Всё время, пока хозяйка наводила в доме порядок, Пуха пряталась за диваном. Эта трусиха боялась пылесоса так, что начинала дрожать от одного его вида. Когда с делами было покончено, а Татьяна Михайловна направилась на кухню, рыжая морда тут же вылезла из укрытия и устроилась на своём положенном месте, на границе между кухней и прихожей. Хозяйка сварила кофе с пушистой пенкой и устроилась на диване с ноутбуком. Я развалился на тапках и наблюдал, как её пальцы, словно бабочки, порхали по клавиатуре. Не знаю, что она там печатала, но, когда Татьяна Михайловна садилась за компьютер, она пропадала, будто в чёрную дыру проваливалась. Порой мне казалось, случись в этот момент самое сильное землетрясение, она его не почувствует. Хозяйка отпила из чашки и слизала с губы пенку.

Я вдруг вспомнил неприятный случай из моей молодости. Тогда Татьяна Михайловна поставила чашку на стол и на минуту вышла из кухни. В то время я был жутко любопытным, впрочем, как и сейчас, просто с возрастом я стал осторожнее. Увидев белоснежную шапку поверх чашки, я не смог пройти мимо, забрался на стол и принялся её слизывать. Несмотря на то что я терпеть не могу запах кофе, я обожаю вкус пенки. Она такая нежная и молочная, будто воздушные сливки. Если бы тогда я был более расторопным, возможно, хозяйка даже не заметила бы, что пенка с кофе исчезла. Но я увлёкся, и Татьяна Михайловна поймала меня на месте преступления. До сих пор помню, как метался по дому в поисках пятого угла.

Пока она увлечённо стучала по клавишам, мы с собакой, как обычно, играли в игру «Кто кого пересмотрит». В этот раз я снова стал победителем: Пуха никогда не выдерживала моего пристального взгляда и первой отводила глаза. Устал я лежать, так можно с ума сойти от безделья. Уж лучше пойду в комнату Димки. Может, в этот раз повезёт, и я увижу в окошко свою ненаглядную Беллу? С тех пор как вернулся из театральной командировки, я ещё ни разу её не видел. Признаюсь честно, я уже начал переживать: а вдруг за это время она разлюбила меня и нашла другого кавалера? Сколько можно терпеть моё постоянное отсутствие? То в космосе плавал три месяца, теперь вот в театре пропадал. Ни одна кошка не выдержит таких длительных разлук. Но всё же я надеялся, что наша любовь горяча, как огонь в камине, крепка, как карельский гранит, и будет длиться так долго, как мы того пожелаем, и никакие преграды и расстояния не способны её разрушить.

Татьяна Михайловна даже ухом не повела, когда я встал и направился в холл. Не успел поставить лапу на лестницу, как услышал за спиной цоканье когтей по полу. Я обернулся и увидел Пуху, она нагло следовала за мной.

– Тебе нельзя на второй этаж, – напомнил я.

– Раньше было нельзя, – хмыкнула она, – а теперь можно. Между прочим, пока тебя не было, я спала в комнате Катерины.

Вот это новость! Видимо, за время моего отсутствия в доме произошли легкомысленные реформы. Да, чувствую, придётся брать власть в свои лапы и наводить порядок. Негоже собакам шататься по второму этажу.

– Я иду в комнату к Димке, – сказал я. – Туда тебе точно нельзя.

– А вот и не угадал, – ехидно ухмыльнулась Пуха. – Я и у него спала. Мало того, я даже ночевала в хозяйской спальне.

– Врёшь! – воскликнул я. – Меня хозяева к своей комнате даже на пушечный выстрел не подпускают, а ты хочешь сказать, что спала в ней? Как говорят у нас в театре: не верю!

– Так это у вас в театрах, а тут, между прочим, приличная семья. В отличие от тебя я интеллигентная собака и не прыгаю по люстрам, – припомнила мне Пуха дела давно минувших дней. – Пока ты был в театре, Татьяна Михайловна с Катериной уезжали в гости к приятельнице. Петрович тогда ночевал один, он позвал меня к себе, чтобы ему было не скучно.

Что за дискриминация такая? Мне, значит, нельзя даже просто зайти в хозяйскую спальню, а рыжей шельме хозяин разрешил ночевать? Чувствую, когда-нибудь вернусь домой после очередной командировки, а мне скажут: «Сократ, извини, теперь вместо тебя у нас Пуха, а ты, дружок, дуй в гараж».

Я открыл и тут же закрыл пасть, не зная, что ответить.

Мы поднялись на второй этаж. Возле лестницы стояла картонная коробка, я так и не понял, откуда она взялась, ещё утром её здесь не было. Признаюсь честно, я никогда не мог спокойно пройти мимо всяких ящиков, контейнеров и прочих подозрительных ёмкостей для хранения человеческого хлама. Не могу объяснить, почему они возбуждали во мне такой интерес, но мне тут же хотелось залезть внутрь. С самого детства игра в прятки с людьми стала моим любимым развлечением. Помните, как я доводил до белого каления семью композитора Леонида Исаевича, когда жил у них?^[4] Я забирался на кухонные шкафы и тихо сидел там, пока они занимались поисками и недоумевали от того, куда же запропастился Сократ. Наверняка вы сейчас подумали: какой подлый кот! Ничего подобного! Смею вас заверить, мы все такие. Когда коты прячутся, человек думает, что это просто очередная проделка, в то время как мы сидим в засаде. К счастью или к сожалению, от инстинктов никуда не денешься. Наши далёкие предки добывали себе пропитание именно так.

