупный план.

Из-за забора низко, грозно залаяла собака.

– Не бойтесь, входите, она на цепи.

Вглубь двора через хлябь вёл деревянный настил. Лёша перемахнул лужу у калитки, и доски под его размашистой поступью заходили ходуном, норовя сбросить Марину в сочную, обильную деревенскую грязь. В щелях хлюпало. Жирный чернозёмный плевок угодил на носок левого сапога. Марина дёрнула ногой, оступилась, и тут на весь двор грянуло вразнобой, но многоголосо и звонко:

– Здрав-ствуй-те!

Лёша как раз сошёл с настила на сухой пятачок возле крыльца, и Марина увидела их: целую толпу детей с одинаковыми бритыми головами, в муругой одежонке с чужого плеча, будто в арестантских робах.

Потом-то она разглядела, что их всего девять, возраста и роста они разного, у мальчишек на макушках ёжик, у девчонок хвостики. Но в памяти так и осталась эта первая картина, как призрачное видение: в ореоле утреннего солнца – безликие силуэты с тонкими цыплячьими шейками…

На крыльце появился усатый хозяин, Вадим Михайлович, и позвал гостей в дом.

– Разувайтесь, проходите, – суетилась Любовь Петровна. – Сапожки оботрите и вот сюда, в сторонку… Да что ж вы босиком? Тапки, тапки наденьте!

Вслед за гостями в жаркое нутро дома с шумом и гвалтом повалили дети – все в одинаковых линялых джинсах, в футболках, рубашках, джемперах, поношенных, но вполне приличных.

Ребята напоминали уличных воробушков – угловатые, с рано огрубевшими лицами. Это от свежего воздуха, от солнца, они же всё время на дворе, убеждала себя Марина, записывая в блокнот имена: Коле двенадцать лет, Рае пятнадцать, Лике четырнадцать… Самые младшие, близнецы Варя и Ваня, ходили во второй класс.

– Мы вообще-то только девочку хотели взять. Думали, всё, последняя, хватит. Но не разлучать же сестру с братом, – похвалялась своей добротой Любовь Петровна. – Теперь ещё одну девочку надо, для ровного счёта. Чтобы пять на пять.

Она хохотнула, не зная, чем ещё заполнить неловкую паузу.

С младшими без проблем записали несколько синхронов. Натаскала их мама Люба. Дети сияли от восторга, когда Лёша прикалывал им микрофон-петлю, но Марина представила на месте Вани своего Антошу, беленького, нежного, пугливого, и в горле встал ком.

Из старших она первым делом обратилась к Боре, атлету с волосами цвета лисьего меха:

– Ты, я вижу, спортсмен? Качаешься?

Он помедлил с ответом и так прошёлся по Марине взглядом сверху вниз, что у неё щёки вспыхнули. И ведь мальчишка, пятнадцать лет! Не дай бог с таким вечером в подворотне столкнуться.

– Качаюсь, – не спеша, с растяжкой подтвердил он. – У нас в сарае гири есть. Хотите покажу?

– Попозже, – выдавила Марина.

В доме и правда были спортивные снаряды: гантели, обручи, футбольные и баскетбольные мячи. Вадим Михайлович работал в школе учителем физкультуры – в ту пору, когда в Сорной ещё была школа и детей не приходилось возить на раздолбанном пазике в соседнее Новоэтаповское. А Любовь Петровна заведовала библиотекой – когда в деревне была библиотека. Марина вздохнула: сельская интеллигенция…

На резных полочках стояли видеокассеты, диски с фильмами. Из ниши под толстозадым телевизором щерился в два рта комбинированный видеоплеер.

– Мы детишек только на наших, отечественных, мультиках воспитываем. Никакой американщины! И на книжках хороших, – мама Люба ткнула пальцем в томики Куприна и Бунина.

– Ага, – поддакнула из-за её плеча девочка Рая, явно надеясь попасть в кадр. Голос грубый, фигура, будто топором тесали, а уж манеры… И такая – с книжкой? Любовь Петровна уточнила:

– Кеша читать любит. Лика – так вообще запоем, за уши не оттащишь.

Худенькая русоволосая Лика тихо сидела у окна и водила пальцем по широкой доске подоконника.

А ведь она красавица, поразилась Марина. Единственное по-настоящему красивое лицо в этом таборе.

– Лика – это уменьшительное от Анжелика?

Девочка покачала головой.

– Тогда Лидия?

– Яснолика, если полностью, – рядом нарисовался парень по имени Кеша. – Но мы её Ликой зовём. И в школе она так записана.

Из всех мальчиков только у него волосы не торчали, как травка на английском газоне – чёлка длинная, с извивом, вроде казацкого чуба.

Марина наклонилась к девочке:

– Интересное у тебя имя – Яснолика. Редкое.

– Так оно в записке было – имя-то, – подсказала маленькая Варя. – Её в дом малютки подкинули. А в пелёнках – записка: "Яснолика, одиннадцать месяцев". Только мама Люба говорит, такого имени нет.

Тут Марина встретилась взглядом с Борей. Он сидел на диване в другом конце комнаты, закинув мускулистые ручищи на спинку, развалив в стороны колени, и смотрел с наглой, разбойничьей ухмылкой. Марина повернулась к нему спиной.

– Лика, а что ты любишь читать?

– Да она всё глотает, – опять встрял Кеша. – Хоть Карамзина, хоть Донцову.

Марину поразило, что сельский паренёк знает Карамзина. Потом стало стыдно. Если из деревни, значит невежа сиволапый? Не ожидала от себя такого снобизма. Но этого умника всё равно надо окоротить.

Она развернулась к мальчику. И увидела наконец его глаза – необычные, цвета молодой бирюзы, в опушке светлых ресниц. Голосом строгой учительницы отчеканила:

– Может быть, ты позволишь ей самой говорить за себя!

Парень отвёл взгляд. Буркнул:

– Как хотите. Пойду за ручкой и бумагой.

Марина улыбнулась девочке.

– Скажи мне, Лика…

– Да она же немая! – хором закричали Варя и Ваня.

Все они, оказывается, тёрлись рядышком – любопытные, как галчата.

– Это правда? – Марина чувствовала себя идиоткой. – Ты… не говоришь?

Лика кивнула.

Марина поискала глазами маму Любу.

– Но как же она учится? Ей нужно в специальную школу.

– А в какую? В городе есть интернат для детей с нарушениями речи, там в основном заики. Ну, и такие детки… – Любовь Петровна понизила голос, – с отклонениями в развитии, вы понимаете? А у нашей Лики голова ясная. И к глухонемым ей нельзя. Со слухом-то у неё всё в порядке. Ничего! Учится в обычной школе, и получше других, все задания письменно отвечает. Если что, Кешка вон поможет. Да и домашняя обстановка на пользу…

Мальчик Кеша – лёгок на помине – положил на подоконник блокнот и ручку.

– Но ей бы язык жестов освоить, – настаивала Марина.

– Так она освоила! Её два года назад в лагерь посылали на всё лето. По муниципальной программе… Вернулась, говорит, больше не поеду. Страшно там: никто нормально, по-человечески не разговаривает.

---