Мишка очумел. Вернее, не так нужно было назвать то чувство, что поселилось в его широкой душе.

– Вот это да! – только и сказал он. И тут же попробовал представить себя на месте Овода. – А я бы, я бы так смог?..

– Ты – вряд ли, орясина бестолковая. – отрезала Дуняша. – Всё, не мешай, хочу дочитать. Вдруг… – она сдавленно всхлипнула. – Вдруг он всё-таки выжил… Или отец спас его…

И девочка, крепко схватив книгу, снова погрузилась в чтение. Стучал по рельсам поезд, мчался, разрезая тёмную южную ночь. Спали в вагоне пассажиры, моталась, чадя и поскрипывая, под потолком керосиновая лампа.

Мишка, спрыгнув с полки, затосковал. Ну нечего ему было делать, нечего. И томило его что-то, звало куда-то, жгло горячую голову, распирало душу. То пройдётся он по вагону, задевая людей и получая тычки и нелестные отзывы; то заглянет матери в корзинку; то прилипнет носом к окну. Без толку.

Не выдержал. Снова забрался к сестре на полку.

– Подвинься, спать буду, – как бы и ни при чём заявил он. – Ну, так чего там случилось-то?

Дуняша посмотрела на брата – и Мишка её прямо не узнал! Преобразилась. Выпрямилась, высоко подняв голову, и устремила взгляд в даль.

– Тебе не понять, Мишка… – произнесла она. – Всё, ты меня больше не узнаешь. Ты живи себе, как придётся, в кости-бабки играй. А я хочу быть героем.

– Дуняша, ты чего это? – Мишка даже испугался.

– У меня революция, – заявила девочка.

Оглядев храпящих и сопящих соседей, Мишка развёл руками.

– Дык.. Это… У всех революция.

– А ещё – у отдельно взятой меня. – продолжала преображённая Дуняша. – Забудь свою сестру Дуняшу. В честь великого героя, борца за идеалы я беру себе имя Овод. Пусть меня называют теперь только так.

– И мамаша?

– Да.

Мишка задумался, не зная, как ему теперь и быть.

– А я? Кем мне называться? Я просто Мишкой не хочу.

– Нужен герой. – серьёзно ответила сестра. – Чтоб ты хотел на него быть похожим. А пока нету, давай в меня поиграем.

Она соскочила в проход, Мишка следом.

– Стой там, – пихнула его в грудь Дуняша. – Целься. Ну, как будто целься. Ты – карабинеры. Солдаты, значит. Вы меня расстреливаете, а я смеюсь над смертью. Целься же! И стреляй. Как там…

Схватив с полки свечной огарок и книжку, она нашла нужную страницу, пробежала глазами волнующие строчки и напустила на лицо ещё большего героизма.

– Ну, стреляй!

– Бах! Тра-та-тах! – взялся палить Мишка из воображаемого карабина.

– Плохо стреляете, друзья! – повторяя за Оводом, воскликнула Дуняша. – Попробуйте ещё раз!

– Бах! Бах! Бах! – старался Мишка.

И вдруг… Бах! Ба-бах! Тра-та-та-та-та! Ба-бах! – раздались настоящие выстрелы. С жутким безрадостным скрипом поезд начал притормаживать, качнулся вагон. Вскочили испуганные люди. Мишка и недобитый Овод не удержались на ногах и упали на пол.

– Что такое? – заметались пассажиры.

– Белые?

– Красные?

– Батюшки-святы, сохрани и помилуй! – перекрестившись, схватила себя за толстые бока тётка, что сидела рядом с мамушкой.

Выстрелы, что раздаются откуда-то с улицы, звучат то ближе, то дальше. Кажется, что те, кто стреляет, то догоняют поезд, то отстают. А что там на самом деле, в темноте, и не разобрать.

– Дуня, Миша, не зашиблись? – испуганной курочкой бросилась мать к Мишке и Дуняше. – Поднимайтесь. Спать, спать давайте!

Загнала их на верхнюю полку, забилась в свой уголок, замерла, прислушиваясь.

Ух, и помчался тут поезд! Загудел его гудок, как бешеные, застучали колёса.

– Знать, уходим от кого-то. – с пониманием дела сказал усатый дядька, который всю дорогу обнимал тугой мешок.

