Прыщавый мгновенно догнал меня и повалил на свежеопавшие листья, едва прикрывшие осеннюю хлябь. Он сразу раздвинул мне ноги, и холодный страх взметнулся до темного ужаса.

Только он придал мне сил – я отмахнулась пяткой, не глядя, куда бью, сгребла черную густую грязь и, извернувшись, бросила ее в прыщавого. Он отпустил меня на несколько мгновений, которых хватило, чтобы рвануть оттуда с удвоенной скоростью.

Я остановилась, только когда уже выбежала за пределы леса – прохожие провожали вымазанную в глине девушку странными взглядами. Забилась за гаражи и просто орала, заткнув себе рот грязным, пропахшим вином свитером. Попыталась отчистить корку глины с джинсов, но становилось только хуже, пока я не поняла, что руки у меня тоже в грязи, и лицо тоже, и вся я грязная.

Я все терла руки друг о друга, надеясь, что это поможет, но ничего не получалось, и тогда я заплакала, и из моих волос вдруг высыпалась горсть искусственных снежинок, осыпавших меня, когда шар разбился. Здесь и сейчас они смотрелись чудовищно неуместно, но почему-то именно это помогло мне собраться, встать и дойти до киоска, чтобы купить бутылку воды и вымыть хотя бы лицо.

Я бродила по улицам до самой темноты, смотрела, как люди едут с работы домой, загружаясь в освещенные теплым светом автобусы, как их становится все меньше и меньше, и вот уже автобусы идут полупустые, а в стороне от фонарей собираются в группки темные фигуры.

Следующее, что я помнила ясно – как стою у подъезда и не могу подняться на свой этаж.

Дома была мама, разбившийся шар, черное болото и ее правота.

Мама была права.

Мама была права. Мама была…

Холодные двери лифта, к которым я прислонялась лбом, шершавая обивка двери под пальцами. Бесшумный поворот ключа, темнота в коридоре и слишком яркий свет в ванной.

Неприятное прикосновение теплой воды, утекающая в слив темная грязь, тяжелое дыхание.

Вышла оттуда и вздрогнула: мама молча сидела за кухонным столом. Я ее не заметила сразу или она пришла позже? Ждала меня? Мы должны поговорить?

– А где папа? – осипшим голосом спросила я.

Она молча пожала плечами.

Вера не пришла на следующий день в колледж.

И на следующий тоже.

И через месяц.

Никто ничего не говорил, но все тайком шептались.

В конце мая, между экзаменами, я заскочила вечером в колледж, чтобы договориться о дополнительной консультации и увидела ее рядом с кабинетом директора. Очень бледную и с огромным животом.

Остановилась, не зная, что делать – подойти? Или притвориться, что не заметила?

Но Вера посмотрела на меня и покачала головой.

Больше я ее не видела.

Еще не последняя попытка

Я сняла наушники перед самым домом, чтобы музыка не мешала, когда буду заходить в подъезд, – и меня накрыл заунывный звук сирены Скорой. Он быстро приближался, зажигая тревогу в сердце. Я сунула руку в карман, скрестила пальцы и прошептала: «Чур, не моя беда!»

Скорая пронеслась за деревьями по шоссе, на несколько секунд оглушив своим воем.

Но мимо.

Хотя за кого мне бояться?

Мама живет на другом конце города, этот вой не про нее.

Заранее достала из кармана ключи, чтобы не возиться у двери, но когда завернула за угол, увидела, что подъездная дверь подперта массивным камнем, под козырьком стоят картонные коробки, а рядом грузчики запихивают в машину компьютерное кресло.

Кто-то переезжает? Интересно, кто?

Лифт, разумеется, валандался где-то по верхним этажам, перевозя скарб выезжающих, и я тяжело вздохнула, готовясь к долгому ожиданию.

Устала как собака. На работе бардак: одни отделы расширяются, другие сокращаются, меняются местами и кабинетами, перетаскивают мониторы и кресла с одного этажа на другой. Я в центре этого кошмара – и как офис-менеджер, конечно, отвечаю за то, что у одних пропали папки с документами, а у других уволокли принтер.

Когда принтер находится, драки за него разнимаю тоже я.

И валерьянку потерявшим документы наливаю я.

И в архив за копиями документов спускаюсь снова я.

Все это на каблуках…

Прямо сейчас я мечтала сделать две самые прекрасные вещи в жизни женщины – снять туфли и расстегнуть бюстгальтер. Немедленно!

С трудом остановила собственную руку, потянувшуюся к спине.

Двери лифта разошлись и на меня надвинулся лакированный бок старого комода.

Я его даже узнала – и, подтверждая мою догадку, из-под него вынырнула Маринка, соседка сверху. Грузчики, очевидно, в лифт не поместились – странно, что туда комод поместился! – и топали пешком. А Маринка, извернувшись, зажала кнопку открытия дверей, чтобы комод не уехал в одиночестве кататься по этажам.

– О, привет! – обрадовалась она, заметив меня. – Давно ждешь?

– Так ты переезжаешь? – уточнила я. На всякий чудесный случай.

