Рифы любви

Мила Сербинова

Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, которого ты в прошлом любил.

Эрих Мария Ремарк

Глава первая. Погубленные души

Весна взорвалась буйством цвета, солнца и ароматов. Яркое небо как будто отражалось в голубых глазах влюбленной до безумия Лики. Восемнадцатилетняя Лика Сафинова заканчивала первый курс экономического факультета Университета экономики и права. Ей даже хватило баллов ЕГЭ для поступления на бюджет. Еще утром Лика шла как будто по облаку. Она никогда ничего подобного не чувствовала. Ей хотелось превратиться в птицу и взлететь в эту бездонную высь голубого неба. Она отныне будет учиться и жить возле него – Ромы Вишневского. Ромка пообещал поговорить с мамой и переехать в квартиру к Лике. Он встретил ее утром перед занятиями и интригующе предложил поговорить о чем-то очень важном после занятий.

Лика с Ромой начали встречаться чуть ли не сразу после поступления. Они были неразлучны весь год. Рома учился на юриста в том же университете, что и Лика. Когда они впервые увиделись в приемной комиссии, они не могли оторвать глаз друг от друга. Легкие, дружеские и, одновременно, романтические отношения между двумя семнадцатилетними ребятами возникли менее, чем за месяц. На зависть однокурсникам, они были неразлучны. Кто-то умилялся, глядя на эту прекрасную пару, кто-то тихо завидовал, стараясь не сильно это показывать. Они оба впервые познали, что такое любовь, первый поцелуй, волнующие прикосновения, нежность и жаркая страсть…

О таких отношениях все девчонки и парни вокруг могли только мечтать. Другие ребята их возраста рассказывали друг другу либо о мелких достижениях на любовном фронте, либо о своих несчастьях и трагической безответной любви. Все, только не Лика с Ромой. У них все было слишком хорошо, чтобы длиться долго. Был единственный враг их огромной любви – мать Ромы. Она, даже ни разу не увидев Лику, почему-то ее сильно невзлюбила. Ее раздражало то, что Лика не москвичка, а приехала из Краснодара. Ее возмущало, что эта девчонка не считая тратит деньги своих родителей, при том, что она трусится над каждым рублем, чтобы Ромочка ни в чем не нуждался. И вообще, почему у этой девчонки должна быть легкая жизнь и счастливые отношения с семнадцатилетнего возраста, когда она – Валентина Павловна Вишневская, за всю жизнь так и не нашла ничего, даже отдаленно похожего на любовь. Она родила Ромку, отчаявшись выйти замуж, когда ей было далеко за тридцать, от женатого человека. Позднее она не на долго вышла замуж за красивого, вечно нуждающегося в деньгах мужчину, моложе ее на девять лет, но этот мезальянс по понятным причинам продлился не долго. Ромка красавчик и умничка и таких Лик в его жизни будет еще очень много, в этом она нисколько не сомневалась. Вообще кто такая эта Лика? Откуда вообще она взялась? Наверняка очередная провинциалка, которой нужна только московская прописка и их квартира. Она не раз пыталась привить Ромке мысль, что московская квартира – это не шутка. За такое сокровище хваткие провинциальные девицы могут изобразить самые неземные чувства. Но Ромка был как заколдованный. Он и слышать ни о чем не хотел. Для него за последний год вся жизнь сконцентрировалась вокруг Лики.

Вначале Валентина Павловна не хотела даже слышать имени Лика, но, поняв, что все доводы безуспешны и Ромка останется при своем мнении, она решила изменить военную тактику. Она предложила сыну, наконец, позвать в гости Лику, сказав, что мечтает познакомиться с любимой девушкой сына. Ромка был счастлив. Он встретил Лику после занятий и сообщил ей эту потрясающую новость. Лика по простоте душевной подумала, что раз любимый представляет маме, значит, речь идет о чем-то серьезном и не за горами свадьба. Как она мечтала о свадьбе, роскошном белом платье, похожих на разноцветные конфетки подружках невесты и, конечно же, собственном принце из любимых детских сказок. С такими мыслями она прожила весь день. Но все изменилось в этот вечер.

Лика, как окаменевшая, сидела, вжавшись с заднее сидение такси и не имела сил даже пошевелиться. Горючие слезы текли по ее щекам и падали на тонкий воздушный шелк блузки. Эти слезы должны были, как кислота, прожигать насквозь все, чего касаются. Они должны были прожечь до костей лицо, по которому бессовестно лились ручьем, несмотря на удивленный взгляд таксиста, вызывая его недоумение, смешанное с сочувствием. Они должны были насквозь испепелить легкую одежду Лики и даже, наверное, прожечь сидение машины. Но всего этого почему-то не было. Огненные слезы Лики лились из-за разбитого сердца и могли прожечь только ее душу.

