– Не понимаю, – честно признался Кирилл. – Говорю же тебе, здесь все точно так же, как и везде. И даже хуже. Во всяком случае, среди столичных медицинских вузов самым передовым традиционно считается Первый мед, а наш универ – на последнем месте. Есть даже такая поговорка: «Никуда не пролез – вали в РУДС!».

– Свое всегда кажется не очень привлекательным, это естественно, – продолжал гнуть свою линию Пряников. – Вот я с детства считал, что Тула – так себе город. А когда после восьмого класса побывал у маминых родственников в Ромнах, то понял, в каком замечательном городе я живу. Все познается в сравнении. Когда я прочел на сайте университета двенадцать причин по которым нужно учиться именно здесь, я понял – вот мой университет. Да что там университет! Только от того, что я буду проходить ординатуру на кафедре академика Манасеина, по учебникам которого я учился…

– Во-первых, Славик пока еще не академик, а только членкор, – снова перебил Кирилл. – Знаешь пословицу: «каждый академик был членкором, но не каждый членкор будет академиком»? Во-вторых, видишь в президиуме носатую брюнетку в очках, крайнюю справа? Это доцент Сторошкевич Алла Никитична, зав учебной частью кафедры, кличка – Страшила. Это она написала все те учебники, по которым ты учился, а не Славик. Весь кафедральный порядок держится на ней. Шеф же то на симпозиуме, то на конференции, то в министерстве. На месте его почти никогда нет. А Страшила всегда здесь, верная и надежная. Приходит в полвосьмого утра, уходит в десять вечера. Кстати, она – гениальный диагност. Кроме шуток. Доктор Хаус перед ней младенец. В больнице говорят: «Если Сторошкевич диагностировала у мужика внематочную беременность – надо срочно оперировать». Прикинь, какая репутация. Будут проблемы с пациентом – иди к ней, падай в ноги и умоляй помочь. Дам тебе по дружбе ключик к ее каменному сердцу. Надо сказать, что кроме нее никто с этим сложным случаем разобраться не сможет, даже сам Славик. Скажешь эти волшебные слова – она все дела бросит и пойдет твоего гаврика смотреть. Но если там окажется не что-то этакое, – указательным пальцем правой руки Кирилл нарисовал в воздухе спираль, – а банальная пневмония, то ты крупно огребешь за тупизм, имей это в виду и не злоупотребляй. Кстати, дружище, а кто твои родители?

– Отец заведует неврологическим отделением в областной больнице, а мама – начмед в детской инфекционной, – с затаенной гордостью ответил Пряников. – По отцовской линии у нас в роду пять поколений врачей, я – шестой.

– Ух ты! – восхитился Кирилл, на этот раз искренне. – А чего же тебя, с таким-то анамнезом, в кардиологию занесло? Что в невропатологи не пошел или в инфекционисты?

– Кардиология мне нравится больше, чем что-то другое, – слегка смущенно ответил Пряников. – Особенно – неотложная. Надеюсь, что после ординатуры, буду работать в кардиореанимации.

– Ты решительно уникум! – констатировал Кирилл. – Приперся из Тулы в нашу богадельню, ждешь от ординатуры чего-то невероятного и собираешься работать в кардиореанимации! Ну, Пряник, ты даешь! Жжешь напалмом!

– А что тут такого? – Пряников удивленно посмотрел на собеседника. – Неужели сидеть в поликлинике на приеме интереснее? У тебя же самого отец неотложной кардиологией занимается.

– Одно дело руководить отделом в институте и совсем другое – вламывать на дежурствах, – резонно заметил Кирилл. – У отца карьера так сложилась, по неотложной линии, но лично я хочу для себя другого.

– Чего же?

– О, на этот вопрос так сразу и не ответишь, – усмехнулся Кирилл. – Опять же, собрание уже заканчивается. Вот если ты все же решишься составить мне компанию, то за кружкой пива я выложу тебе все, что лежит у меня на душе. А заодно познакомлю тебя с самыми достойными людьми современности, которым выпала нелегкая планида проходить ординатуру в нашем университете. Решайтесь, сударь! Сегодня ничего интересного не будет, только нудная лекция и распределение рабов по плантациям. Я тебе сразу скажу, что все ординаторы-кардиологи отправляются в кардиологическое отделение, которым заведует доцент Максим Семенович Цаплин. Вон он сидит в президиуме рядом со Страшилой. Максимка даст каждому по палате и прочтет в своем кабинете лекцию на тему «Наша служба и опасна, и трудна». Затем он поведет ординаторов первого года в кардиореанимацию, которой заведует другой доцент Мукул Пракашевич Рам по прозвищу Маленький Мук. Его здесь нет, он не любит собраний и всегда находит отговорку, чтобы на них не присутствовать…

– Мукул Пракашевич? – переспросил Пряников. – Он индус?

