Сияние слез

Юлия Ляпина

Своих родителей я не помнила. Говорили, что они были верными вассалами графа Этуша и погибли от рук разбойников, когда ехали ко двору. Не знаю. Я росла в деревне у кормилицы. Когда мне исполнилось четыре года, платить кормилице перестали, тогда она отвезла меня в сиротский приют, расположенный в замке графа.

У его светлости было много воспитанников и мальчиков, и девочек, и все они работали в замке. Но я была такой крохотной, что мажордом лишь скептически посмотрел на малышку, едва переросшую его колено и, передал меня воспитательнице младших детей. Очень молодой и очень усталой госпоже Мейн.

Жили мы все в дальнем крыле замка, рядом со слугами. Три большие комнаты, сплошь застеленные соломенными тюфяками. В одном жили парни – будущие оруженосцы, конюхи и стражники. Во второй девочки – возможно швеи, экономки, кухарки и просто жены, которыми граф мог наградить своих слуг.

В третьей комнате ютились воспитательницы и самые младшие. Их набирали из сирот и тех, кого их нерадивые матери подбрасывали в «графскую корзину» – плетенку из свежих прутьев, стоящую у храма, у больницы и у ворот замка. Через девять месяцев после приезда в замок короля или герцога корзинка наполнялась случалось тремя-четырьмя детьми за ночь.

Питались мы с графского стола, но тем что оставалось после приближенных и слуг. Обычно это были голые кости и холодная каша, которую выбрасывали свиньям, если не доносили до наших комнат. Одевались мы зимой и летом в одинаковые серые платья и рубахи из некрашеного полотна. Летом это была вполне удобная одежда, а вот зимой мы мерзли и собирали всевозможные тряпки, чтобы утеплиться. Больше всего везло швеям – им позволяли собирать нитки и лоскуты, чтобы пошить себе пестрые жилетки и даже стеганые юбки.

В то время меня считали мелкой и слабосильной, поэтому оставляли в комнате малышей, присматривать за младенцами, когда все остальные шли работать в обширный замковый сад или огород, драить двор или коридоры. Я мало интересовалась окружающей жизнью. Пеленки, рожки с молоком и жидкой кашей, чуть теплая вода в деревянном корыте для купания…

В редкие минуты отдыха меня влекло в обширный графский сад. Там можно было побегать по извилистым гаревым дорожкам, спрятаться в густых кустах или залезть на развесистое дерево и нарвать неспелых груш. Конечно, садовники меня гоняли, но я была миниатюрной и легко пряталась от них где угодно.

Граф Этуш жил бобылем. В замке рассказывали, что его жена была юна и прекрасна. Граф женился на ней, когда ей было всего шестнадцать, не сдержав восхищения ее красотой. Графиня понесла в первую брачную ночь и через девять месяцев родила супругу сына. Увы, юность и хрупкость сыграли с красавицей дурную шутку. Через месяц она подхватила лихорадку и умерла, сгорев за пару дней.

В горе граф выстроил для тела своей жены дивной красоты склеп. Но не мог видеть ребенка, ставшего причиной ее гибели. Борясь с собой, он отдал сына кормилицам. Потом отправил пожить к родственникам жены, затем в престижную военную школу. Поговаривали, что наследник никогда не бывал в родном доме и, даже его портрета нет в замковой галерее. Мне всегда было жаль неизвестного мне владельца замка, ведь я знала, что значит потерять любимых.

Однажды, когда мне исполнилось десять лет, я столкнулась с графом в саду. Он очень удивился, увидев чумазое создание на ветке узловатой яблони. Уговорил спуститься, узнал, как меня зовут и, что я делаю в его замке, а потом нас постигли большие перемены.

Воспитанницы старшего возраста были переведены в большую удобную комнату в главной башне. Все получили в подарок по новому яркому платью, книгу и мешочек с набором для рукоделия. Младшим детям были взяты няньки. Прежних воспитателей выгнали. Мальчишек поселили в казарме, выдали учебное оружие и книги по строительству крепостей, тактике и охоте. Кормить нас тоже стали лучше, а еще наняли учителей, которые теперь целыми днями учили нас танцам, этикету, истории, географии и многому другому. Особое внимание для девочек уделялось геральдике, ведению хозяйства и иностранным языкам.

Оказалось, что приют, как и «графские корзины» были задуманы графиней, но в своей тоске правитель края забросил ее любимое дело. Теперь, раскаявшись, он с новыми силами взялся не только за приют, но и за графство, и за сам замок.

Благодаря стряхнувшему хандру владельцу земель, графство начало расцветать.

Сам лорд Этуш много времени проводил в разъездах, а в замке работал с письмами и бумагами порой до глубокой ночи. Но все же раз в неделю, он непременно приезжал в замок, посещал склеп жены, а потом устраивал для своих подданных свободный вечер.

