Повисло неловкое молчание. Через несколько минут они опять превратились в несчастных людей, которыми были до этого короткого развлечения – оба в состоянии явного замешательства, владевшего ими под шелест покрышек по асфальту. Короткий выброс адреналина пошел на пользу, и Джеймс не отказался бы от новой порции, чтобы на время снять напряжение.

– Хочешь об этом поговорить? – спросил он жену.

Эль покачала головой.

Вот и ладно. Он тоже не хотел это обсуждать.

Путь до Талсы был неблизким, а они не проехали еще и половины.

Через шесть миль Джеймс и Эль остановились заправиться в пустыне Мохаве на бензоколонке с закусочной – тихом местечке с заправочными пистолетами из эпохи семидесятых годов и из того же времени грилем для хот-догов. Над парой уличных бетонных столиков висел белый, оттенка кости транспарант, приветствующий въезжающих в Мосби автомобилистов, а ниже скачущим компьютерным шрифтом сообщалось: «Инопланетяне потерпели крушение в Розуэлле, когда искали дорогу в Мосби!!!!!»

Пять восклицательных знаков, отметил Джеймс. Неужели не хватило бы четырех?

Характер он имел слишком добродушный, чтобы быть несгибаемым апологетом в области грамматики, но глаз на такие вещи он имел наметанный. В Калифорнии Джеймс представлял одиннадцать местных радиостанций в качестве менеджера по работе с клиентами, хотя изнеженные руки ставили его в неловкое положение, когда дело доходило до рукопожатий. Кто же доверится человеку, который не занимается физическим трудом? Часто перед важными переговорами Джеймс подумывал: а не натереть ли ему металлической мочалкой мозоли на руках?

– Как ты считаешь, он за нами следит? – спросила Эль, когда он, включив колонку, отступил в тень навеса над заправкой.

– Кто?

– Тот тип в джипе. В черном джипе вон там.

Джеймс поднял голову. Пыльный внедорожник стоял параллельно заправке поперек белых парковочных линий. Солнце на тонированных стеклах прорисовывало два подголовника и перед ними человека – не голова, котел, неестественно вздувшийся вбок. На такую не налезет никакая шляпа. Дважды усомнишься, прежде чем признаешь в этом чуде человека. Существо не двигалось и не дышало.

Джеймс поежился.

– Затылком чувствую его глаза. – Эль нажала кнопку дверного запора и загородила локтем лицо. – Подкрадываются всякие. Ненавижу, когда на меня таращатся.

– Две минуты, и мы уедем.

– Неудивительно, что это место выбрали для испытаний атомной бомбы. Пропащий штат.

Джеймс кивнул.

– Не понимаю, почему Мексика хочет забрать его обратно?

Он расплатился за бензин кредитной картой. Допотопный заправочный пистолет перекосился и застрял. Пока он поправлял его, краем глаза заметил, что голова человека в черном джипе проявилась за залитым солнцем стеклом. Асимметричной частью была портативная рация, которую прижимала к уху рука с похожими на сигары пальцами. Опустив рацию, человек с металлическим скрипом распахнул водительскую дверцу.

Эль вжалась в сиденье. Джеймс заливал бензин и старался быть равнодушным. Это ему не удавалось. Из машины выбрался медведеобразный мужчина. На нем была штормовка, издававшая при каждом шаге свистящий звук прорезиненной ткани. Он мог бы сойти за мужественного персонажа с рекламы сигарет «Мальборо», если бы в нем не было чего-то до странности иностранного. Подобных придурков душил Джеймс Бонд, когда пробирался на секретную советскую базу. Волосы были забраны в конский «хвостик», шестидюймовую бороду запорошила седина. Мужчина захлопнул дверцу и с серебристым кофейным термосом, охваченным яркой наклейкой, направился к закусочной. Что было изображено на ней, на таком расстоянии Джеймс разобрать не сумел.

– Привет, киска, – прошептала Эль.

– Что?

– Стикер с изображением белой кошечки. На его термосе.

– Ах, это… – поморщился Джеймс. – Ладно.

Советский ковбой прошел мимо двойных дверей в помещение, сел за цементный столик под транспарантом с приглашением в Мосби и стал смотреть прямо на них. Он был менее чем в двадцати футах, и за его спиной расстилалась бесплодная земля. Спокойно попивая из своего идиотского термоса, мужчина по-прежнему не отводил взгляда от Эль. Она взглянула на него из-за приборной панели и вздохнула.

Счетчик бензоколонки щелкал подобно метроному. Внутри что-то испорченно дребезжало. Джеймс сверился с серым цифровым экраном – в бак вылился всего один галлон. Он нетерпеливо потряс пистолет. Так и ждал, что Эль вот-вот скажет: «Не пытайся задираться. Пусть все идет, как идет. Не геройствуй, иначе все только усложнишь». Прошло несколько секунд, но она молчала – знала, что муж миролюбив. Не мог, не покраснев, даже попросить официантку унести в кухню подгоревшее мясо. А Джеймс рассчитывал, что жена это скажет, чтобы ему польстить.

– Я решила, – произнесла она.

Джеймс медлил. Жена сидела на пассажирском сиденье, подложив под себя ладони, опустив голову и надув губы. Он понимал, что разговор вернулся к прежней теме и теперь от него не уйти.

