Мемуары убийцы

Ким Ёнха

DIARY OF A MURDERER

Kim Young-ha

This edition is published by arrangement with The Friedrich Agency and The Van Lear Agency.

This book is published with the support of the Literature Translation Institute of Korea (LTI Korea).

Copyright © 2013 by Kim Young-ha

© Михэеску Л. А., перевод на русский язык, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Самое популярное произведение самого влиятельного корейского автора современности впервые на русском языке.

Экранизация произведения стала самым кассовым фильмом Кореи в первый уик-энд проката.

Сериал «Декстер» положил начало культурному тренду, выдвигающему на первый план антигероя, серийного убийцу… подхваченному сериалами «Ганнибал» NBC, «Патриот» Amazon и «Барри» НВО… Ким Ёнха, с одной стороны, отдает ему должное, с другой, бросает этому тренду вызов.

The Atlantic

Мрачная, оригинальная история… лучший образец таланта Кима…

Publisher Weekly

Ким Ёнха исключительно хорошо рассказывает, как сильно искажена реальность и как она бессмысленна на самом деле.

New York Journal of Books

Читатель должен быть всегда начеку.

Чхве Чжэбон, литературный критик, газета «Хангёре»

Последний раз я убил человека двадцать пять лет назад. Или двадцать шесть? Не столь важно, примерно так. До тех пор, пока я не остановился, мною двигала отнюдь не жажда убийства и не какое-нибудь сексуальное извращение, как обычно думают люди. Это было ощущение несовершенства. Надежда на то, что удовлетворение может быть более полным. Закапывая очередной труп, я повторял:

– В следующий раз сделаю ещё лучше.

Я прекратил убивать потому, что надежда исчезла.

Я вёл дневник. Бесстрастная запись ходов, словно в игре го, – мне казалось, это необходимо. Думал: лишь фиксируя, что сделал не так и что испытываю по этому поводу, я не повторю тяготивших меня промахов. Школьники делают работу над ошибками, так и я скрупулёзно отмечал детали убийств и тщательно излагал на бумаге свои ощущения. Совершенно бесполезная была писанина.

Мне сложно было подбирать слова. Обычный дневник, не что-то высокохудожественное, но писал я с большим трудом. Восторг или досаду, которые я испытал, никак не получалось отразить в полной мере. От этого портилось настроение. Я прочёл почти все произведения из школьных учебников, но там не было нужных мне фраз. Поэтому я начал читать стихи. Это стало моей ошибкой.

Лектор в классе поэзии Культурного центра был примерно моего возраста и сам сочинял стихи.

На первой лекции он с самым серьёзным видом заявил следующее, чем немало меня насмешил:

– Поэт разделывается с языком, как опытный убийца с захваченной жертвой.

К тому времени я успел закопать десятки жертв, поиграв с ними в игру «захватить и разделаться». Только мне в голову не приходило сравнивать своё занятие со стихосложением. Раз уж на то пошло, убийство больше похоже на прозу. Каждый, если попробует, придёт к такому же выводу. Убивать – дело более грязное и хлопотное, чем принято думать.

Как бы там ни было, благодаря лектору я заинтересовался поэзией. Я не способен испытывать грусть, но юмор находит во мне отклик.

Читаю «Алмазную сутру».

«…создать безопорное сознание, которое бы ни на что не опиралось»^[1].

Я долго ходил в поэтический класс. Думал, избавлюсь от лектора, если не оправдает моих ожиданий, но, на его счастье, мне было весьма интересно. Ему несколько раз удавалось меня рассмешить, и он дважды хвалил мои стихи. Поэтому я оставил его в живых. Наверняка и не знает, что живёт взаймы. Не так давно прочёл его новый сборник – полное разочарование. Может, действительно следовало его закопать? Даже я, прирождённый убийца, оставил своё занятие, а этот бездарь продолжает писать. Какая наглость!

Последнее время часто падаю. То свалюсь с велосипеда, то споткнусь о камень. Многое забываю. Сжёг уже три чайника.

Позвонила Ынхи и сказала, что записала меня на обследование.

Я разозлился и начал кричать на неё, она слушала молча, а потом заметила:

– Точно что-то не так. Голову обязательно надо проверить. Первый раз слышу, чтобы ты злился.

Я и в самом деле никогда не злился раньше? Пока я над этим раздумывал, дочь повесила трубку. Я хотел продолжить начатый разговор, но внезапно забыл, как обращаться с мобильным телефоном. Нажать кнопку «позвонить»? Или сначала набрать номер, а затем нажать? Но какой номер у Ынхи? И вроде бы был другой способ набора, совсем простой…

Стало душно, накатило раздражение. Я отшвырнул телефон.

