не звоню ей, потому что занята

поеданием винограда на сеансе массажа

и жду, пока высохнет лак для ногтей.

Пора спать. Завести будильник ровно на пять утра.

Надо бы совершить пробежку до того,

как проснутся дети.

Нужно быть в форме, чтобы муж считал меня

привлекательной.

Если, конечно, от меня что-нибудь останется.

Он спит, слава богу.

Это хотя бы решает Проблему Секса на сегодня.

Утро приходит быстро.

Пробегаю три мили, пока еще не рассвело, бужу детей,

готовлю им завтрак, собираю в школу еду,

полезную для здоровья,

которая вызывает у них вопли негодования.

Они умоляют положить им шоколадки или печенье,

какими питаются их друзья.

Ведь у друзей Настоящие Мамы, и уж те-то лучше знают,

что надо детям,

они не пекут плотные коричневые лепешки из соевой муки

и проросшей пшеницы.

Так начинается очередной суетный день.

Успеет ли Мама сделать

все свои дела,

пока дети на время устранены?

Вот в чем состоит ее задача на сегодня.

Или это утро снова будет омрачено хватанием за ноги

и горечью на сердце?

Два очка в пользу Нашей Владычицы

Беспрестанного Чувства Вины,

которая воплощает в себе ядерную смесь критики,

реальной и надуманной,

от всех когда-либо существовавших

идеальных мамаш.

Вскоре Она разгуляется до такой степени, что я решу,

будто мы обязаны нанять няню,

даже если для этого мне придется

торговать карандашами на углу улицы.

Приходящая няня с ужасно дорогим образованием,

полученном на Гарвардском Факультете Воспитания,

у которой доходы едва ли не больше моих, в результате

окажется форменной сумасшедшей,

нуждающейся в серьезной помощи.

Каждый вечер, возвращаясь домой,

я минимум тридцать минут трачу

на проведение сеанса интенсивной психотерапии,

чтобы удержать няньку от исполнения ее тайного

желания – стать участницей шоу Джерри Спрингера.

Интересно, кто на кого работает?

Я умираю от соблазна уволить ее,

но ведь она лучше детского сада.

Не так ли?

Вздыхаю с облегчением, когда она увольняется,

но все равно рыдаю.

Я пропускаю работу из-за футбольных матчей

и школьных спектаклей,

саксофонных концертов

и состязаний по борьбе,

соревнований по легкой атлетике и посещений врачей.

Свободное время – это время похищенное и возвращенное

с наценкой ростовщиков.

Я расплачиваюсь за эти часы своим костным мозгом,

пытаюсь наверстать упущенное ночами

или по выходным,

в эти Особенные Дни Отдыха,

когда нужно сделать все, что не успела за неделю:

выполнить задание начальства, навести порядок,

приготовить еду и погулять с детьми.

Выходные состоят из тех драгоценных моментов,

когда ты, ползая по полу на коленях,

собираешь пыльные крошки булочек,

на которых выросли целые поколения паучков.

Большая часть этой сугубо женской работы

остается незамеченной.

«Ты трудоголик, что ли?» —

скулит муж в своем

верном спортивном костюме,

попивая пиво и подрезая свою коллекцию бонсаев.

Мечты о мужеубийстве или хотя бы о том,

как его оденут в костюм французской

горничной и отправят работать в дом

к одержимому мужичку с вощеными усами

и козлиной бородкой, а также другие подобные видения

проходят через мое естество, преисполненное жалостью.

Я делаю глубокий вдох и улыбаюсь: «Нет, всего лишь

работающая мать».

Никто не говорил, что будет так.

Никто не знал. Или знали лишь единицы.

Да и те не признали бы этого.

Иначе это стало бы тактической ошибкой.

Мы были свободны, раскрепощены

и нам это нравилось, разве нет?

Гуру, проповедующие самоорганизацию

и здоровый образ жизни,

без устали твердили о Гармоничной Жизни.

Подозреваю, это означает,

что нельзя свалиться в глубокий обморок,

позволив Карточному Домику рухнуть.

Хотя в каком-то смысле обморок мог бы оказаться шансом

хоть немного отдохнуть.

А тем временем жизнь продолжается,

и ты по-прежнему делаешь все от тебя зависящее.

На работе среди мужчин

я изображаю всезнающего доктора,

хотя для них я такой же свой парень, как и они.

Парень с яичниками. Парень с ПМС,

который время от времени беременеет.

Но это остается незаметным,

либо попросту не удостаивается внимания.

