Мастер по нечисти

Алексей Буцайло

© Алексей Буцайло, текст, 2019

© Борис Аджиев, ил., 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

Душа волколюда

Вряд ли во всем княжестве можно было встретить более неуютное место, чем эта старая часовня. Пронзительный сквозняк колыхал пламя свечей под образами. Серебристыми нитями пробивался через щели в кровле холодный свет луны. В воздухе висела причудливая смесь запахов плесени, пыли и ладана. Рассыхающиеся доски время от времени глухо постанывали, будто по ним ходил кто-то невидимый.

Брат Арсентий – рыжебородый монастырский послушник^[1] лет тридцати на вид, одетый в серую рясу, перехваченную на поясе грубой веревкой, – поправил свечу на наклонном столике, зябко повел плечами и потрогал застиранный платок, обмотанный вокруг шеи. Перевернул страницу молитвослова и бросил угрюмый взгляд на гроб в центре часовни – по его ощущениям, полночь уже наступила, а значит, вурдалак может пробудиться в любой момент. Но покойник лежал с таким умиротворенным лицом, что Арсентий засомневался в правоте крестьян, позвавших мастера по нечисти на ночную службу.

В этот миг сверху что-то грохнуло, и послушник настороженно обвел купол часовни глазами цвета холодной стали. Но, убедившись, что звук раздается снаружи – видимо, ночной ветер ударил, – Арсентий задумчиво потер ожог, который уродовал всю левую сторону его лица, от брови до бороды. Потом размашисто перекрестился и вернулся к молитвослову.

Увлекшись чтением, Арсентий чуть было не пропустил то, ради чего сюда и пришел. Подняв в очередной раз глаза, послушник увидел, что старик с бескровно-бледным лицом сидит в гробу и очень недобро смотрит на него. И облизывается.

– Здорово, дед! – кивнул Арсентий нежитю. – Чего не спим?

Вурдалак неторопливо, не сводя с послушника немигающего взгляда, выбрался из гроба. Подошел почти вплотную и стал медленно переступать вдоль меловой линии на полу, очерченной вокруг Арсентия, как будто пытался нащупать слабое место.

– Зачем пришел, парень? – прошепелявил он. Похоже, желтые клыки, торчавшие изо рта, мешали ему говорить.

– Тебя успокоить. – Арсентий, стараясь сделать это незаметно, потянулся к серебряной цепи в сажень длиной и с мизинец толщиной, подвешенной на гвоздь с правой стороны стола. То, что серебро – лучшая защита от всякой нечисти, – ведает каждый смерд. На тварей оно действует почти как огонь на человека: обжигает и доставляет нестерпимую боль.

– Непростой ты парень, знаешь много, – прищурился вурдалак, а потом раздвинул губы в подобии улыбки. – Но до утра не доживешь.

– Ну это мы еще посмотрим. – Цепь, запущенная умелой рукой, свистнула в воздухе и обвилась вокруг тела нежитя, притягивая руки вплотную к телу. Тот заревел от боли, забился, стараясь разорвать путы. Арсентий выхватил из-под рясы деревянный молоток и заостренный осиновый кол. Перешагнул линию, приблизился к деду, поднимая на ходу орудия усмирения неупокоенных мертвецов…

И понял, что поспешил. Вурдалак с утробным рычанием напряг неожиданно сильные руки, и цепь лопнула с мелодичным звоном. Мертвый дед рванул вперед, вытянул в сторону послушника ладони с черными когтями. Арсентий отскочил назад, в круг, но увидел, что ногой случайно подтер меловую линию. Не очень представляя, что делать дальше, послушник обежал столик с книгой. Когда он запирался вечером в часовне, то не думал, что упырь окажется настолько сильным. Все-таки они на священной земле, вокруг иконы, все это должно было ослабить нежитя. Просчитался…

– Хватит бегать, парень! – мерзко захихикал дед. – Некуда бежать тебе.

«Прав нежить», – подумал Арсентий, пятясь. Выйти из часовни не получится, он сам велел местным запереть двери тяжелым брусом и не отворять до рассвета, что бы ни произошло. Длинным прыжком послушник преодолел расстояние до входа, выхватил из прислоненных к косяку ножен меч и направил в сторону мертвого деда, правда, без особой надежды – не тот случай, когда сталь поможет.

Конечно, если бы это был простой неупокойный, можно было бы побегать кругами до первых петухов, тем более светает сейчас рано. Но этот вурдалак не простой – при жизни дед был колдуном, а перед смертью не успел никому передать свою силу. Если до утра третьего дня после смерти с ним не справиться, он не уснет, а наоборот, станет еще сильнее.

Одним взмахом вурдалак отбросил далеко в сторону столик с книгой. И вновь очень быстро бросился на послушника. Арсентий увернулся, отскочил вправо и со всей силы вмазал мечом по голени деда – не только не прорубил, тот даже не заметил, а клинок разлетелся на куски, лишь рукоять в руке осталась. Вурдалак развернулся, зарычал и вцепился в плечи Арсентия. Рывком приподнял послушника, сдавил с обеих сторон – аж кости захрустели – и потянулся оскаленной пастью к шее.

