– Ага, это я не в себе, значит, была, когда четыре часа отчет писала вчера… Сегодня приношу, а мне говорят – надо переделывать. Бюрократия… ты как, с ночевкой?

– Нет. Посижу часиков до девяти, потом поеду. Думаю, к тому времени теща уйдет.

– У вас с ней до сих пор конфронтация? – спросила Оля и тут же продолжила, не дожидаясь ответа брата, недовольным дребезжащим голосом: – Ты сам виноват, Витя. Надо было с самого начала себя правильно ставить, а не прогибаться.

– Ревнуешь, ох, до сих пор ревнуешь…

– Не говори чепухи, – нахмурилась Оля. – Ты себе такую жизнь придумал. Вернее, сам все испортил.

– Я получил то, что хотел.

– Ты ничего не получил, ты потерял… – недовольно возвысила голос сестра, но тут же осеклась. – Ладно, не будем.

– Не будем, – кивнул примиряюще Виктор.

– Пойду я к себе. Отчет писать… Ну а ты тут как хочешь.

Сестра ушла к себе в комнату, а Виктор – в свою.

Это с детства была его комната. Балкон, с которого вечно дуло… Оля в этой комнате не могла находиться, постоянно чихала от сквозняков. Позже Виктор поменял тут окно и балконную дверь – помогло мало, потом еще раз поменял, плюс еще рабочие что-то там сделали со стеной и батареей – только тогда перестало дуть.

Виктор, не раздеваясь, лег на диван, закрыл глаза. Почему-то его не покидало раздражение – пусть и небольшое, но неприятное, напоминающее тот самый холодный сквозняк из детства, с которым ничего нельзя было поделать. И ужасно хотелось разобраться во всем, чтобы заткнуть наконец эти щели в душе.

Теща.

Теща Виктора, Лидия Алексеевна, была не так уж и плоха, особенно если учесть то, что она жила отдельно и никогда особо не вмешивалась в жизнь Лизы и Виктора. То есть как не вмешивалась, вмешивалась, конечно, но открыто и напрямую. Не действовала исподтишка. Что в голове, то и на языке. Никаких ножей в спину, но в лицо – всегда куча глупостей и гадостей. Виктор старался списать их на возраст тещи – как-никак семьдесят лет даме.

Она приходила в их с Лизой дом нечасто, обычно это Лиза с Паолой ездили к бабушке. Лидия Алексеевна являлась к Виктору редко, но метко. И в эти редкие визиты она обычно «продавливала» своего зятя. На что хотела продавить в этот раз, и гадать не надо – Паола заканчивала школу, и надо было решать, куда девочка будет поступать. Лиза с Лидией Алексеевной уже вынесли вердикт, куда надо определить Паолу – в очень известный, очень модный московский вуз с либеральным уклоном. И непременно на социолога, политолога либо журналиста… К чему, кстати, у Паолы не наблюдалось никакой склонности. Но вот надо матери и бабушке пристроить именно в этот вуз ребенка, и все тут.

При чем тут Виктор, какое он имеет отношение к поступлению Паолы? Да самое прямое, как спонсор. Ведь именно Виктору вменялось в обязанность платить за обучение. Надежды, что Паола сможет сама поступить на бюджет, не было никакой. Виктор платить не отказывался, но когда вот так – дай денег и молчи, никому твои советы и рассуждения по поводу образования не нужны… ну, как-то это не очень.

Поэтому Виктор смылся из дома за полчаса до визита Лидии Алексеевны и отправился в свой родной дом. По дороге купил еды, так как знал, что у Оли, как всегда, хоть шаром покати, поскольку сестра питалась фруктами, уже помытой травой из пакетиков или йогуртами из стаканчиков. Оля не готовила принципиально и, наверное, даже не знала, как это делается. И это, кстати, тоже к вопросу брака и отношений: Оля ждала от мужчин отказа от курения, но даже не задумывалась о том, что ее кандидатура подойдет тоже не всем женихам. Мало кто из мужчин готов связывать свою жизнь с женщиной, которая отказывалась от готовки.

Нет, в отказе от готовки ничего плохого нет, женщина имеет полное право жить так, как она хочет, тут проблема в другом: просто этими требованиями она уменьшает возможность выбора…

Оле почти пятьдесят, и она не просто не умеет общаться с противоположным полом, но еще и не горит страстями, всегда холодна и спокойна, точно вода, готовить не любит… Но вот нет, курящего мужчину ей не надо!

Виктор заскрипел зубами, повернулся на бок. «Я, верно, злюсь на Олю, потому что на Лизу злиться не могу. Некий перенос! Ведь из Лизы тоже никакая кулинарка… Да и я, старорежимный дурак, живу прежними понятиями. Сейчас мало кто из женщин готов упахиваться на кухне, и это нормально. Сейчас время такое, когда равноправие и равенство. Раз еда нужна только мне – значит, я и должен думать о том, где ее достать. В конце концов, я могу записаться на курсы кулинарии… Где меня всему научат. Пожалуй, так и сделаю – в ближайшее время затишье с работой, как раз можно воспользоваться этим».

