– Вообще не вопрос. Только с моей подружкой договариваться будешь сама. Вряд ли она будет в восторге, если рядом сядет тетка с сомнительными намерениями и начнет вслух считать.
– Я буду считать в ритм, – говорю с каменным лицом, делаю глоток и морщусь. – Ты сюда спирта налил?
Денис закатывает глаза.
– Женщина, ты ничего не понимаешь в прекрасном. Глядя на твою реакцию, я зарабатываю комплекс неполноценности. Ты хочешь потом оплачивать мне психотерапевта?
– Единственное, что я могу оплатить, это Зинаида Петровна с пятого этажа. Уверен, что именно это тебе надо?
Денис бормочет о моей жестокости, а я довольно улыбаюсь. Упомянутая Зинаида Петровна кому угодно вынесет мозг и продаст его на черном рынке. Даже то, что болтливая старушка отошла от тебя, уже приносит неземное счастье. А если отошла несколько раз за день, то вы самый счастливый человек на свете.
Мобильный подает признаки жизни, «Телеграм» оповещает о новом сообщении. Открываю мессенджер и пробегаю глазами послание:
Vera Krumlova: Привет, Таечка! Напоминаю, что сегодня в кафе в 19.00, как и договаривались. Девчонки все будут, только Валя немного задержится.
И дурацкий стикер в виде мультяшного персонажа.
Так-так, значит, напоминаешь. Ну хорошо.
– Тая, почему мне уже хочется звонить в полицию? – косится на меня Денис.
– Потому что тебе не нравится моя рожа, – говорю предельно четко и прямо. – Но я накрашусь, не переживай.
И мы поговорим, Верочка. Прямо сегодня, в девятнадцать ноль-ноль. Моли бога, чтобы было куда бежать.
Домой я залетаю, просчитывая, получится ли сделать все нужное и успеть на встречу в кафе. Мы с Денисом совсем не вовремя заболтались. Точнее, я болтала, а он слушал и норовил подлить свой очередной шедевр. Картина словно в анекдоте:
– Тая, почему бутылка пустая?
– Я лечила рану.
– Какую?
– Душевную.
Рана была не слишком велика; я прекрасно осознаю, что моя вина в случившемся тоже есть. Поэтому вцепиться в выбеленные локоны Веры точно не смогу. Пусть и очень хочется.
Оставляю сумку в коридоре, стаскиваю через голову легкое платье.
– Алена, ты дома? – кричу так, чтобы младшая сестра услышала сквозь тяжелый рок в наушниках.
Никакой реакции. Пробегаю коридор, распахиваю дверь в ее комнату.
Мелкая сидит в позе лотоса на стуле, в одних коротких шортах и громадных наушниках с кошечками. Соломенные волосы собраны в пучок, очки свисают с кончика носа.
Алена увлеченно стучит по клавишам и не слышит, что в комнате есть кто-то кроме нее. Закатываю глаза, считаю до десяти и велю себе успокоиться. Что в лоб, что по лбу. Сестра не заметит ничего вокруг, даже если произойдет землетрясение. Айтишница в доме – еще та радость. Хотя если сравнивать с писательницей, то вполне ничего.
Кладу руку на плечо Аленки. Та вздрагивает, сдергивает наушники, внимательно смотрит на меня.
– Тьфу, напугала, – глубокомысленно выдает и быстро закрывает окно на мониторе. Однако я все равно успеваю заметить, что она не «кодит», а болтает в чате с долговязым дружком.
– В следующий раз так зайдут воры и вынесут тебя, – хмурюсь я, стараясь выглядеть суровой старшей сестрой.
Аленка фыркает.
– Ой, все! Кому тут что надо?
Это неприятно колет, но в целом она права. У нас особо и утащить нечего. Ценность представляют только наши компьютеры. Стиральная машинка, бойлер, плита – ну… такое. Оно дышит, но только после искусственного дыхания, и постоянно грозится уйти на покой.
Ни мои гонорары, ни стипендия отличницы-второкурсницы Алены никак не позволяют жить на широкую ногу.
– Там курьер твои авторские принес, – сообщает Аленка, лениво тянется за растянутой майкой с совой и надевает ее.
Нагота ее никогда не смущала, а мое присутствие она воспринимает как нечто само собой разумеющееся. Временами Аленка считает меня второй мамой, временами – лучшей подругой. Ни той ни другой стесняться нет смысла.
– Я сегодня иду к Ляле на день рождения. Останусь с ночевкой. Весь дом в ее распоряжении, будут только девчонки.
– Хорошо, позвонишь, – киваю я.
Не стращаю Аленку никакими глупостями – хотя бы потому, что мне досталась сестра с головой на плечах. Да и коды ее интересуют куда больше, чем парни. А Ляля – такая же двинутая айтишница, как и Аленка. Нашли друг друга.
Сестра не влезает в сомнительные компании. В подростковом возрасте были попытки, но, переступив двадцатилетнюю черту, Алена Грот водрузила на нос очки и остепенилась. Ну, местами.
– Ты сегодня на девичник? – спрашивает она, не отводя от моего лица зеленых глаз.
