Было больно, а стало ещё и обидно. Настолько, что я сделала глубокий вдох и, повернувшись, выпалила:

– Меня орочья голова за зад укусила. Довольны?

По губам нежеланного жениха скользнула едва заметная улыбка, но голос прозвучал серьёзно:

– Почти.

Полсекунды на противостояние взглядов, и я, зажмурившись, припустила край штанов, частично обнажая ранение. Затем было тихое фырканье и прикосновение к моему… ну почти бедру.

Когда пальцы Рэйнера коснулись кожи, я вздрогнула, зато боль плавно отступила. Шаг, сделанный после этого, тоже особого дискомфорта не вызвал.

Конечно, следовало поблагодарить мужчину, но я промолчала. Сурово посмотрела в его тёмные, чуть раскосые глаза, скользнула взглядом по породистому лицу с квадратным подбородком и длинным, чуть вьющимся каштановым волосам. Широкие плечи и узкие бёдра тоже отметила, хотя видела, понятное дело, не впервые.

– Что вы так на меня смотрите? – заинтересовался Рэйнер.

Очень хотелось подколоть, вернувшись к недавнему разговору в тёмном коридоре… Сказать – ну как же! Я ведь объясняла, что вы мне нравитесь! Однако сил на подколки не осталось, и я пробормотала:

– Нет, ничего.

Хмыкнул, указал на дверь.

– Магистр, я могу и сама, – теперь в самом деле могла, он же меня обезболил.

– Можете, – согласился Рэйнер.

Но всё равно не отстал.

Шагая вместе с Варкросом по пустым ввиду позднего времени и выходного дня коридорам академии, я испытывала целую гамму эмоций. С одной стороны, было неудобно из-за ранения, с другой, я злилась за столь бесцеремонное вторжение и проявленную наглость, с третьей, удивлялась его стремлению сопроводить мою персону к лекарю – ведь когда Лисента рухнула на него с высоты нескольких метров, он даже руку не сразу подал.

Считать такое поведение Варкроса каким-то знаком или нет? Я аж ноготь от непонимания погрызла. Потом вспомнила о воспитании и попробовала изобразить чинное спокойствие, но в итоге всё равно не выдержала.

– Магистр, можно спросить?

– Смотря о чём, – последовал ответ.

– О том, что случилось вчера в вашем кабинете. Что это было? С вами уже всё в порядке?

Вообще на языке вертелся совершенно другой вопрос, и я сама сейчас удивилась. То есть я размышляла о произошедшем, и пришла к выводу, что лучше молчать, ведь я стала свидетельницей его слабости, а мужчины напоминаний о подобном не любят, но…

Рэйнер глянул хмуро и сказал:

– Да, со мною всё в полном порядке. А «что было» – очень интересный вопрос.

Прозвучало как этакая смесь собственно вопроса и обвинения. У меня даже брови приподнялись – тут какой-то намёк?

– Видите ли, Эрика, есть подозрение, что то состояние предназначалось не мне и перешло по магической связи.

Пол был ровным, но я споткнулась.

– В каком смысле? – уточнила непонимающе.

– В самом прямом, – отозвался Рэйн.

Спутник выдержал долгую паузу, а когда уже решила, что продолжения не будет, заговорил, явно подбирая слова:

– Магические связи, как вам наверняка известно, бывают разные. В некоторых, очень редких случаях, подобная связь может работать как односторонний или даже двусторонний канал. По такому каналу может проходить магическая сила, или, например, боль, которую один из связанных субъектов не способен выдержать.

Я споткнулась снова.

Тут же поймала пристальный взгляд тёмных глаз и поспешила спросить:

– Хотите сказать, вы с кем-то связаны?

– Возможно, – ответил магистр.

Скривился при этом так, словно ему пригоршню склизких червей в лицо швырнули, а я перепугалась до смерти. Сердце застучало быстрее, по коже прокатилась неприятная волна холода, даже волосы на загривке приподнялись – почему он столь открыто сказал про тайную связь?

Я, кажется, даже побледнела, но замещающий преподаватель уже и не смотрел в мою сторону, словно забыв о самом существовании адептки, и я выдохнула. Потом вспомнила о том, что в момент приступа находилась рядом с Рэйнером, то есть у меня алиби, и… и…

Впрочем, стоп.

Вдох-выдох, и волна холода вернулась, я же попыталась взять себя в руки и придать лицу приличное выражение. Как ни странно, уже размышляла об этом – собственно, вчера.

Я видела смертельную бледность Рэйнера, слышала хруст резных подлокотников, и последнее указывало на то, что жениху больно. Пусть объективных причин не имелось, но при слове «боль» сразу вспомнился пройденный ритуал… Ведь Ютас предупреждал, однако боли я так и не испытала, а тут Рэйнер Варкрос, и я, конечно, проассоциировала, но…

С момента ритуала прошло несколько часов, что откровенно смутило и заставило выбросить мысль о собственной причастности. Теперь Варкрос открыто говорит о связи и магическом канале. Но может он связан с кем-то ещё? Не помолвкой, а иначе. Может у него побратим?