Почему Ромка позволил так говорить с ней. Мороз пробегал по коже об одном лишь воспоминании об этом ужасном вечере. Вначале вроде было все нормально. Накрытый стол. Нарядное платье хозяйки дома ради такой долгожданной гостьи. Но за каждым словом мамы Ромы стояла стена холодного презрения и даже теплые слова сочились ядом. Рома сидел молча. За весь вечер слова не сказал. Только Валентина Павловна со змеиной улыбкой допрашивала Лику, унижая ее каждым словом и жестом, несмотря на внешнее благодушие. В ушах Лики до сих пор звучали слова этой странной женщины:

– У нас в роду не было ни сумасшедших, ни разведенных, – сказала она в ответ на слова Лики о разводе родителей.

Но самым ужасным был необъяснимый холод в отношении Ромки, когда он усаживал ее в такси. Как он сухо поцеловал ее в щеку, как будто плюнул.

– Ремонт дороги, видите? Дальше дороги нет. Придется идти пешком, – вывел Лику из размышлений таксист.

Она огляделась по сторонам. Действительно, вся дорога была перерыта, машина бы не проехала. Она расплатилась и вышла. Если идти через дворы, не потребуется и пяти минут. Она шла по-прежнему погруженная в свои невеселые мысли.

Шагов за спиной Лика не услышала. Нападение было молниеносным. Ее сзади схватили за волосы и, слегка оглушив ударом по шее, потащили за гаражи. Насильнику не пришлось долго возиться с одеждой Лики. Погода была даже слишком жаркой для середины мая. На Лике кроме невесомого нижнего белья были надеты короткая синяя развевающаяся юбка из легкой ткани и воздушная шелковая бело-розовая блузка. Лика, прижатая лицом к стене, не видела насильника. Она только чувствовала его твердые пальцы на своей груди. Пальцы нагло шарили по всему телу, причиняя боль и вызывая омерзение. Лика попыталась закричать и даже прошлась ногтями по шее подонка, но тут же была наказана ударом головы об стену. С разбитого лба потекла по лицу теплая струйка крови. Кричать сразу расхотелось. Сорванные стринги полетели в сторону. Насильник, обжигая горячим дыханием затылок Лики, жестко ее трахал. Полупридушенная, вжатая в стену Лика едва могла дышать. Она даже не кричала, а скорее тихо рычала. Наконец все кончилось. Насильник отпустил ее, застегнул штаны и быстро ушел, не сказав ни слова.

Не желая верить в случившееся, Лика по-прежнему стояла лицом к стене. Она не смела пошевелиться, хотя и знала, что Он ушел. Ноги у нее подкосились, она тихо сползла вдоль стены и упала на землю. Лика лежала в пыли, не в силах сдвинуться с места. В тусклых отблесках света дальних фонарей она увидела поблескивающий на земле предмет. Не отдавая себе отчета в том, что она делает, Лика машинально подняла этот блестящий предмет. Оказалось, это порванная золотая цепочка с какой-то подвеской, сорванная с шеи насильника. Усилием воли Лика заставила себя подняться. Она все-таки доплелась до своей квартиры. Ее тошнило и внутри все болело. О том, чтобы пойти в полицию и речи быть не могло. Она умерла бы от стыда, стань известно кому-то о случившемся. Допросы, протоколы, унизительное медобследование и судмедэкспертиза… О, нет! Об этом ужасе никто никогда не должен узнать. Она просидела в ванной больше часа. Вслух рыдая, Лика стояла под душем, ненавидя свое тело и свою жизнь. Рана на лбу посинела и вспухла. Нужно было что-то с ней делать.

– Скажу всем, что упала в темноте на лестнице. Все знают, что в подъездах вечно разбиты лампочки. Такое объяснение никого не удивит, – подумала Лика, немного успокоившись.

Она перерыла всю аптечку, но кроме пачки презервативов, аспирина и женских тампонов, ничего в ней не обнаружила. Пришлось звонить в дверь соседке напротив, Алине Петровне. Сорокалетняя женщина, похоже, уже спала. Время было за полночь. Она сонно и испуганно смотрела через щель между цепочкой и дверным проемом. Узнав Лику, она выдохнула с облегчением.

– Господи, Лика, что случилось, девочка моя? – окончательно проснувшись, сказала она, с беспокойством глядя на юную соседку с разбитым лбом в белом махровом халате и розовых мохнатых тапочках.

– Простите, ради Бога, Алина Петровна! Я поздно вернулась. У нас внизу, как всегда, была темень и я навернулась, как видите. У меня в аптечке ничего не нашлось для раны. Может у вас есть перекись или что там еще мажут на раны? – как можно спокойнее сказала Лика, стараясь ничем себя не выдать.

– Ой, бедненькая девочка! Конечно, найдется и перекись и йод. Проходи, – сказала сердобольная соседка, захлопнув дверь, чтобы снять цепочку.

Лика прошла в открытую дверь. Он раньше никогда не заходила в квартиру Алины Петровны, но там было все в точности так, как она себе представляла, должно быть в квартире школьной учительницы. Просто и бедно. Старая совкового времени мебель, доставшаяся по наследству от родителей, много книг, стол, заваленный бумагами, старый пузатый монитор едва работающего компьютера.