Таких же, как у меня. По ним сразу вычисляют, что мы сестры, – слишком уж похожи и цвет, и взгляд.
– Да, – коротко отвечаю ей. – Но сначала в душ.
Пока что я не готова рассказывать ни про Веру, ни про Макса Янга. Не слишком хочется признаваться в своей глупости. И не особо тянет говорить о тех, кто меня подставил.
Горячая вода обжигает кожу, но я этого почти не замечаю. Мысли далеки от белого кафеля и геля с ароматом абрикоса.
Приняв душ, я заматываюсь в полотенце, протираю запотевшее зеркало и некоторое время смотрю на свое отражение. Не красавица и не уродина. Обычная девушка двадцати пяти лет, далекая от глянцевых кукол с фотографий в соцсетях.
Белая кожа, черные волосы, удивительно красивые руки и несколько лишних килограммов, которые никогда меня не смущали. Никогда не была моделью и не стремилась. Есть чем гордиться, кроме засушенной фигуры.
Перед глазами почему-то возникла Вера. Стройная, хорошенькая, всегда с таким вниманием слушающая мужчин, что даже самый убогий задохлик чувствует себя орлом. Умеет. У меня же даже рядом с такими, как Макс и Денис, не возникает желания казаться глупее, чем есть на самом деле.
Сама с изумлением отмечаю, что подумала про Макса. Это еще что такое? Неотесанный чурбан с шовинистическими замашками, считающий, что он выше других. Вот и все.
На гулянку собираюсь быстро. Джинсы, рубашка, легкий макияж. Волосы только выравниваю, и они струятся жидким черным стеклом, будто обсидиан в руках древних жрецов майя.
Подхватываю сумку. Кричу Аленке, что ушла. Сестра желает хорошо оторваться. Горько хмыкаю, качаю головой и выхожу из дома.
Несмотря на то, что солнце садится, вечерняя прохлада не спешит обнимать город прозрачными руками. Все равно душно и немного влажно.
Многих это утомляет. Начинают страдать и раздражаться, что солнце жжет, облака не закрывают небо, а ветер, горячий и безумный, не дает сделать и вдоха, швыряя в лицо пыль и южный зной.
А я люблю лето. Люблю, что не нужно надевать лишние вещи, не нужно бояться перемерзнуть и подхватить простуду. Летом совсем не так, как зимой.
Лето – гомон и шум, зима – белое безмолвие, не менее страшное, чем черная немота ночи.
До кафе всего три остановки, но я проезжаю две и выхожу. Мне нужно пройтись, подумать и привести мысли в порядок.
Исходные данные: Макс Янг, альфач, парень с картинки, хозяин тату-салона, обладатель инста с сотнями тысяч подписчиков, шовинист с улыбкой. Он умудряется говорить гадости не так явно, чтоб его хотелось превратить в шашлык, и нравится тем, кому хватает ума оценить лишь его накачанный торс, но не его мысли.
Сомневаться в том, что поклонниц у Янга больше, чем у Аленки фантазий на тему «я-стану-богатой-и-знаменитой», не приходится. Часть женщин возмущена его высказываниями, часть – наоборот. Как же… иностранец, красавец, мачо. Тьфу.
Я вижу, что к аккуратному коричневому зданию с оранжевой черепичной крышей подходит Танька – неизменная хохотушка, наш извечный заряд позитива. Ей в босоножку попал камешек; Танька смешно прыгает на одной ноге, опирается рукой о стену, вытряхивает его, а потом почти бегом влетает в кафе.
Наверняка там уже сидит Лизавета – сухая и строгая шатенка в очках, которая непременно все делает правильно, всегда долго и нудно отчитывает за проступок. Но на Лизку никто не обижается: стоит случиться чему-то нехорошему, она мчится тебе на помощь. При этом не забывает выносить мозг, но уже не так агрессивно.
Я перехожу на другую сторону, скрываюсь за рядом дорогих машин. Вообще-то здесь нельзя парковаться, но пока не ловят, многие плюют на это правило. И этим сейчас оказывают мне неоценимую услугу.
Подъезжает такси, Вера выпархивает, будто фея. Сегодня она дивно хороша в новом белом платье. Прямо видится, как здорово по нему растекается красное вино из случайно задетого моей рукой бокала. Растекается, впитывается и выглядит как кровь, лишь подчеркивая белизну наряда.
Я делаю глубокий вдох, заталкивая подальше кровожадные мысли. Бить Верке морду отменяется, держать за горло – тоже. И уж совсем удивительно будет, если я, не любящая красное вино, вдруг решу его заказать. Это бросится в глаза так же, как если бы я пришла с зелеными волосами. Не преступление, но замечено будет сразу.
В какой-то момент я осознаю, что не хочу заходить к девчонкам. Обида скрутилась внутри змеей, расцвела отравленным цветком. Как ты могла? Подруга. Ну-ну. Сама недавно плакалась в жилетку, что бывший оказался гадом, не считающим женщин за человека, а тут…
Кстати, как давно она знакома с Янгом?
От этой мысли я аж останавливаюсь. Пришло в голову бог знает когда, хотя надо было сразу подумать об этом. Но из-за разговоров с Денисом все отошло на задний план.