– Пора, пора, пора! – перебил ее Виктор Сергеевич и подошел к Елене. – Ласточка, уже пора.

Провожать «молодых» до «Лексуса» главврача высыпала вся контора. Ирина и Ольга жались ближе к двери, переступая с ноги на ногу от холода. Неунывающая Танюшка полезла к ним с поцелуями, а Марианна произнесла что-то длинное и нечленораздельное, что-то вроде напутствия на дальнейшую жизнь.

Наконец Голубева забралась на заднее сиденье, и шофер Толик повез их с Виктором домой. Вернее, в квартиру, которую они уже два месяца снимали для совместного проживания.

– Ты не пожалеешь? – Витя повернул ее лицо к себе. – Еще можно все изменить. Вернуться, сказать, что мы пошутили.

– С ума сошел? – Елена поцеловала его в губы. – Ты же мой самый лучший!

– Да, но… – Витя отодвинулся и посмотрел ей в глаза так, словно пытался прочитать душу. – Я старше тебя на восемнадцать лет.

– Глупости! – Голубева слегка прикусила мочку его уха. – Ерунда! Бред!

– Ты очень красивая, а у меня уже брюшко растет, – продолжал Виктор, однако с уже меньшим энтузиазмом. –  У тебя одни только ноги метр десять, а у меня весь рост метр семьдесят, – продолжал Виктор, теперь уже едва скрывая лукавую улыбку. – И вообще, тебе нужен горячий мачо.

– Мексиканский? – поинтересовалась Голубева. – Ты уверен?

– Я уверен, что ты моя половинка, которую я искал всю жизнь.

Голубева промолчала, хотя про себя подумала, что для свадебного путешествия Жданов мог бы купить путевки и подороже, чем грошовый тур в Турцию, куда действительно все боятся ехать, тем более для своей «второй половинки». Но Елена была девушкой мудрой и решила горячку не пороть: «Выйду за него замуж – сама решу, когда и где мне отдыхать». Следующее путешествие будет в Париж, точно.

Глава 2

Они проспали, и теперь Елена металась по квартире в тихой панике.

– Мы успеваем? – Голубева судорожно сбрасывала в дорожную сумку свои вещи. – Черт! Где мой купальник? – она вылетела на середину комнаты. – Витя! Ты не видел мой купальник?

– Не суетись, солнышко, – мужчина бросил ей пакет. – Вот твой купальник.

– Но как мы могли проспать! – Елена заметно нервничала. – Мне еще надо голову помыть, уложить волосы феном, накраситься, я ничего не успею!

– Не суетись, – Витя подошел к растерзанной сумке, из которой то здесь, то там выглядывали разноцветные тряпки. – Иди, мойся, спокойно только, ванну не разнеси. А я здесь сам все соберу.

– Ты у меня просто сокровище! – девушка чмокнула мужчину в щеку и помчалась в ванную.

Вот чего Елена искренне не любила, так это когда у женщины волосы грязные. Еще хуже – если липкие, словно маслом измазанные. И вообще, у нее было правило: если Бог сподобил родиться женщиной, то уж будь добра выглядеть соответственно. Ухоженные ручки-пальчики, подкрашенные глазки, сочные губки и ножка на высоком каблуке. К чему эти мужеподобные тетки без грамма косметики, в джинсах и со звериным оскалом на обветренном лице? Так называемые феминистки, которые сами зарабатывают деньги, сами ремонтируют дома краны, для себя рожают детей, а потом всю жизнь доказывают неизвестно кому, что все мужики сволочи и можно прожить и без них! Голубева считала это полнейшим бредом, потому что мужчин искренне любила. Правда, одних она любила день, других – час, ну а некоторых – по нескольку лет. Такого, чтобы один раз и на всю жизнь, у нее еще не было. Однако Голубева по этому поводу особо не переживала, мужчина, по ее мнению, должен украшать жизнь женщины, а не укорачивать ее, и пока Виктор с этой задачей справлялся, она была рядом. А брак – не брак, неважно: если отношения перестают приносить удовольствие, их пора прекращать.

Голубева нанесла на волосы бальзам и осторожно смыла водой. Ну вот и все. Сейчас только уложить стрижку и можно в путь. Пока волосы, замотанные в полотенце, высыхали, она достала косметичку и накрасила ресницы и губы. Ее дежурный макияж. Глаза у Елены от природы были огромные, синие, как море, а губы пухлые и сексуальные, поэтому и особой «раскраски» ни тем, ни другим не требовалось. Закончив с макияжем, Голубева стянула с головы мокрое полотенце и выбросила его в корзину. Включила фен на самую большую скорость и принялась «делать затылок». Вообще-то у нее сейчас на голове была изумительная стрижка, которую она безумно любила. Длинная челка на один глаз, короткие бачки и «высокий» затылок. Выглядела по-мальчишески задорно и эротично женственно одновременно, такое мало кому удается, а у Голубевой получалось всегда.

– Я готова! – она вышла из ванной в одном полотенце на стройных бедрах. Виктор как раз что-то складывал в сумку, пока он возился, пока застегнул замок, и только после этого поднял на Елену глаза. И замер как вкопанный.