Я привыкла, что мы с Маринкой иногда болтаем, пьем чай или что покрепче, а она не включает громко музыку. Неизвестно, кто там еще поселится, может, семейство с мелкими детьми, которые будут играть в футбол над моей головой и ронять пудовые гири.

– Да! – Маринка прямо сияла. – Я тебе не говорила разве?

– Нет, – я покачала головой. Последний раз мы долго разговаривали еще весной. Ей тогда кто-то в очередной раз разбил сердце, и чай плавно перешел в мартини с соком, а потом в водку без сока.

– Евка! Ну ты что! Я замуж выхожу! – заверещала она, тем самым характерным жестом демонстрируя мне колечко на безымянном пальце. Так себе колечко, камешек крошечный, отметила я слегка заторможенно. Вот оно как… Замуж, значит. Так быстро?

– Когда успела-то? – только и спросила.

– В мае встретились! Он потрясающий! Самый лучший, самый умный, никогда и не думала, что такие бывают! Замуж позвал на втором свидании!

Я нахмурилась, и она сразу зачастила:

– Помню, что ты мне говорила. Присмотреться, проверить! Я держалась, как могла. Присматривалась!

– Аж четыре месяца, – вздохнула я.

– Ну да. Сколько еще ждать? Все ясно. Ты рада за меня, рада, рада? – пищала она.

Я обняла Маринку, но в сердце кольнула легкая зависть. Четыре месяца – и уже замуж…

– А хозяйка уже нашла новых жильцов? – спросила я, вспомнив о потенциально топочущих детях над головой.

– Да, какой-то мужик поселился. Сегодня вечером и въедет.

– А зря мужику сдали, – вздохнула я. – Говорят, если девушка съехала из квартиры замуж, на сайтах аренды за такую драки.

– Серьезно? – Маринка распахнула глаза. – Я хозяйке скажу, может, она передумает.

– Вдруг на мужика тоже сработает, тоже быстро женится, – бледно улыбнулась я. – Ладно, Марин, я пойду. Устала очень.

Грузчики как раз спустились и начали сноровисто выковыривать комод из узких дверей лифта.

– Уиии! – Маринка еще раз обняла меня. – На свадьбу приедешь?

– Пригласишь – приеду, – кивнула я и ступила в лифт, пока его снова не заняли.

В лифте я вела пальцем по кнопкам в такт меняющимся цифрам на табло, и, когда оно переключилось на «10», сама себе кивнула. Но не отнимала палец от панели, пока двери не разошлись. Однажды поспешила, убрала на мгновение раньше, а тут взял и погас свет. Так и торчала полтора часа в темноте с тонкой полоской света между дверями.

Олег был дома – как всегда. Сидел за компом в наушниках и стук двери не услышал. Я сходила помыла руки, прошла на кухню – на плите стояла сковородка с жареной картошкой. Заглянула в холодильник – больше ничего не было, даже вчерашней рыбы. Придется есть картошку, хотя он сам же потом и намекает, что бока мои стали слишком плотненькие, надо бы похудеть.

Я уже мыла посуду после еды, когда Олег наконец появился на кухне.

– Ага-а-а-а! – закричал он и набросился на меня с щекоткой и громкими чмоками в шею одновременно. Я взвизгнула, подпрыгнула и залила мыльной водой джинсы и блузку.

– Ну, Олег! – я стряхнула капли в раковину. – Просила же так не делать! У меня сердце часа два колотится после таких шуточек. И джинсы теперь в стирку.

– Надо переодеваться, когда домой приходишь, – назидательно сказал он. – Заодно меня бы поцеловала. А то прокралась тайком, как воришка за моей картошкой.

– Мог бы снимать наушники, когда знаешь, что я приду.

– Ну, не нуди, – поморщился Олег и обнял меня со спины, противно прижав мокрую одежду к телу. Я попыталась отстраниться, но он вжался еще сильнее и запустил руку под блузку. – Люблю, когда ты сразу лифчик снимаешь…

– Оле-е-е-ег… – проныла я, но он уже протянул руку и завернул кран.

– Потом домоешь. Я тебя хочу, – он развернул меня и накрыл губами губы.

– Олег, я только пришла, устала ужасно, – попыталась выскользнуть из его рук, но он уже оставлял короткие горячие дорожки из поцелуев на шее. – Олег! Мы же договаривались!

– Ну да, я знаю, – вздохнул он и наконец отстранился. – Я должен ждать, пока ты сама захочешь. Но я вчера ждал, ждал и не дождался!

Я еле поймала себя за язык. Если сказать, что «значит, не захотела», он обидится на весь вечер, будет потом ходить надутый и рано пойдет спать.

– Дай, я схожу переоденусь, ладно? – примирительно сказала я.

С Олегом мы жили вместе уже два года. Похоже было, что он и есть самый подходящий для меня человек. Хорошо зарабатывает, любит меня, и хочет – иногда даже чаще, чем я его. Но подруги мои жалуются на то, что их сорокалетние мужья в постели уже давно не айс, так что я с такими проблемами смотрюсь странновато.

---