Стыдно паниковать. Начальник все-таки. Тетка, по отзывам, строгая, но справедливая. Надо же соответствовать народному мнению! И не трястись. И думать о хорошем. Нас наверняка спасут, служба безопасности на станции на высоте, а черный полковник хоть и вредный мужик, но офицер и не сволочь, до такой мести, конечно, не опустится.

Через некоторое время в движениях захватчиков как будто прибавилось нервозности. Трое стражей закрутили головами, стали переступать с ноги на ногу. Двое у входа начали скупо жестикулировать, о чем-то споря.

– Василиса Аркадьевна! – тихо-тихо выдохнула Лена. – Что делать? Я… Я в туалет хочу… Очень.

– Лена, а потерпеть? – без особой надежды спросила я.

– Не могу уже… Я чаю напилась, и страшно еще!

– Заткнулись быстро! – отреагировал на наши перешептывания ближайший из бронированных.

Мгновение подумав, я медленно, стараясь не делать резких движений, подняла руку, как на уроке.

– Разрешите обратиться, господа налетчики!

– Чего тебе? – похоже, обращение подобрала правильно, террорист как минимум не выстрелил молча.

– Нам бы в туалет сходить.

– Под себя сходите! – рыкнул второй.

– Пожалуйста, а то девушка стесняется. Нам далеко не надо, вот в тот угол хотя бы, где пальмы.

– Василиса Аркадьевна!.. – сделала страшные глаза Лена, пунцовая от смущения.

– Бегом! – разрешил первый.

– По одной, – добавил второй.

– Так быстрее получится, честное слово. И без истерик, – предупредила я, поднимаясь на ноги и поднимая Лену.

– Бегом, – более добрый махнул рукой, и второй на этот раз не стал спорить.

– Василиса Аркадьевна, я же не смогу, здесь же…

– Лена, жить хочешь? Тогда не ной, – шепотом рявкнула я, едва ли не волоком таща аспирантку за собой в противоположную сторону макетного зала. Там имелся зеленый уголок – из мелкого гравия и негустого «подлеска» торчало несколько крупных декоративных растений.

Лена очень специфическая девочка. Она большая умница в том, что касается науки, но во всех других сферах – слабое, неприспособленное к жизни существо. Капризный комнатный цветок, способный умереть от неосторожного взгляда. Что поделать, отец растил ее один, души в дочке не чаял и защищал от всего мира. Перестарался.

Я присмотрела ее на четвертом курсе, взяла под крыло и в чем-то заменила ей мать – по возрасту-то вполне гожусь. Да и для меня Леночка стала уже совсем не чужой. Хотя, конечно, если у меня когда-нибудь появятся дети – при современной продолжительности жизни и технологиях регенерации я в свои сорок шесть еще о-го-го! – сделаю все, чтобы они не выросли похожими на Лену. Потому что мучиться, рожать, потом тратить годы и мегаватты нервных импульсов на воспитание ради того, чтобы дети эти убились, оставшись в двадцать лет без присмотра, – на мой вкус, бессмысленная трата времени.

Макетный зал высотой семь метров имеет форму цветка с тремя лепестками. В сердцевине расположена защищенная силовым полем платформа гравитационной ловушки, вокруг нее – плотная сетка приборов. Следующее кольцо – пульты и рабочие станции. На потолке по центру – ответная платформа ловушки.

Сердцевину на высоте трех метров окаймляет открытая эстакада, разделяющая лепестки на два яруса.

В одном лепестке на обоих уровнях – зеленый уголок. Во втором – сейчас сидели заложники, ярусом выше – сияла яркая, наглядная голографическая модель нашей системы, возле которой обычно работали астрофизики, изучавшие не черные дыры, а саму двойную звезду со всеми ее планетоидами. Третий лепесток занимали программисты и техники, а над их головами размещалась зона отдыха.

Входов в зале два, один над другим на разных уровнях, напротив зеленой зоны. И если основной шлюз не заметить сложно, то второй, ведущий в жилой отсек, дизайнеры тщательно замаскировали теми же панелями «под дерево», что украшали весь верхний ярус.

Когда бабахнуло, малиновая от смущения Леночка как раз вылезла из-под кустов. Я опять обхватила ее одной рукой за плечи и потянула вниз, на пол, под ближайший пульт. Потому что гравитация опять скакнула: кажется, нас начали штурмовать.

Бабахнуло у второго выхода, хотя понять это при здешней акустике было сложно. Зашипело, захрюкало. Закричали девчонки. С противным хлюпом и грохотом брони на пол со второго яруса рухнул обгорелый труп террориста, прямо возле нас.

Леночка испуганно булькнула, я тоже поспешила отвернуться, борясь с подступившей к горлу тошнотой.

Надсадно взвыла вентиляция. Загрохотали бронированные ботинки.

Откуда-то слева дохнуло жаром. Запульсировал на грани ультразвука, пробирая холодом по спине, сигнал тревоги.

Вот сейчас мне стало по-настоящему страшно.