– Вещи собрал? – девушка кошачьей поступью подкралась ближе и уселась верхом на сумку.

– Собрал, – пролепетал мужчина.

– Тогда в путь! – скомандовала она и отправилась в другую комнату за одеждой, секс в ее планы сейчас не входил.

Глава 3

– Похоже, здесь жарковато, – Голубева капризно поморщилась. – Сейчас вспотею и начну пахнуть.

– Я тоже, – Виктор продолжал смеяться. – И ты сразу перестанешь замечать свой запах. Давай уже шубку и садись. Скоро взлетаем.

Еще немного повертевшись для вида, Елена, наконец, опустилась в кресло и «пристегнула ремни», как того настойчиво требовала горящая табличка.

– Внимание! – стюардесса принялась говорить обычную ерунду, а Лена уже нацепила наушники и закрыла глаза.

Спустя пару минут она почувствовала легкое головокружение и тошноту и поняла, что самолет, наконец, взлетает. Ремни она отстегнула, Елена вообще ненавидела все то, что мешает чувствовать себя комфортно. Зато глаза Голубева принципиально не открыла, ну что хорошего можно увидеть в иллюминатор несущегося на дикой скорости самолета? Оставшуюся внизу взлетную полосу да грязный городской аэропорт с серыми деревьями? Внезапно кто-то толкнул ее в спину, да с такой силой, что Голубева, не ожидавшая удара, сильно стукнулась головой о впереди стоящее кресло.

– Черт! – рявкнула она и рванула наушники. – Что за ерунда?

Открыла глаза и замерла. В салоне – крики, визги и даже мат. Самолет упрямо несется вперед, при этом чудовищно западая влево. Какие-то сумки, чемоданы и кульки посыпались на голову, и вот тогда Елена напугалась:

– Витя! Что случилось?

Мужчина сидел неподвижно, белый как смерть:

– Похоже, отлетело одно шасси.

– Пристегните ремни, не вставайте с места! – взвизгнула в микрофон невидимая стюардесса. – Положите голову на колени, уберите все колюще-режущие предметы как можно дальше от себя.

– И засуньте в рот паспорт, чтобы было легче опознать ваш труп! – огрызнулась Голубева, пытаясь дрожащими руками застегнуть ремень безопасности.

Самолет чудовищно болтало из стороны в сторону, какая-то женщина истошно визжала.

– Я люблю тебя, ласточка! – пробормотал Жданов. – Знай это!

– Прекрати! – захрипела Голубева. От волнения у нее внезапно прорезался бас. – Прекрати! Я тоже тебя люблю, все будет хоро…

Их снова затрясло, да с такой силой, что она прикусила язык и замолчала. Самолет болтало и качало в разные стороны; стало трудно дышать. Пот застилал глаза, сердце колотилось где-то в горле, Лена вспомнила свой сон накануне и поняла, что это конец.

И вдруг наступила тишина, такая чудовищная и звенящая, что Голубева напугалась ее даже больше, чем криков и паники. Потом она услышала чей-то громкий вздох и хороший такой, от души такой, трехэтажный мат.

– Ласточка! – Виктор погладил ее по абсолютно мокрой от пота спине. – Мы сели.

Голубева разогнула ноющую во всех местах спину, открыла глаза и уставилась на Виктора:

– На облако? Где твои крылья?

– Успокойся, уже все позади, – Витя расцеловал ее пылающие щеки и обнял за плечи, а Елена от ужаса больше не могла произнести ни слова.

Глава 4

– Напитки за счет компании, – официантка безразлично оглядела их с головы до ног. – Да, видок у вас еще тот, – бесцеремонно прокомментировала девушка.

– Витя, – не отрываясь от маленького зеркала, встроенного в крышечку компактной пудры, прошептала Голубева, – возьми у нее коньяк и попроси заткнуться, у меня нервы не железные.

Виктор смущенно крякнул и похлопал ее по руке:

– Ласточка, все позади.

Голубева, наконец, привела в порядок свое лицо, убрала пудру в сумочку и попыталась бодро улыбнуться, поймав себя на мысли, что со стороны ее улыбка скорее напоминает оскал психически больного человека:

– Давай выпьем, Витя!

Мужчина снова смутился, но быстро взял себя в руки. За это она его и любила. Несмотря на свой возраст, Жданов порой вел себя, как задорный мальчишка:

– Ласточка, за нас!

Голубева неприлично быстро опустошила содержимое пузатого бокала, даже не поморщилась и потянулась за новой порцией.

– У меня есть тост! Давай выпьем за то, чтобы снаряд дважды в одну воронку не падал!

Виктор озадаченно хмыкнул:

– Прости, дорогая, но я не понял. Не могла бы ты мне объяснить более подробно: нас ожидает еще одно падение? У меня от этого еще брюки не высохли!

И тогда они начали смеяться. Как сумасшедшие. Голубева согнулась пополам, слезы потекли по щекам, а остановиться она не могла, хотя чувствовала, что тушь уже предательски щиплет глаза.

---