На душе у Виктора сразу потеплело, когда он подумал о Лизе, своей жене. Для нее он был готов на все. И ничего ради нее не жалко. И без домашних разносолов можно обойтись, и подростково-юношеские капризы Паолы вытерпеть, и визиты Лидии Алексеевны – бабы-яги со склочным характером.

И о сестре не надо думать лишнего, Оля – взрослая, самостоятельная женщина. Ну не хочет она замуж, и пусть. Ее дело. В сущности, ведь это из эгоистических, корыстных соображений Виктор пытается ее куда-то пристроить, познакомить с кем-то, свести со старым проверенным приятелем… Чтобы об Оле было кому позаботиться. Она ведь на десять лет старше. Еще пока девочкой-припевочкой на вид, еще бодрячком, но… Пусть лучше будет еще кто-то, кто позаботится о ней.

Нет-нет, Оля не иждивенка и не бытовой инвалид, но… Но. Но. Но.

Кто его знает, как там с его, Викторовым, бизнесом дальше. Мир сотрясают кризисы, мир вообще меняется. Законы все строже, а налоги и требования к предпринимателям все выше. Ну как Виктор потеряет все и не сможет помогать сестре? А Оля – она же привыкла к путешествиям по Старой Европе, ей будет грустно без готических соборов, без костелов и замков, без аромата трав Прованса и каменюк Черногории…

Виктор закрыл глаза и, кажется, задремал.

В своей дреме он вдруг услышал чудесную музыку, которая лилась хоть и приглушенно, очень сдержанно, но вполне отчетливо. Источник музыки находился где-то рядом.

За соседней стеной. В соседней квартире, кажется.

Оля очень любила брата. Она с детства привыкла о нем заботиться, с тех самых пор, как мама вернулась из роддома с маленьким свертком, в котором лежал толстощекий спокойный малыш. Малыш дружелюбно и радостно смотрел на мир ярко-синими глазами. Оля тогда училась то ли в третьем, то ли в четвертом классе, и она восприняла братика как новую игрушку.

Тем более что Виктор отличался исключительно примерным поведением. Не орал, не ныл, не канючил – почти никогда. Был послушным и непривередливым. Ел с аппетитом все, что ему давали.

Кстати, родители всегда переживали из-за Олиного аппетита. Она ела мало и очень выборочно. Обычное дело – сидит тощая, мосластая девочка за столом и с неизбывной тоской и отвращением рассматривает содержимое своей тарелки. Из еды Оля предпочитала только бананы и молочный коктейль. Ну, иногда еще соглашалась на тончайшие, прозрачные ломтики сырокопченой колбасы. Всё. Нет, даже не так – ВСЁ.

Родители плакали от отчаяния, водили дочь по гастроэнтерологам. Часть врачей не находила у Оли никаких патологий, другие пугали всевозможными болезнями.

Но как-то выжила, и ничего. С возрастом линейка любимых продуктов у Оли немного расширилась, но совсем немного. И к тому же оказалось, что подобная привередливость в пище девушке только на руку.

Брат же, Витечка, молотил все подряд, что не приколочено. Ел свое, затем просил добавку, потом без тени брезгливости доедал все то, что оставалось в Олиной тарелке. «Помогал» сестре. Были бы в доме собака или кошка – братик бы и у них еду отобрал.

Оля – светловолосая, тоненькая, очень высокая, с прозрачными, чуть оттопыренными розовыми ушками, длинными тонкими пальцами… Словом, видом настоящий эльф. Мастью скорее в мать. Витечка – в отца. Роста среднего, плотный, кряжистый, со щеками, пухлым пузиком, мощными икрами, пальцами-сардельками, черноволосый – то ли гном, то ли гоблин, если уж оперировать терминами из фэнтези.

Оля – гуманитарий. Русский язык и литература. Чтение книг запоем. Витя – точные науки. Математика и физика.

Оля была прелестной умненькой и разумненькой девочкой, вернее, уже девушкой в те времена, когда брат подрос и, что называется, «определился». Виктор был гением. Ну ладно, не совсем гением, но вундеркиндом, это точно, которому светило блистательное будущее. Потенциальный Резерфорд или Капица. Вполне вероятный претендент на Нобелевскую премию!

Оля уже работала в своем институте – преподавала русский язык, и тут брата забрали в армию. По-глупому, случайно. Нечестно даже. Словно в ловушку загнали. Родители тогда чуть с ума не сошли, и все учителя тоже на дыбы поднялись – ну какая служба, это же не юноша, а самородок. Но «самородок» неожиданно освоился со службой, его там за руль посадили, и он вполне успешно водил какие-то большие машины. Ему даже понравилось. И его, такого умника, в армии оценили, оказывается.

---