– Сиди тут, не высовывайся, – велела аспирантке. А сама, шипя под нос ругательства, на четвереньках переползла к соседнему, контрольному, пульту. Рабочее место оператора только что сжег чей-то «меткий» выстрел, но доступ к нужным узлам, к счастью, имелся не только там.

Чтобы не высовываться и не тратить зря время, я цапнула из ложемента нейроконтакт и забилась под пульт, прилаживая липкий аморфный шарик к виску.

Не люблю нейротерминалы.

Установку я знала отлично. Все знали; не то оборудование, в работе которого можно позволить себе не разбираться. Экспериментальная, ненадежная, с открытыми контурами управления – это тебе не простой ядерный реактор, тут любое неосторожное движение может обернуться катастрофой. Ее поэтому и построили здесь, на станции. Вернее, станцию построили во многом ради макета и там, где он уж точно не навредит человечеству. В худшем случае людям грозила только потеря «Черного лебедя».

И этот худший случай, похоже, наступил. Установка пошла вразнос. От выстрела выгорела часть генераторов, остальные работали на пределе мощности и готовились последовать за товарищами. Как назло, система аварийного сброса макета тоже не отвечала: автоматика заявляла, что люк заблокирован.

Начала подозревать, что именно в этом состояла цель террористов. Просто потому, что поверить в случайность такого стечения обстоятельств еще сложнее…

Судорожные попытки остановить катастрофу были прерваны резким рывком за плечо.

– Черную дыру в задницу, ты что делаешь?! Сказано – в укрытие! Гр-ражданские!..

Нейрик отреагировал на внешнее прерывание, и вместо системного интерфейса перед глазами возникло искаженное злобой лицо. Я не сразу поняла, что это не террорист, свой.

Надо же, и правда – спасать пришел. Сам.

– Я как раз пытаюсь этого избежать, не надо повышать на меня децибелы. И руку уберите.

Пальцы Гаранин разжал, кажется, только от неожиданности. Я успела схватиться за пульт, а то грохнулась бы обратно на пол. Оглядевшись и не обнаружив поблизости бронированных террористов, выдвинула себе из пола кресло. И отложила нейрик.

– Избежать чего? – все же спросил вояка.

– Черной дыры в заднице, – пояснила ему. – Но вы пока все-таки отдайте приказ об эвакуации станции, у меня таких прав нет. А то общая сигнализация, кажется, выведена из строя теми бравыми молодчиками.

Надо отдать должное черному полковнику, слушать он умел и соображать тоже. Не случайно дожил до своих лет, хоть в этом нам всем повезло. Пока я пыталась договориться с установкой, Гаранин залаял в рацию. Фигурально выражаясь, конечно; просто у него очень резкий, грубый голос и отрывистая манера говорить. Если не вслушиваться, кажется, что где-то неподалеку лает здоровенный такой, злющий кобель. Интересно, это природные таланты или результат долгих тренировок по выработке командного голоса?

А еще полковник не лез под руку. То есть навис надо мной, упираясь одной ладонью в край пульта, второй – в спинку кресла, вперился в экраны с таким видом, словно что-то понимал в происходящем, но все это молча.

– Эвакуация окончена, – через несколько минут прозвучал над головой голос Гаранина.

– Шли бы вы тоже к шлюпкам, – через плечо предложила я.

– После вас, – возразил полковник.

Я искоса глянула на мужчину. Он выглядел поразительно спокойным и собранным, даже чему-то улыбался уголками губ.

– В таком случае предлагаю поучаствовать в эксперименте, – решила я, запуская эмуляцию другого рабочего места. Как все же удачно, что мне подвернулся именно контрольный пульт!

– Какого рода?

– Я отсоединю отсек от станции, так удастся сохранить все остальное оборудование. И запущу прототип. Может быть, он заработает, и мы тоже выживем.

– Запускайте, – легко согласился полковник. – Прототип чего?

– Генератора.

Гаранин все понял правильно и умолк, я даже разрешила себе немного отвлечься и вырастить для него кресло: почти везде на станции пол покрыт толстым слоем полиморфного материала, который позволяет такие вот развлечения. Сложный прибор так не создашь, а мебель – запросто. На «Черном лебеде» другой вообще нет, все столы, кровати и стулья – из него.

«Отстрел», к счастью, прошел штатно, наш модуль переключился на самообеспечение и двинулся по заданной траектории к нужной орбите. Кажется, его немного клонило в сторону, но тут я положилась на автоматику и маневровые двигатели.

Вокруг платформы гравитационной ловушки началось шевеление: приборы расползались в стороны, уступая место поднимающемуся из пола открытому тору, ощетиненному разнокалиберными наростами и петлями кабелей.

– Что это? – не выдержал полковник.

– Прототип, – прозвучало почти нежно.

Сомнения Гаранина можно понять: не участвуй я в создании этого агрегата, тоже не рискнула бы доверить ему жизнь. Да я бы и сейчас не доверила, но выбора не было.

---