До сих пор не могу понять, из каких соображений амбициозная матушка выскочила замуж за нашего отца, Моргана Эркли. Он был замечательным семьянином, внимательным мужем, хорошим родителем, но с карьерой у него не сложилось, даже в провинциальный ковен Глемина его призвали только благодаря протекции мэра.

– Ко мне присмотрится темный? – Страшные слова застряли комом, а по спине побежали мурашки. – Какая… свежая идея.

– Рада, что ты со мной согласна, – не различила мама иронии.

После того, как все планы, в том числе матримониальные, были озвучены, меня наконец накормили. Кэтти, как назло, задерживалась у портнихи, и обедать пришлось наедине с родительницей. Мейбл готовила божественный пирог с куриными потрохами, но под укоряющим взглядом мамы, каким она провожала каждый отправленный в рот кусок, этот самый кусок застревал в горле. Видимо, как раз в том месте, где стояла комом новость о том, что в ближайшее время мы породнимся с семьей ведьмаков.

– Агнесс, что ты терзаешь этот пирог, будто он в чем-то провинился? – фыркнула мама, изящно держа нож с вилкой.

– А? – Я посмотрела на тарелку. Кусок лакомства, услада для измученной столовской пищей студентки, был препарирован на мелкие кусочки. В жизни не подумала бы, что вкусная еда могла падать в желудок камнем.

На этом трапеза закончилась. Прихватив тяжелый кубок, я все-таки поехала к папе в лечебницу. Матушка не соврала: опоенный особыми живительными снадобьями, он крепко спал на спине и даже прихрапывал. Из-под колючего шерстяного одеяла высовывалась нога с тугой повязкой на голени. Оставалось поправить сползший покров и в обнимку с кубком тихонечко посидеть возле кровати.

В крошечной палате было тихо и очень спокойно. Сквозь окно сочилось холодное зимнее солнце, рисовало на полу узорчатую тень от кованой оконной решетки. В какой-то момент я клюнула носом, ударилась лбом о край позолоченной посудины и поняла, что позорно заснула возле больного. Навестила, называется!

Куда пристроить кубок – не придумала, поэтому поставила его на самое видное место: на подоконник. И наложила заклятие клейкости, чтобы ни одна воровская ручонка не стащила священную для меня во всех отношениях вещь.

– Увидимся, когда проснешься, – попрощалась с отцом…

Стоило перешагнуть через порог родительского дома, как на меня налетела Катис и ткнула в нос рукой, пытаясь продемонстрировать кольцо с большим прозрачным камнем. От неожиданности я попятилась и с размаху плюхнулась на сундук, по-прежнему стоящий поперек холла.

– Агнесс, я выхожу замуж! – радостно объявила сестра. – Смотри, какой огромный камень!

– Обалдеть, – ошарашенно согласилась я, приглядываясь к старинному украшению, скорее всего принадлежавшему какой-нибудь прабабке жениха. Зуб даю, что натуральной черной ведьме. Надо бы проверить его на темные заклятия.

– Оно, конечно, старомодное, но на первое время и так сойдет! – объявила Кэтти и немедленно убрала руку, едва я попыталась прикоснуться к камню кончиком пальца, засветившегося голубоватым магическим свечением.

Остаток вечера был убит на примерку новых платьев, которые сестра заказала специально для поездки в «обитель зла». Кэтти крутилась перед высоким напольным зеркалом, прикладывала к себе то один, то другой наряд и с восторгом рассказывала о женихе. С Шейном, сыном семьи темных магов Торстен, она познакомилась в шляпной мастерской. Имя жениха произносилось с придыханием и настораживающим блеском в больших синих глазах.

– Это была любовь с первого взгляда! – прижимая к груди небесно-голубое шелковое платье, которое ей необыкновенно шло, восхищалась невеста то ли своим отражением в зеркале, то ли свалившейся как снег на голову первой любовью.

Да это же приворот чистой воды! Вернее, мутной – очень мутной – воды.

– Я увидела Шейна из-за занавески и поняла, что он именно тот! Пришлось сбежать с работы и случайно встретиться с ним на торговой площади.

Увы, не приворот. А я-то раскатала губу, что попрактикуюсь.

– Не представляешь, как я боялась, что его семья будет против! Даже ночью спать не могла! Нет, может, конечно, могла… но очень тревожно. Прямо с боку на бок все время ворочалась! – уверила невеста. – А потом старший брат Шейна передал приглашение на семейное торжество. Он, между прочим, у Торстенов самый главный маг.

– Ведьмак, – вырвалось у меня.

– Вот я и говорю, что маг, – не обратила внимания Катис на справедливую во всех отношениях ремарку. – Шейн думает объявить о свадьбе во время праздника. Все равно все родственники соберутся. Не придется потом каждого посещать с визитом.

Они собирают шабаш?! Может, вообще будут на метлах летать? Конечно, ни разу не слышала, чтобы кто-то летал на метле. Сверзишься с высоты – костей не соберешь. Безусловно, если останется, что собирать. Но вдруг именно в этой семье обладают особым колдовством и держат целую стаю летающих ведьм?