Впрочем, учитывая как скривился, речь всё же о невесте…

Осознав это, я погрустнела. И чуть не спросила: а эта боль могла прийти с задержкой, а?

Язык прикусила вовремя, потом зажмурилась, сознавая, что если всё правильно, то там, в запретном зале с витыми колоннами мне грозил полнейший ужас. Я бы не выдержала такую боль.

Опять вдох-выдох, и я сказала вежливо:

– Очень вам сочувствую.

– Я тоже себе сочувствую. Тем быстрее нужно найти способ разорва… эм… написать статью.

Увы, но я споткнулась в третий раз. Речь точно шла о помолвке! Рэйнер обвинял в приступе свою невесту, однако со мной личность наречённой не связывал. То есть всё прекрасно. Рэйн по-прежнему не знает кто я.

Реакция моя была странной, не удивительно, что спутник посмотрел косо. Но я тут же расцвела беззаботной улыбкой и попыталась подбодрить:

– Не сомневайтесь! Обязательно найдём!

Теперь глянул скептически, однако после паузы сказал о другом:

– Кстати, ваша аура продолжает усиливаться.

Всё правильно, и это был ещё один, уже искренний повод для улыбки.

– Знаете, я рад, что природа ваших всплесков прояснилась, – добавил Рэйнер.

Я доброжелательно кивнула – да, это счастье. Особенно в свете последних событий – раз аура стабилизировалась, то алиби по вопросу воровства магии у меня тоже теперь есть. Ведь если Рэйнер почувствовал боль, предназначенную мне, то и отток магии может ощутить, верно?

Вдруг при оттоке магической силы тоже действует какая-то задержка? Что если Варкрос всё прекрасно чувствует, просто я не в курсе, что жених засёк?

Откуда могла взяться задержка я не знала, и думать об этом не собиралась. Зато очень хотелось уйти от опасной темы, причём подальше – ну раз уж от самого магистра удрать нельзя.

– А можно ещё один вопрос? – хлопнула ресницами я.

Спутник промолчал, но мне согласие и не требовалось.

– Почему вы всё время носите волосы распущенными?

– То есть? – он недоумённо нахмурился.

– Почему не завязываете в хвост?

Пауза. На меня посмотрели как на дуру и про всплески-каналы точно позабыли.

– Хвост, – повторила я, показывая невнятную пантомиму на собственной голове. – Это когда собирают все волосы и затягивают заколкой. Думаю, вам бы пошло.

Посмотрел ещё более выразительно, мне же оставалось сдержать улыбку и не споткнуться в четвёртый раз – пол внезапно перестал быть ровным, попалась выбоина.

– Хм… я подумаю, Эрика.

Ещё один поворот, и мы добрались до места. В часть замка, отведённую под лазарет, вела большая белоснежная дверь, украшенная символикой целителей.

– Благодарю, магистр, – сказала вежливо. – Дальше я сама.

В ответ очередной пристальный взгляд с непонятным прищуром. Варкрос лично открыл дверь, придержал её с галантностью настоящего лорда, а когда прошмыгнула внутрь, за мной не последовал.

Это стало поводом для нового облегчённого вздоха. Оглядевшись, я направилась к столу дежурной сестры – заклинание обезболивания, применённое Варкросом, пока действовало, но я всё равно надеялась, что целители поспешат.

Рэйнер Варкрос

Письмо матушки начиналось словами: «Дорогой мой мальчик, рада, что ты в добром здравии и нам желаешь того же!» Тут я поморщился – это был упрёк, ведь я в своём письме ни слова про здоровье не написал…

Я вообще был краток и надеялся, что леди Варкрос поймёт мою занятость, а теперь, держа в руках ответное письмо, чувствовал себя немного неуютно. Не из-за упрёка, разумеется. Просто я просил матушку поделиться подробностями истории о долгах семейства Тизар, и на тот момент не догадывался кем является Эрика.

То есть, во-первых, был слишком прямолинеен, а во-вторых, упустил чудесную возможность отплатить матушке её же монетой – осыпать туманными намёками, после которых леди не сможет спокойно спать, гадая раскусил я синеглазку Тизар или нет.

Потратив пару секунд на сожаления, я вернулся к тексту. Глянул и поморщился снова – возникло подозрение, что, учитывая статус Эрики, матушка не расскажет ничего.

И первые пару абзацев она в самом деле ехидничала, рассуждая о том, как странно наблюдать мой интерес к светской жизни, но потом сжалилась и перешла к нужной теме. Я прочёл трижды, после чего убрал письмо в сейф.

Затем был утренний душ и, стоя под упругими прохладными струями, я невольно вспоминал вчерашний вечер. Увы, я не мог списать приступ боли на ранение, приступ был принципиально другим.

---