Но тут у нежитя вышла неувязочка – как только клыки пропороли платок, они коснулись воинской гривны, серебряного витого ободка на шее Арсентия, единственной его памяти о молодости в дружине. Дед резко отстранился и отбросил от себя послушника, зашипев при этом от сильной боли. Арсентий не стал ждать – высоко подпрыгнул и обеими ногами врезал в грудь противнику. Опять как в камень, но вурдалак все же не устоял, отлетел в сторону и завалился на спину. При падении он, правда, снова успел вцепиться в плечо послушника, увлек за собой. Арсентий из-за этого не смог упасть мягко, как умел, а со всей дури грохнулся на пол и почувствовал, что теряет сознание.

Уже не совсем понимая, что делает, послушник махнул рукой с зажатым в ней колом, воткнул в правое плечо вурдалака. Разумеется, не убил, для этого надо в сердце попасть, но тут же перекинул в левую руку молоток, быстро и сильно ударил несколько раз. Кол пробил тело насквозь и со скрежетом вошел в доски, прибив деда к полу.

Вурдалак отбросил послушника в сторону, схватился за деревяшку, торчавшую из тела, и медленно потянул, пытаясь освободиться. Арсентий, не теряя времени, рванул туда, где на полу валялись обрывки цепи. Схватил один из них, вернулся к деду, обвил ему шею на манер удавки. Серебро врезалось в плоть мертвяка, принося ему дикую боль – он опять принялся орать и биться. А потом вурдалак рывком сорвал с послушника гривну, двумя руками вцепился в горло, сжал, перекрывая дорогу воздуху. Арсентий попытался вырваться, но ничего не вышло. Тогда он собрал все силы и потянул в стороны концы цепи. Серебряные звенья глубоко вгрызлись в мертвую плоть, но в глазах послушника потемнело от удушья, а в висках застучали кузнечные молоты.

Когда в селе заголосили первые петухи, местный староста подошел к дверям часовни и долго вслушивался, пытаясь понять, что происходит внутри. Приезжий послушник, конечно, обещал успокоить мертвого колдуна, но кто его знает, вышло ли у него. Может, лучше подпалить тут все от греха подальше? Но потом староста все-таки решился и кивнул остальным.

Подбежавшие крестьяне отперли двери и с копьями наперевес осторожно заглянули внутрь.

– Слышь, православные, – раздался из полумрака хриплый голос брата Арсентия. – Пошлите кого-нибудь, пусть медовухи принесут.

Он вышел на солнечный свет и без сил опустился на завалинку неподалеку. Слегка прищурив глаза, с блаженной улыбкой смотрел вокруг. Когда прибежавший из деревни парнишка принес запотевший кувшин, послушник с непередаваемым удовольствием отхлебнул горьковатого напитка. Теперь еще в баньку, а потом зарыться с головой в ароматное сено да проспать до завтрашнего утра.

– Доброго дня! – К Арсентию подошел незнакомый священник примерно его возраста, очень благообразный, высокий и худощавый, с тонким изящным лицом. – Насколько я понимаю, это тебя называют мастером по нечисти?

«Ишь, как чешет! – Послушник разглядывал гостя с любопытством. – Как пить дать, из недавних книжников^[2], знакомая порода».

– Брат Арсентий, послушник из Богоявленского монастыря, – представился он и отставил кувшин.

– Отец Сафроний, настоятель церкви в селе Уголье, – ответил священник. – Это в десяти верстах отсюда. Мне срочно нужна помощь.

– Очень срочно? – нахмурился Арсентий. Неужели баньку и сеновал придется отложить?

– У нас мертвецы из могил пропадают. Сегодня ночью шестой. И я боюсь, что уже поздно.

– Ага, скорее всего, поздно. – Арсентий хлопнул себя по бедрам и поднялся на ноги. – Поехали, по дороге расскажешь.

Послушник присел на корточки возле разоренной могилы в надежде по следам понять, что же здесь случилось ночью. Но мощный ливень, подкарауливший их на середине пути, уже успел превратить землю в бурую грязь. Арсентий с обидой посмотрел на небо – почти месяц ни капли, а тут словно небесную твердь пробили.

Он обошел могилу кругом, потом спрыгнул вниз. Потрогал пальцами раскуроченную крышку гроба – как и говорил священник, выглядит так, будто кто-то очень сильный вначале пробил верхнюю доску в середине, а потом ломал на щепки.

– Когда, говоришь, началось это?

– Два месяца назад, аккурат в полнолуние. – Отец Сафроний с интересом следил за действиями послушника.

Арсентий опустился на колени, наклонился вперед, заглянул под крышку гроба. Резко отпрянул – большая темно-зеленая лягуха, спрятавшаяся внутри, громко квакнула прямо в лицо.