Если в замке случался менестрель, он играл и пел, стараясь заработать драгоценную безделушку или пригоршню монет, если же никого не было, выходили девушки из приюта. Пели, танцевали, иногда ставили короткие сценки или живые картины, плавно перетекающие одна в другую.

В такие вечера граф казался счастливым. В его тронутых сединой волосах поблескивал графский обруч, украшенный девятью зубцами. На каждом зубце красовалась некрупная, сияющая жемчужина. Лазоревая мантия прикрывала его худую фигуру, согревая ноющие от усталости ноги. Мы очень любили графа, восторженной детской любовью, а он отечески улыбался, глядя на наши выступления, и не забывал награждать наши старания пряниками.

Благодаря таким переменам в жизни, через год я вытянулась как былинка. Воспитательница только вздыхала в очередной раз выпуская подол. Правда, в отличие от некоторых девочек, уже округлившихся в положенных местах, я оставалась тощей и плоской, зато волосы, словно желая подчеркнуть мою хлипкую шею, отросли к пятнадцати годам до самых пят и оттягивали голову назад, словно к затылку была привязана гиря.

Наставники убеждали меня, что моя внешность не принесет мне выгодного брака, а потому стоит приналечь на знания и умения, чтобы стать со временем хорошей швеей, вышивальщицей или экономкой. Посиделки в рукодельной комнате меня не привлекали. Иглы ломались, нитки путались, бусины норовили закатиться под шкаф, поэтому я предпочитала книги. Читала все подряд – историю, географию, экономику…

Заметив у меня на коленях книгу за обедом, граф поинтересовался и с удивлением обнаружил том научного трактата из своей собственной библиотеки.

Заинтересовавшись, он начал посещать занятия и лично экзаменовать воспитанниц. Придя к каким-то выводам, владелец замка разделил нас на группы. Пять самых искусных вышивальщиц переехали в швейную комнату. Две отправились на помощь садовнику. Три на кухню и одна, самая аккуратная поступила в помощницы к экономке.

Я вместе с двумя самыми сообразительными девушками осталась в ученическом классе. Мы поочередно посещали швейную, огород и кухню, проверяли записи вместе с экономкой и продолжали читать, писать и считать.

Потом нас стали приглашать на отчет экономки и дворецкого, выдачу слугам провианта и формы. Тетушка его светлости, которая вела хозяйство в его отсутствие начала водить меня по кладовым, учить разбираться в качестве еды и воска, выбирать полотно и крученый шелк.

К шестнадцати годам моя голова была набита знаниями, как огурец семенами. И тут случилось это. Стражник, несший целую стопку щитов, споткнулся и уронил один из них мне на ногу. Я заплакала. От боли, от обиды, а еще от того, что с утра немилосердно тянуло живот и это означало, что следующие два дня мне лучше не выходить из спальни. Слезы покатились крупные и частые, но ко всеобщему изумлению и ужасу, вместо обычных соленых капель из моих глаз на пол посыпались жемчужины!

Через час об этом узнал весь замок. Слуги судачили, качали головами и приговаривали, что меня украдут. Остальные воспитанницы лезли с любопытными вопросами и даже щипались, чтобы поймать жемчужинку для брошки. Моя жизнь превратилась в ад. Я спряталась в учебной комнате, но даже золотарь нашел повод, чтобы заглянуть ко мне и увидеть «девицу, рыдающую жемчугом».

Остановил все граф. Он вернулся в замок только через неделю и в тот же день меня перевели в другие покои. Точнее меня спрятали в гардеробной графа, приставив самых суровых и неболтливых стражников. Почти месяц я сидела взаперти, пока граф Этуш готовил отступление.

Потом меня торжественно вывели из замка и ясным белым днем усадили в карету графа. Слугам было объявлено, что благородная девица Констанция уезжает в дальний монастырь, чтобы молиться о своих грехах.

Слуги, конечно, не слишком поверили, но некоторым из них было позволено проводить карету. Они и позднее рассказали в замке, что карета свернула к монастырю, а девица была бледна и печальна.

Еще бы мне не быть бледной и печальной после месяца взаперти! И укачивало в этой карете немилосердно!

Как будущая послушница я вышла во двор в длинном сером платье, подпоясанном веревкой, и граф сам накинул мне на волосы длинную сетчатую вуаль, положенную дамам при посещениях святой обители.

Итак, Констанция уехала в самую дальнюю и суровую обитель, а через два месяца в замке появилась Тина. Ее считали любовницей Его Светлости, и ужасались, как он смел, поселить девицу в покоях своей жены. Тину все побаивались. Правда никто никогда не видел ее лица, потому что девушка носила маску, а ее фигуру всегда скрывал плащ похожий на итальянское домино.

---