Я не знал, как правильно сочинять стихи, поэтому просто описал процесс убийства, стараясь ничего не упустить. Если не ошибаюсь, первое стихотворение называлось «Нож и кость».

Лектор сказал, что моё произведение оригинально. Что благодаря резким словам и красочному изображению смерти особенно остро чувствуется тщетность человеческой жизни. Он снова и снова повторял, что мои «метафоры» превосходны.

– Что такое метафоры?

Лектор усмехнулся – мне не понравился его смешок – и стал объяснять. Послушать его, метафоры – это когда выражаются в переносном смысле.

Да неужели!

Прошу прощения, старина, но смысл тут самый прямой.

В руки попалась «Сутра Сердца»:

«Поэтому […] в пустотности нет цвета и формы, нет ощущений, нет представлений, нет сил и влияний прежних деяний, нет собственно сознания, нет зрения, слуха, обоняния, вкуса, осязания и мышления, нет цветов и форм, звуков, запахов, вкушаемого, осязаемого и дхармо-частиц [ума], нет осознания зримого [и т. д.], как и нет осознания мыслимого. Нет также неведения, как и нет искоренения неведения, нет старения и смерти, как нет и искоренения старения и смерти.

Нет также страдания, нет его причины, нет его прекращения и нет Пути.

Нет также истинного Знания, как нет ни соединения [с ним], ни разъединения»^[2].

– Вы в самом деле раньше не учились писать стихи? – задал вопрос лектор.

– А этому обязательно надо учиться? – спросил я в ответ.

– Да нет. Иная учёба может убить стиль.

– Вот как! Ну и хорошо. Верно, в жизни есть несколько вещей, которым не научишься у других. Помимо стихосложения.

Мне сделали МРТ головного мозга. Положили в аппарат, похожий на белый гроб, и я отправился прямиком в сияющий тоннель. Совсем как в описаниях околосмертных переживаний. Фантазировал, что парю над телом и рассматриваю его сверху. Рядом со мной стояла Смерть. Я понял, что уже не жилец.

Неделю спустя прошёл тест на когнитивные расстройства, или что-то вроде того. Врач спрашивал, я отвечал. Вопросы были лёгкие, но отвечать было сложно. Наверное, так чувствует себя человек, которому одной рукой необходимо схватить и вытащить из ведра с водой проворную рыбину, которая не хочет быть пойманной. Кто сейчас президент. Какой сейчас год. Попробуйте назвать три слова, которые только что услышали. Сколько будет семнадцать плюс пять. Я уверен, что знал ответы. Только не мог их схватить и вытащить. Знал, но и не знал. Как такое возможно?

После теста говорил с врачом. Выражение лица у него было безрадостное.

– Мы видим уменьшение объёма гиппокампа, – сообщил он, указывая на томограмму. – У вас болезнь Альцгеймера. Пока невозможно с определённостью диагностировать стадию, требуются дальнейшие наблюдения.

Сидевшая рядом Ынхи молчала, поджав губы.

Врач продолжил:

– Ваша память постепенно будет стираться. Сначала пропадут кратковременные воспоминания, а затем исчезнет долговременная память. Этот процесс можно замедлить, но остановить полностью невозможно. Для начала регулярно принимайте вот это лекарство. Ещё советую всё записывать и держать записи при себе. В дальнейшем может случиться так, что вы забудете даже дорогу домой.

«Опыты» Монтеня. Вновь читаю эту пожелтевшую от времени книгу в мягкой обложке. Хорошо звучит на старости лет: «От мыслей о смерти более тягостной становится жизнь, а от мыслей о жизни – смерть»^[3].

По дороге из клиники увидели полицейский кордон. Сержант узнал нас с Ынхи и разрешил пройти. Это был младший сын одного из местных начальников.

– Нас поставили здесь из-за убийств. Стоим уже несколько суток, днём и ночью, устал до смерти. Как будто убийца станет тут шастать среди белого дня, мол, схватите меня, пожалуйста.

В нашем и соседнем уездах, рассказал он, одна за другой погибли три девушки. Полиция пришла к выводу, что действует серийный убийца. Всем пострадавшим было за двадцать, все были убиты поздно ночью, когда возвращались домой. На запястьях и ступнях остались следы от верёвок.

Поскольку третья жертва была обнаружена вскоре после того, как мне объявили диагноз, стоило призадуматься. Не моих ли рук дело?

Сверил предполагаемые даты похищений и убийств девушек с заметками на настенном календаре. У меня нашлось неопровержимое алиби. Это хорошо, что я тут ни при чём, но как неудачно, что маньяк залез на мою территорию.