– Самый натуральный, – подтвердил Кирилл. – Приехал учиться, женился на москвичке, сменил гражданство. У индусов, чтоб ты знал, все зависит от касты. Брамины и кшатрии возвращаются домой, а представители низших каст норовят остаться на чужбине, где им никто не будет колоть глаза их низким статусом. Мукул из какой-то самой низшей касты, чуть ли не из неприкасаемых, на которых браминам даже смотреть западло, не говоря о большем. Здесь ему куда лучше, чем дома – доцент, завотделением, уважаемый человек, жена в мэрии работает. Он вообще-то хороший мужик, но очень вспыльчивый. Впрочем, достается от него преимущественно сотрудникам, к студентам и ординаторам Мукул относится по-человечески.

– А все остальные – не по-человечески? – уточнил Пряников.

– Поживешь – увидишь, – ушел от прямого ответа Кирилл. – Не стану окончательно разбивать твои иллюзии, а то ты меня, чего доброго, возненавидишь. Да и бесполезно все это. Человек ничего не понимает, пока его жизнь носом в лужу не ткнет… Ну так что, сваливаем на посиделки? Какую палату тебе дали узнаешь завтра утром, во время обхода заведующего. А вводную лекцию я тебе в баре прочту. Кстати, весьма вероятно, что к нам присоединится Нарендра Кумар Чопра, ординатор второго года. В общении с ним ты невероятно подтянешь свой инглиш, а заодно и русиш. Лично я такого знатока матерщины больше не встречал…

– Я бы с огромной радостью, но не могу, – Пряников по-восточному прижал к груди обе ладони. – Может в другой раз? Или, хотя бы, вечером? Мне в четыре часа надо по поводу общежития переговорить, а потом я буду свободен. Скажи мне свой номер, я позвоню, как освобожусь.

Вместо ответа Кирилл протянул Пряникову визитную карточку. На плотной шершавой бумаге золотыми завитушечными буквами было написано «Жужель Кирилл Викторович, эсквайр». Далее шли два телефонных номера, мобильный и домашний, адрес электронной почты и скайповский логин.

– Ты что – англичанин? – спросил Пряников, всматриваясь в лицо собеседника.

Кирилл был скорее похож на скандинава, чем на англичанина. Узкое лицо, прямой нос, который чуточку не дорос до того, чтобы называться длинным, пронзительно голубые глаза, высокие скулы, твердый, немного тяжеловатый подбородок.

– Чистокровный русак, – улыбнулся Кирилл, – Рязань косопузая. «Эсквайр» – это дразнилка для папаши. Когда я напечатал себе визитки только с именем и координатами, папаша сказал, что одно лишь имя – это слишком мало для визитной карточки. Намекнул мне, что я пока еще никто. Старик у меня вообще-то ничего, немного отсталый, правда, но иногда его пробивает на поучения и назидания. Я психанул, выбросил старые визитки и напечатал новые, с эсквайром. Когда меня спрашивают, что это такое, я делаю умное лицо и отвечаю: «Ну, это пониже президента, но гораздо выше премьер-министра». Дураки впечатляются, а мне весело. Я вообще весельчак, если ты успел заметить.

Пряникову пришлось написать свой телефонный номер на листочке, вырванном из блокнота. «Завтра же закажу визитки», мысленно пообещал себе он и практически сразу же забыл об этом обещании.

Взяв листочек, Кирилл сразу же вбил номер Пряникова в свой телефон.

– Это чтобы ответить на звонок, – пояснил он. – Не знаю, как у вас, а у нас в Москве незнакомым абонентам отвечать не принято. Рекламщики и аферисты всех конкретно задолбали. Ладно, звони, Пряник, не пропадай. И постарайся уже сегодня избавиться от всех своих иллюзий. Так будет лучше, поверь мне. Чем короче кризис, тем меньше последствий.

– Я сам разберусь от чего мне избавляться, а от чего – нет, ладно? – сказал Пряников, вежливо и, одновременно, твердо. – Такой уж у меня недостаток – привык своим умом жить.

– Я думал, что ты чудик, а ты, оказывается, Железный Пряник! – хмыкнул Кирилл. – Молодец, уважаю.

– Тульские пряники – они такие, – в тон ему ответил Пряников. – Хочешь зубы об них ломай, хочешь – гвозди ими заколачивай.

Далеко не всегда фамилия подходит человеку, но Пряникову в этом смысле повезло. Его лицо походило на пряник, только не на прямоугольный тульский, а на классический круглый. Пухлые щеки, глазки-пуговки, курносый нос, ямочки на щеках, пухлые губы то и дело растягиваются в улыбке. И вообще весь он был какой-то уютный, словно сытый кот.

«На вид – котик няшный, а на деле – тиранозавр саблезубый» скажет о Пряникове доцент Сторошкевич.

Но до этого еще далеко. Почти девять месяцев – целая вечность. И вообще саблезубых тиранозавров никогда не существовало. Это всего лишь порождение болезненной фантазии одинокой женщины, до предела измученной своей женской невостребованностью.

Глава вторая. Страдания юного Пряникова

«There's too many women and not enough wine
Too many poets and not enough rhyme
Too many glasses and not enough time
Draw your own conclusions»^[3]

---

[3] «Слишком много женщин и мало вина.Слишком много поэтов и мало рифм.Слишком много посуды и мало времени.Выводы делай сам» (англ.).