Медленно, как на разминке, сделал круговое движение головой, хрустнув шеей, а потом опасливо открыл глаз. Пока один. Через пару секунд второй. Сфокусировал зрение прямо перед собой – Диана! Как и прежде, сидит в шезлонге на крыльце гостевого коттеджа и держит в руках бокал с вином, слегка покачивая его круговыми движениями. И жидкость по-прежнему послушно бегает по стеклу.

Бегает же! Может, когда захочет…

Только за спиной Дианы январский лес почему-то жизнерадостно шумит летней листвой! И в воздухе действительно пахнет травами и южными цветами. И… не холодно вовсе! Кругом скорее полуденный зной, характерный для конца лета. Ни тучки на небе, ни облачка, а ветерок, скользящий из ущелья, не оставляет даже надежды на какую-нибудь прохладу.

Я в замешательстве схватился за подбородок и… а это что такое?

Осторожно, как сапер, провел пальцами по скуле. Что за новые ощущения?

Это что… волосы на щеке?!

– Всего лишь юношеский пушок. Не пугайся. И не надо делать такое лицо.

Я вытаращился на Диану, не в силах сформулировать рвущийся из воспаленного мозга вопрос. Точнее – пару десятков вопросов на тему, что, в конце концов, здесь происходит.

– Я… это. Что… Чего это тут… вообще.

А с голосом что?

Женщина вздохнула, перестала шаманить со своим бокалом и отхлебнула вина.

– Да-да, – согласилась она. – Понимаю тебя. В первый раз всегда трудно сообразить, куда попал.

– К-куда?

– Точнее – «когда»! Место с точки зрения пространства, как ты видишь, не поменялось совершенно. Это по-прежнему спортивный детский лагерь. Называется «Горный». Здесь твой брат-акробат сегодня заканчивает программу сборов. И твоя семья прибыла в эти живописные места в полном составе, чтобы забрать его домой.

– М-моему брату пять лет… всего! Какие сборы?

Диана мило улыбнулась. Заметно было, что ситуация ей чертовски нравится.

Ключевое слово – «чертовски».

– Давно уже не пять, – сказала она. – И даже не шесть. Что ты думаешь насчет… двенадцати?

– Чего?

– Лет, разумеется. Годиков. Не помнишь? Года! Так издревле люди называют количество оборотов планеты Земля вокруг нашего желтого карлика. Потому что согреты… «лучами звезды по имени Солнце». Цой жив. И это, между прочим, буквально!

Почему-то вдруг пронзительно зачесалась кожа где-то в районе носогубной складки. Непроизвольно дернув рукой, я внезапно обнаружил у себя на лице… прыщ!

– Василию… двенадцать лет? – медленно переспросил я Диану, непроизвольно тыча себя пальцем в раздраженное место.

– Не советую хвататься за лицо грязными руками, – равнодушно произнесла женщина. – Тем более в твоем… подростковом возрасте.

Игнорируя ее благопожелания, из-за какой-то странной новоприобретенной вредности я сильнее надавил на кожу. Больно!

– Говорите… в подростковом?

– А давай посчитаем! – Она будто ожидала моего вопроса, так быстро и жизнерадостно последовал ответ. – Ты же, надеюсь, старше своего… младшего брата?

Издевается.

Тем не менее ответил. В этот раз наперекор самому себе:

– На три года.

– Ага! Уже лучше. В уравнении, выходит, осталась последняя неизвестная величина. Калькулятор нужен?

– Очень смешно, – буркнул я, непроизвольно ощупывая теперь весь свой подбородок на предмет зудящих аномалий. – Три минуты назад мне было восемь лет. Сейчас, хотите сказать, уже пятнадцать?

Диана вновь покачала бокал с вином, разглядывая, как солнечный луч играет в прозрачной темно-вишневой жидкости. Эта женщина никогда не отвечает на прямые вопросы!

– Буквально в течение часа вы вспомните все прошедшие семь лет, Виктор Анатольевич, – произнесла она серьезным тоном, не глядя в мою сторону и зачем-то переходя на «вы». – Так, будто все это вы прожили на самом деле. В нормальном, естественном порядке.

Что-то я сомневаюсь.

– Послушайте! – сказал я несколько невпопад. – Вот с головокружением мне более или менее все понятно. «Вертолет» и все такое прочее. Это бывает. Съел что-то, отравился или просто перенервничал, что совершенно неудивительно… при общении с вами. А что это за водные процедуры? Что за душ меня окатил только что? После которого вся одежда… э-э… сухая?

Диана усмехнулась:

– А вы думаете, за семь лет вы ни разу в море не искупались?

Я вытаращился на нее.

Как-то очень медленно, по крупинке стало доходить что-то до сознания. Туговато, правда. Значит, это действительно не совсем бред? Не глюки воспаленного воображения? Получается, меня опять протащило сквозь время? Как того кота по наждачной бумаге, от которого только уши на финише остались?

Чертов прыщик! Не дает сосредоточиться.

