Испуганно вжав голову в плечи, Леся спряталась за громоздкой кухонной плитой, забившись в небольшой просвет, куда как раз помещалась ее худенькая от недоедания фигурка.

– Вылезай, кому говорю! Все равно найду! Хуже будет! – Наташка надрывалась, обыскивая столовую. Понимая, что если Наташка ее найдет, то точно изобьет до полусмерти, Леська выбралась из-за плиты и на четвереньках поползла к задней двери, через которую вечно пьяные грузчики заносили продукты. Обычно она была заперта, но иногда баба Паша, утаскивая домой полные сумки, забывала ее закрыть. В этот раз Леське повезло – дверь открылась с тихим скрипом, выдавшем ее местонахождение, но девушка уже мчалась к крохотной каморке под лестницу, куда сталкивали разный хлам. Обычно там она была в безопасности. Среди сломанных стульев, старых метел и прочей рухляди стоял большой шкаф. Одна дверца была вырвана с корнем, открывая пыльные потрескавшиеся полки, забитые старыми журналами и пожелтевшими газетами, а за второй была пустая ниша, расчищенная Леськой пару лет назад. Там на дне была расстелена выцветшая рваная куртка, на которой и свернулась девочка, прячась от разозленной Наташки. По мгновенно запылившемуся личику текли слезы. Вздрагивая от каждого выкрика взбесившейся девчонки, Олеся молилась, чтобы та поскорее ушла. Наконец, голос стал стихать и она решилась вылезти из своего укрытия.

Спрятавшись в туалете, Леська умылась и попыталась отряхнуть пыль с одежды, но та, казалось, забила все, что могла забить. Безнадежно махнув рукой на испорченную одежду, девушка выглянула в коридор и, убедившись, что противная Наташка далеко, побежала в комнату к няне Варе, как ласково звала ее последние годы. Варвара Михеевна была у себя. Тепло улыбнувшись растрепанной девушке, она налила ей горячего чаю, добавив в него кусочек яблока, и подтолкнула поближе вазочку с печеньем:

– Ешь, внученька, нам с тобой пока хватит, а там и пенсия скоро.

– Спасибо, няня, но мне что-то не хочется. Я просто посижу с тобой немного.

Скинув башмаки, Леська забралась с ногами в любимое кресло, укрылась пледом и тихонько потягивала чай. В углу чуть слышно разговаривал телевизор. Его подарили Варваре Михеевне на 70-летие. Деньги на такой замечательный подарок в редком приступе щедрости выделила директриса. Няня Варя, сидя на диване, служившим одновременно кроватью, тихонько постукивала привычными спицами, вывязывая очередную пару носков, которые потом дарила младшим ребятишкам. Было уютно и спокойно.

– Нянюшка, расскажи мне сказку, – нарушила молчание Леся.

– Да ты что, ты же уже взрослая, чтобы в сказки верить, – улыбнулась Варвара Михеевна.

– Ну и что, что взрослая, расскажи… – девушка помолчала и тихо сказала: – Знаешь, я бы так хотела, чтобы ты была моей бабушкой. По-настоящему. Как у других. После смерти родителей у меня совсем-совсем никого не осталось. А я так хочу, чтобы меня любили.

– Глупышка, я ведь тебя и так люблю. Ну и что, что кровь не родная. А ближе тебя у меня и нет никого, – нянечка смахнула набежавшую слезу. – Так, ну-ка не кукситься! Что-то расклеились мы сегодня. Давай лучше и правда расскажу тебе сказку, раз ты у меня такая маленькая, – и она начала рассказывать сказки, услышанные в далеком детстве.

Под тихое журчание нянюшкиного голоса и скрип спиц Леська, уютно свернувшись в кресле, не заметила, как задремала.

Проснувшись, как от толчка, девушка обвела комнатку сонными глазами. Телевизор светился серой рябью, старенький будильник показывал половину третьего ночи, а няня так и уснула со спицами в руках, откинувшись на спинку дивана и склонив голову на плечо. Поднявшись, девушка подошла к Варваре Михеевне и тихонько потрясла ее за плечо. Обычно чуткая, та даже не шелохнулась. Еще ничего не понимая, Леся потрясла чуть сильнее. Из уже безжизненных рук выпали спицы, скатившийся клубок отскочил под кресло, разматываясь тоненькой синей нитью. Чувствуя, как отчаянье захлестывает с головой, Леська пыталась разбудить нянечку, уже понимая, что и та оставила ее навсегда. Худенькое тело сотрясали рыдания. Упав на пол и обнимая бабу Варю за колени, бедная девочка снова и снова шептала:

– Нет, нет, нет…

В безумном отчаяньи Леська запрокинула голову и закричала:

– Забери меня с собой, слышишь! Не оставляй меня!

Боль была так сильна, что девушка потеряла сознание…

Глава 2

…Просыпаться не хотелось. Было тепло и хорошо. Скоро мама придет ее будить, а пока можно еще немного поспать. Леся попыталась нащупать легкое одеяло, соскользнувшее с нее во сне, но не смогла, и неохотно открыла глаза. В то же мгновение остатки сна слетели с нее: вместо уютной спальни вокруг были неровные каменные стены пещеры, а мягкой постелью оказался растущий везде, куда падал взгляд, шелковистый мох.