– Что решила? – Одним глазом он продолжал следить за советским агентом.

– Я не хочу снова беременеть.

– Уверена?

– Да.

Джеймс ощутил, как из губы в рот потянуло теплотой. До этого она не сильно кровоточила, но теперь напоминала конфеты, из которых брызжет сок, если надкусить их. В желудке возник металлический привкус, но он даже обрадовался – готов был отвлечься на что угодно: все лучше, чем говорить про это. Врезать бы советскому ковбою по зубам и выиграть несколько минут.

– Прости, Джеймс. Больше не могу.

Он сплюнул в грязь. Слюна была ярко-красной.

Мужчина глотнул из термоса, распахнул штормовку и шлепнул на стол лист желтой бумаги. Аккуратно разложил три толстых карандаша, коснулся каждого и выбрал средний.

– Чем он занимается? – спросила Эль.

– Какая разница? – Опершись ладонями о горячую крышу кроссовера, Джеймс заглянул в салон. – Сейчас поедем.

Его слова усиливал царапающий звук – будто в сухом кустарнике сворачивалась кольцами змея – морзянка долгих и коротких прикосновений грифеля к бумаге. Он нас рисует, догадался Джеймс. Или только Эль.

– Надежда – вот что меня убивает, – вздохнула Эль. – Так я считаю.

– Каким образом?

– Страшусь положительного результата теста. Мне ненавистны эти две розовые полоски. Слишком опустошает сначала испытать счастье, а через три месяца снова выкидыш. И в отличие от тебя, Джеймс, мне больно видеть в каждом человеческую душу.

Он провел рукой по своим рыжеватым, тускнеющим по мере приближения тридцатилетия волосам. Каждому ребенку давалось имя – Джеймс мог назвать его, начиная с января, три года назад, когда они поженились: первый Дарби, затем Джейсон, Аделаида (которая дотянула почти до конца шестого месяца и отравила Эль надеждой), Кэрри, Росс… Прошлый, шесть недель назад, похоже, стал последней каплей. В тот момент Эль решила, что будет повторно давать имена, и это оскорбило Джеймса. Показалось неосознанно бездушным – если у человечка есть хоть ничтожный шанс выжить, самое малое, чем можно ему помочь, – дать имя. И не повторяться.

– Мы справимся, – сказал он.

– Много ты знаешь!

– Еще не все потеряно. – Джеймс передразнил выговор ее чернокожего врача. – Шансов мало, но они есть.

– Что верно, то верно. Родить ребенка шансов мало. Так же как мало шансов превратить нашу машину в говорящий автомат. – Эль закатила глаза и выдавила улыбку. – Хоть она и японская, я не очень на это рассчитываю.

– Вот это совершенно невозможно. А шансов выиграть в лотерею просто мало.

– Я и на это не рассчитываю.

– Люди постоянно выигрывают.

– Докажи. Купи миллион билетов.

– Хорошо. – Джеймс помолчал. – Так мы о чем говорим: о сексе или о лотерее?

Эль не рассмеялась, и неоцененная шутка словно повисла в воздухе. Она смотрела вниз, и, целуя ее в лоб, он уловил запах зеленого яблока, оставшегося от дешевого шампуня, которым она мыла голову в мотеле Фэрвью. У глаз он заметил россыпь веснушек, на ресницах висели слезинки, как маленькие капельки дождя.

Колонка щелкнула. Десять галлонов.

Мужчина поменял карандаш, зажал поперек костяшек пальцев, и штрихи сделались короче. Видимо, взялся за мелкие детали. Каждые несколько секунд он прерывался, чтобы навести тени, потерев бумагу подушечкой большого пальца. Затем сердито посмотрел на Джеймса, словно говоря: «Отойди, не мешай».

Джеймс уперся подошвами ног в землю и сплюнул сгусток крови. Ему внезапно захотелось поссориться с этим человеком – глупо, но хотя бы что-то. Может, если разбираться на бензоколонке с мелкими проблемами, большие покажутся не такими гнетущими. Однажды он слышал, что кризис мужского пола проистекает из того, что большинство современных проблем невозможно решить ударом по физиономии. Но поскольку мордобой не являлся сильной стороной Джеймса, он вообразил, что это прекрасно адаптирует его к нынешнему миру. Он был отзывчив, умен, умел внимательно слушать других, но ни одно из этих качеств не могло помочь ни Эль, ни их нерожденным детям. И вот сейчас ему просто хотелось съездить незнакомому человеку по морде.

В голове прозвучали отцовские слова, даже не произнесенные вслух, абсолютно предосудительные и чуждые: «Будь вежлив, обходителен, но планируй убить всех и каждого, кого встретишь».

Колонка снова щелкнула. Бензин залит.

– Ты действительно веришь во всю оптимистическую чушь, которую несешь? – спросила жена.

– Да, – солгал Джеймс.

Он смял чек и захлопнул дверцу с такой силой, что брякнули стекла. Эль вытерла глаза ладонью. Муж ударил по газам, вывел «тойоту» на дорогу, притормозил, опустил стекло, посигналил и показал советскому ковбою средний палец.

---