В то же время я должна Заниматься Наукой,

Получать Гранты,

Соревноваться, Расширять Лабораторию,

Осваивать Новые Сферы,

Блистать на Ежегодных Собраниях,

Обучать Своих Студентов-Медиков

и сочетать это все с другими важными обязанностями,

как, например, членство в комитете библиотеки,

где я, по словам милого профессора-наставника

с заляпанной жиром бабочкой на шее,

являюсь Самым Очаровательным Членом.

Я выхожу на работу через шесть дней после рождения

моего первенца, Джастина.

Я не могу проявлять слабость или просить каких-то поблажек.

Иначе меня будут считать Второй Скрипкой,

незначительным малозаметным игроком.

А я, разумеется, не для этого потратила

шесть лет на учебу

в университете и аспирантуре.

Мама нанимает нянечку для Джастина

на первый месяц.

Няня Рэтчет не дает мне даже взглянуть на ребенка,

когда я возвращаюсь домой.

Я могу его побеспокоить. Грудное вскармливание?

Глупости! Я же работаю.

Его кормят молочными смесями, тем самым констатируя

мою бесполезность как матери.

Я не знаю лучшего варианта.

Я не знаю ни одной другой

женщины, которая сталкивалась с подобным.

По вечерам я запираюсь в лаборатории,

чтобы напечатать электронные микроснимки,

и плачу в одиночестве в этой темной комнате,

пропахшей химикатами.

Ди, плюшевый медвежонок Джастина,

без которого он просто не может жить,

был предан мусорному баку железной

волей матери, уставшей то и дело вылавливать

медвежонка из унитаза и вытирать слезы сына,

рыдающего из-за того, что его Любимый Ди

промок до нитки и пропах.

И я не собираюсь его спасать, когда приедет

мусороуборочная машина.

Первый зуб Андрея выпал на заморский ковер.

Думаю, собака нашей няньки слопала его.

Теперь им потребуются долгие годы психотерапии,

чтобы пережить такое.

Настоящие Матери,

не работающие, сидящие дома с детьми,

узнав, что, отдохнув полдня от работы, я иду на футбол,

одарили бы меня таким Взглядом,

от которого могло бы свернуться молоко.

Наша Владычица Беспрестанного Чувства Вины

шепчет мне из паутин сознания:

«Что ты о себе возомнила,

решив изменить систему,

исправно работавшую испокон веков?

Ева с яблоком – ничто

по сравнению с тобой,

Губительница Детей

и Враг Расы Человеческой».

На родительские собрания я хожу как на расстрел.

Моим преступлениям нет счета.

А словарный запас Андрея

оставляет желать лучшего.

Вечно мне на все не хватает времени.

Джастин прогуливает уроки. Может ли он

курить марихуану,

пить пиво,

блаженствовать где-то на природе вместо занятий?

Пора ли уже поговорить с ним о сексе?

Или, может, дети уже организовали

бордель в подвале,

пока их родители на работе?

О, господи! Что же я могу сделать?

Сейчас, в свои пятьдесят,

я могу и посмеяться. Ну, почти.

Мы все до сих пор живы,

и я накопила достаточно материалов

для постановки водевиля,

если вдруг они снова войдут в моду.

Дети выросли, а я развелась с супругом,

которого подруга как-то назвала «Былупругом».

Трудно поддерживать огонь любви в доме,

где Никто этого не оценит.

Даже сейчас временами я вижу сон о том,

как я и мой Былупруг, молодые любовники,

идем, взявшись за руки, куда-то

далеко-далеко к горизонту

призрачных сладких возможностей.

Но даже в мире грез реальность

не отпускает меня.

Мы, выросшие вместе,

не сможем Состариться вместе.

Мы разошлись.

Наша семья встала в один ряд с миллионами

среднестатистических семей эпохи постмодерна.

«Так не должно было случиться», – говорю я ему

и просыпаюсь на мокрой от слез подушке.

Так сложилось, что работа стала определять

образ жизни.

В каком-то смысле это больверк, который мешает

океану горечи и боли

нахлынуть

и смыть меня с лица Земли.

Вышло так, что сейчас я еще более занята,

чем раньше, хотя теперь есть только я

и три собачки, о которых нужно заботиться.

Плюс у меня есть Помощник.

Наконец я стала зарабатывать достаточно денег для того,

чтобы нанять домработницу,

о которой мечтает каждая работающая женщина.

Но вечно бегущий мир набрал нечеловеческие обороты,

и моя суррогатная жена не выдерживает

такого напора суматохи.

Мой электронный ящик лопается от рекламных писем,

---