И вновь любопытство взяло верх, я запрыгнул в коробку и принялся её обнюхивать.

– Что там на дне лежит? – спросила Пуха, заглядывая внутрь.

– Ничего интересного, какие-то бумажки, – ответил я, выбираясь из коробки.

– Наверное, там хранились какие-то железяки от компьютера Димки, – предположила она. – Сократ, хочешь, я покажу тебе очень забавный аттракцион? Я по телику видела, пока ты был в театре.

– Что ещё за аттракцион? – с нескрываемым любопытством спросил я.

– Забирайся обратно, – скомандовала Пуха. – Свернись клубком, лежи и не двигайся.

Аттракционы у меня всегда ассоциировались с развлечениями, я это дело очень любил, мне рыбы не надо – дай только подурачиться. Я сделал, как велела Пуха: запрыгнул внутрь и улёгся на дне. Она ухватилась зубами за край коробки, подтянула её к ступеньке и, уперев задние лапы в пол, передними толкнула вниз. Я и ахнуть не успел, как покатился по лестнице. В конце пролёта коробка ударилась о стену и остановилась.

– Ну как? – спросила Пуха, подбежав ко мне. – Понравилось?

– Здорово! Как будто с горки прокатился!

– Я тоже хочу попробовать, – сказала она. – Теперь моя очередь. Я заберусь в коробку, а ты меня столкнёшь.

– Вряд ли у меня получится сдвинуть её с места, – усомнился я. – Я же не такой Геракл, как ты.

– Сократик, пожалуйста, ну давай попытаемся! – Пуха жалобно проскулила. – Я после той передачи, в которой собака с котом катались по лестнице, даже спать не могу – так хочется попробовать.

– А как мы коробку поднимем наверх?

– Фр-р, – фыркнула рыжая морда. – Это проще пареной репы.

Она снова схватила коробку зубами и с лёгкостью поднялась по лестнице.

Уверен, так она даже бегемота сможет вытащить из болота. Пуха запрыгнула в коробку и приготовилась к полёту с импровизированной горы. Как я ни старался, но сдвинуть тару с места не смог. Пульхерия хоть и небольшая собака, но килограммов двадцать в ней есть. Разве мне по силам такая туша?

– Нет, не получается, – пропыхтел я.

Пуха выпрыгнула из коробки и с тоской посмотрела на меня.

– Я никогда в жизни не каталась с горки, – с сожалением вздохнула она. – Да что там с горки, я и со двора-то убежала всего один раз – и то неудачно. – Пуха вспомнила тот случай, когда попала в плен к птицеводу. – А так хотелось прокатиться с ветерком.

– Есть надо поменьше, – хмыкнул я.

– Да что я ем? – удивилась Пуха, округлив глазищи. – Ты видел, какие микроскопические порции кладёт мне хозяйка? Всё переживает, что я поправлюсь. А я, между прочим, ночью не могу уснуть от голода: лежу и чувствую, как кишка кишке дули крутит.

– Пуха, вот ты врунишка, – ухмыльнулся я. – Если бы ты была голодная, ты бы сразу съедала весь корм, а не оставляла на потом.

– Я нарочно так делаю, – заявила она. – Когда становится совсем невмоготу, я знаю, что у меня ещё кое-что осталось и можно подкрепиться.

– Так ты ещё и на мою еду покушаешься! Миллион раз говорил тебе: дружба дружбой, а корм – врозь.

– Да ладно тебе, Сократ, не будь жадиной, – сказала Пуха. – В отличие от меня, тебя постоянно чем-то подкармливают, потому что ты вечно крутишься на кухне. То хозяйка кусок курицы подкинет, то Катя пельмешкой угостит.

– Пуха, не прикидывайся сиротой казанской! – возмутился я. – Тебе достаётся столько же, сколько и мне.

– А почему тогда тебе можно на кухню заходить, а мне нет? – недовольно спросила она.

– Потому что я свободный кот и хожу там, где хочу.

– А вот и нет! – воскликнула Пуха. – В хозяйскую спальню ты не можешь войти.

Я снова не нашёлся, что ответить. А ведь права рыжая бестия: хоть я и свободный кот, не во все места в доме для меня открыты двери. Причина в том, что я с детства запятнал свою репутацию. Вот уж верно говорят: «Береги честь смолоду».

– Ладно, раз у тебя не получается съехать с лестницы, столкни меня ещё разочек. – Я решил сменить тему. – Уж больно мне понравилось кататься.

– Забирайся, – скомандовала Пуха.

В этот раз я решил не ложиться на дно, а мчаться с горы с широко открытыми глазами и чувствовать, как встречный ветер хлещет по морде. Пульхерия толкнула коробку, и та поскакала вниз, подпрыгивая на ступеньках. Пока летел, случайно зацепил большую напольную вазу, которая стояла в промежутке между балясинами, и она закачалась из стороны в сторону, точно неваляшка. Не успел я долететь вниз, как услышал звон разбивающегося фарфора. Я ещё сидел в коробке, когда на шум прибежала Татьяна Михайловна. Увидев её округлившиеся от ужаса глаза, я понял: надо срочно делать лапы! Эх, чувствую, придётся сидеть в укрытии не один час.

---