– И какой праздник нас ждет? – сдержанно уточнила я.

– В конце седмицы у Ристада день рождения.

– Кто такой Ристад?

– Старший брат, – закатила сестра глаза.

Точно будет разнузданный шабаш!

– Шейн говорил, что ему исполняется тридцать с чем-то там… Тридцать три? Я не запомнила, но он совсем древний старик, – вздохнула Кэтти, отбрасывая платье на спинку кресла.

«Древний» властелин, входящий в особый для темной братии возраст, объявил общий сбор? Нас ждет не просто залихватский шабаш, а с темными ритуалами и жертвоприношениями!

У меня отчаянно зачесалось под платьем между лопатками. Вряд ли ангельские крылья проклюнулись. Значит, от дурного предчувствия.

– Агнесс, – вдруг изменившимся голосом позвала Катис. – Вдруг я им не понравлюсь?

– Понравишься. Не сомневайся, – твердо ответила я и, поднявшись с кровати, ласково обняла сестру. – Ни о чем не беспокойся. Главное, не участвуй ритуалах. Даже если будут уламывать – все равно не участвуй. Прояви силу воли!

– Каких еще ритуалах? – с обескураженным видом отстранилась она.

– Вообще ни в каких! – отрезала я.

Пока Кэтти под чутким маминым руководством утрамбовывала в большой дорожный сундук «все самое необходимое», мне пришлось провести ревизию собственного багажа.

В обычные дни я носила форму, как и приписывали правила, но появиться в глубоком тылу идейного врага в одежде с гербом светлой академии на рукаве, по-моему, было сродни тому, как потрясать красной тряпкой перед мордой бодучего быка. Нет, размахивать, конечно, никто не запрещал: тряси сколько влезет, можно и задорный танец сплясать, если смелый и совсем не дружишь с головой. Главное, уметь прытко бегать и хорошо прятаться.

С головой я дружила и сильно сомневалась, что бегала быстрее стаи летающих на метлах ведьм, поэтому вытащила из сундука комплект академической формы, конспекты лекций, ученический светлый гримуар, а вместо них аккуратно уложила любимое домашнее платье и скромный халат совершенно нескромной расцветки с ядрено-розовыми цветами. Одежду поприличнее собиралась одолжить у Кэтти – рост и комплекция у нас были одинаковые. Даже в груди природа одарила похоже, в смысле, не особенно щедро.

Тяжеловесный зимний экипаж остановился возле дома ровно в десять утра и почти полностью перекрыл узкую заснеженную улочку. Пока грузили багаж, матушка напутствовала нас, словно отправляла боевых магов на сверхсекретное задание, целью которого являлось соблазнение всех местных мужчин – неважно, ведьмаки они или простые бедняги, просто случайно попавшие под раздачу.

– Помните, мои дорогие дочери, что главный арсенал женщины – это улыбка, хорошие манеры и умение в нужный момент таинственно промолчать! – сказала мама, имеющая мнение обо всем на свете и не упускающая момента этим самым мнением поделиться, даже если оно никого не интересовало.

– Улыбка, хорошие манеры и молчание! – словно оруженосец королевского генерала перед сражением, серьезно кивнула Кэтти и покрепче прижала к груди нечитанный томик философского романа, призванный выказать ее интеллектуалкой.

– Таинственное молчание, – поправила мама, ласково дотронувшись пальцем до кончика носа Катис.

Я считала, что в доме ведьмаков лучшее оружие женщины – магический аркан, способный в мгновение ока спеленать противника по рукам и ногам, но мудро оставила это во всех отношениях полезное знание при себе.

– Агнесс? – с нажимом произнесла «генеральша», видимо, понимая, кто именно в дочернем тандеме слабое звено.

– Все понятно, – стараясь скрыть иронию, кивнула я. – По-умному молчать и не вытирать руки о скатерть.

– Умеешь ты перевернуть! – возмутилась мама. – Почему нельзя быть милой?

По утрам я физически была не способна источать обаяние и наряжаться в хорошие манеры. Лишить кого-нибудь голоса на пару минут, пока мы с Кэтти усаживаемся в громоздкий экипаж, – сколько душеньке угодно, а быть милой – только через труп счастливо упокоенного умертвия.

– С кем? – уточнила я.

– Со всеми! Будь милой со всеми в доме Торстенов! Если у них есть кошки, то и с ними тоже!

– Я чешусь от кошачьей шерсти, – сдержанно напомнила я. – Но не переживай: если вдруг надумаю вытереть руки о скатерть, то при этом обязательно улыбнусь.

Со стороны Кэтти прозвучал сдавленный смешок, впрочем, мгновенно проглоченный под гнетом осуждающего матушкиного взгляда.

– Удачи вам, дочери мои! – недовольно буркнула мама. – Легкой дороги.

---