Почему-то вспомнилось, как в свое время от проблемы прыщей я легко избавился в течение каких-то трех-четырех месяцев. Не знаю, вредно это или нет, но я просто намыливал по вечерам лицо и давал корке засохнуть. Феерические, надо сказать, ощущения. Зато юношеская напасть, как бишь ее по-новомодному – акне, – как-то сама собой испарилась напрочь.

Так что, эти лихие времена вернулись вновь? Опять мне няшу намыливать?

– Пока все не вспомнил… гм… естественным путем, может, просвети́те кое в чем?

Говоря, непроизвольно прислушивался к вновь приобретенному голосу.

Ужас! Какой-то козлячий тенорок с периодическими провалами в сторону фальцета. И контролировать это оказалось не так-то просто. С непривычки. Тот еще тембр получался. Гадость какая!

Пришло новое воспоминание – с использованием этих чудесных обертонов приблизительно как раз в этом самом возрасте я и начал ублажать уши окружающих, ни в чем не повинных людей старательной перепевкой под гитару шлягеров «Машины» и «Воскресения». Да-да! Именно летом… восемьдесят первого… я впервые осмелился взять свою обклеенную немецкими красотками шестиструнку в туристический поход нашей спортивной группы и… «Вот! Новый поворот!..»

Бедные фанатки!

– Что именно тебя интересует, Витя?

От ее слов – ощущение профессиональной доброжелательности психиатра во время общения с душевнобольным. Где-то я уже это слышал. А и пусть!

– Ирина! Моя напарница, что с ней?

Диана вздохнула:

– Далась тебе эта Ирина. Она вышла замуж и уехала в Киев.

Странно. Отвечает почти как нормальный человек.

– За Сан-Саныча?

– За Сан-Игоревича.

– А это еще кто?

Губы у женщины скептически поджались. Еле заметно, но я обратил внимание. Она всегда так делает, когда я «морожу глупость».

– Он ветеринар. Зверюшек лечит – овечек, лошадок. Свинок. Что ты хочешь еще о нем узнать?

Я засопел раздраженно. В ее контексте «Сан-Игоревич» просто означало «НЕ Сан-Саныч». Мог бы и сам врубиться.

– А что с моим вторым инструктором? Сан-Саныч-то на месте?

Опять эта неприятная усмешка. Раздражает даже.

Или… просто это все подростки такие – легко раздражаемые? Ну да, у меня же ведь «переходный возраст».

– На месте. Продолжает работать в системе. Только… в Норильске. Как ты ему и обещал. Помнишь? «На южном берегу Баренцова моря»? Там, правда, Карское, и до него добрых полтысячи кэмэ. Но, как говорят… вдали от Англии… «хрен редьки не слаще».

– Как это? В смысле… не про редьку! За что его туда?

– Родина послала. Сказала «надо!».

– А…

– А он ответил «есть!».

– Послушайте! Знаете что?..

– Знаю. Вам кажется, Виктор Анатольевич, что я сейчас издеваюсь над вами?

– Не то слово! Вы по-человечески можете мне все рассказать?

– Вряд ли…

Вино в бокале побежало на очередной круг по стеклянному стадиону.

Тревожная какая-то пауза повисла в воздухе. Недобрая.

А не в событиях ли… мм… семилетней давности кроются причины этой ссылки Козета? А, кстати…

– А Шеф наш, Сергей Владимирович, он где? Что с ним? Только просто ответьте! Без выпендрежа.

Ну да, улыбаться мы умеем. А вот с людьми общаться с уважением…

– А он на пенсии, – вдруг просто ответила Диана. И правда без «выпендрежа». – Ушел уже… более шести лет назад. По болезни. Льготный, надо сказать, вариант пенсионного обеспечения.

Мои черные догадки начинали подтверждаться.

– «Ушел» или «ушли»?

– Вы же неглупый человек, Караваев, хоть и выглядите… кхм… волосатым подростком. Догадались ведь уже? К чему эти лишние вопросы?

– Разогнали группу? – упорствовал я, не обращая внимания на сомнительную лесть. – Получается, за то, что некстати обнаружили фашистского недобитка в горкоме партии? Ага! Терки корпоративные начались? Номенклатура развыступалась? Вы хотя бы кивните, Диана Сергеевна, если я прав. Что вы все с бокальчиком своим играете?

Диана вдруг серьезно и без смеха посмотрела мне прямо в глаза. Зацепило?

– Да, вы правы. Вашу группу расформировали. По-тихому. А что это меняет?

А нет, не зацепило. Разве прошибешь эту многовековую флегму?

А наша боевая ячейка, получается, приказала долго жить. Несмотря на былые заслуги и многообещающие перспективы работы с использованием ребенка-уникума. Ну что ж, все ближе и ближе времена, когда результат – не главное. Главное… «чтобы костюмчик сидел», да кресла не раскачивались под вельможными задницами. Тогда как мы в свое время уж больно много шороху навели нашей неугомонной четверкой. «Четыре татарина», незваные гости. Поднамозолили, выходит, мы глаз местной… благосфере. А ведь большей частью – все из-за меня!

Я задумался. Семь лет, говорите?

---