Было достаточно светло, чтобы разглядеть очертания ближайших камней, – грибы ядовито-синего цвета, словно звездочки, разбросанные по потолку и стенам пещеры, испускали мягкое голубоватое сияние.

Прижавшись спиной к шершавому камню, Леська как-то отстраненно пыталась осмыслить увиденное. Вопреки здравому смыслу, она совсем не испугалась, оказавшись в этом странном незнакомом месте. Потрясенная неожиданной смертью нянюшки, девушка чувствовала лишь сонное безразличие и благодатное оцепенение. Лишь где-то глубоко проснулся отголосок любопытства, заставивший Лесю встать и осмотреться вокруг. Она медленно побрела прочь от того места, где очнулась.

Босые ступни мягко погружались в мох, оставляя глубокие следы, медленно затягивавшиеся за девушкой. Ее башмаки, видимо, так и остались лежать на полу нянюшкиной комнаты, но идти босиком было даже приятно. Мох был странно теплый, словно живой. Леська дотронулась кончиком пальца до светившегося гриба и отпрянула, получив слабый удар тока, едва ощутимый, но неожиданный. На коже осталась неярко мерцавшая пыльца.

Через некоторое время, пройдя практически через всю пещеру, девушка наткнулась на широкий тоннель выхода. Здесь было не так светло. Грибы не покрывали всю поверхность стен, а росли небольшими семейками, и их свечения едва-едва хватало лишь для того, чтобы чуть разогнать мрак. Мох тоже уже не устилал проход, истончаясь с каждым шагом. В босые ступни впивались мелкие камушки, заставляя Олесю морщиться от боли, но она упрямо шла вперед, борясь с желанием вернуться в пещеру. Прошло не менее получаса, когда ее лица коснулся прохладный ветерок…

Если бы не камешки, больно ранившие ноги, Леська бы побежала, а так ей приходилось осторожно брести, нащупывая каждый шаг. Проход постепенно расширялся, и вскоре перед девушкой оказалась… всего лишь еще одна пещера. Нет, скорее не пещера, а каменная чаша, на дне которой находилась Леська. Потолка не было. Вместо него раскинулось ночное небо с яркими светлячками звезд, соединявшихся в незнакомые созвездия. На темном бархате сияли две луны, отчего в чаше было достаточно светло.

Этого света хватило Леське, чтобы убедиться: из этой пещеры нет выхода, кроме того, через который она сюда попала. Удивляться своему появлению в явно чужом мире не было сил. Девушка опустилась прямо на пол каменной чаши, прислонившись спиной к гладкому округлому камню, и устало закрыла глаза. Идти было некуда.

Где-то внутри, нарастая, как снежная лавина, поднималось отчаянье и недавняя боль, затапливая сознание. Не выдержав, Леся разрыдалась, уткнувшись лицом в колени… Постепенно рыдания стихли, сменившись тихими всхлипами, и она незаметно для себя провалилась в сон.

В этот раз девушка проснулась от громкого бурчания собственного желудка. От вчерашней апатии не осталось и следа, и смирившийся с потрясениями последних суток организм настойчиво заявлял о себе мучительными спазмами.

Видимо, наступало утро, так как небо посветлело, сменив темный бархат на сапфировую синеву. Где-то за краем каменной чаши вставало солнце, разливаясь оранжево-желтым светом. Щуря отвыкшие от яркого света глаза, Леська поднялась на ноги и, забравшись на большой камень, осмотрелась. Чаша была не особо большой, около 100-120 метров в диаметре, почти идеально круглая. Дно ее было усеяно голубовато-белым песком с раскиданными тут и там обломками скалы. Недалеко от выхода из тоннеля, на том месте, где была девушка, находилась груда из нескольких странных округлых камней серо-голубого оттенка. Эти камни что-то смутно напоминали Лесе, но она никак не могла понять, что именно, и оставила разгадку на потом. У дальнего изгиба чаши виднелось небольшое озерцо около 5-6 метров в поперечине. К нему девушка и направилась в надежде, что несколько глотков воды успокоят ворчавший от голода желудок.

Осторожно, стараясь не поранить ноги, Леся обогнула огромный камень и наткнулась на невысокие зеленые кустики, густо усыпанные крупной желтой ягодой. Девушка заколебалась. Есть хотелось неимоверно, но пробовать незнакомые плоды было чревато чем-то более неприятным, чем голод. И все же Леська сорвала горсть ягод и положила одну на язык. По нёбу разлился чуть кисловатый освежающий вкус, заставивший девушку прикрыть глаза от удовольствия. Ни на что не похожий, он был удивительно приятным. Не удержавшись, Леська съела все сорванные ягоды, с сожалением поглядывая на усыпанные кусты, – как бы ни был силен голод, но стоило сдержаться. Решив, что никуда кустики не убегут, она направилась дальше к озеру, мечтая напиться и смыть с себя грязь.