– Банда? Банда нас преследует? – закудахтала мордастая девица с хитрыми глазками и сложенными в бантик губками. – Говорили мне добрые люди – опасно, ох, страшно нынче в дорогу пускаться, пропадёшь ни за грош…

Не на шутку встревожились все. И только Мишка и Дуняша воодушевились на своей верхней полке. Забарабанили ногами от нетерпения, зафыркали.

– Мишка, ты понял, – приключения! Героическая борьба! Овод храбро бьётся с многочисленным противником! На саблях! И побеждает…

– Да как же – побеждает! Меня на нашей улице никто победить не мог. Получи!

– Решительный выпад!

– Мощный удар!

И, соскочив с полки, близнецы продолжили сражение. Схватив, точно саблю, костыль какого-то пассажира, Дуняша бросилась на Мишку. Который отбивался свёрнутой в трубочку старой, ещё царских времён, газетой.

Ну, только этого ещё не хватало!

– Дьяволы, прости, Господи! – взвизгнула девица с губками бантиком, спешно поджимая ноги. – Да что ж вы творите!

– А ну-ка сядьте! Успокойтесь!

– Цыть, сказано! А то из поезда сейчас выброшу!

– Ух, я им сейчас ремня всыплю! – зацыкали на них со всех сторон.

– Миша! Евдокия! Деточки, прекратите…

Со свистом рассекал воздух костыль, Мишка лихо уворачивался, высоко прыгал, мелькая, точно циркач. Так что достать ребят не было никакой возможности. Не помогали уговоры матери, не пугала стрельба, которая снова приближалась. Герои падали, умирали, поднимались вновь – и бросались в бой.

Поэтому не сразу, совсем не сразу оба бесёнка услышали тихий голос ещё одного пассажира, что сидел в самом тёмном углу.

– …Когда я был маленьким и ходил в гимназию, мы с моими товарищами тоже любили одну книжку. И она повествовала о героях – североамериканских индейцах. А среди них жил один бледнолицый, как называли людей нашей расы индейцы. И был он особенно отважным воином, метким стрелком, прекрасным охотником, за что и получил имя Следопыт. Краснокожие, то есть индейцы, жили на своей родной земле, охотились, воевали – порой один краснокожий воин оказывался сильнее нескольких десятков белых. Но их было мало, а земли, на которой они жили, много. Вот на их-то землю и зарились люди, что приплыли из Европы. Они стали сгонять с неё доверчивых краснокожих, которые поначалу приняли бледнолицых как дорогих гостей. Убивать, не жалея ни детей, ни стариков, стараясь уничтожить всех – чтобы построить свои города и крепости. Постепенно индейцев, которых было гораздо меньше, чем белых людей, что плыли и плыли на новые «ничейные» земли, заставили жить в резервациях.

Мишка, что, прислушиваясь, даже уселся на пол, первым подал голос:

– Это что такое – резервациях?

В почти тёмном вагоне никто не увидел, как улыбнулся безвестный пассажир. Который принялся объяснять:

– А это поселения в пустыне и на самых неудобных землях, где краснокожим – истинным хозяевам этого континента, позволили жить!

Настала очередь возмутиться Дуняше.

– «Позволили!» Какая несправедливость! – воскликнула она и ударила в пол костылём.

А костыль-то оказался этого самого пассажира!

– Спасибо, это мой… – поблагодарил он, отбирая костыль. И продолжил. – Да, несправедливость. Начались Индейские Войны… Краснокожие сражались отчаянно, потрясая своих противников храбростью и военной смекалкой. Но силы были до того неравными, что…

– Что?! – не утерпел Мишка.

– Что теперь осталось очень мало индейцев… – горько вздохнул рассказчик. – Но я о другом. Благородный Следопыт был истинным другом краснокожих. Он жил среди них, и индейцы считали его своим братом. Сколько бы войска бледнолицых ни предлагали ему предать индейцев и перейти на их сторону, Следопыт не соглашался.

– Потому что он хотел, чтобы была справедливость – и индейцев не сгоняли с их земли? – подала голос Дуняша.

– Примерно так. У Следопыта был верный друг – индеец Большой Змей. Или, по-индейски, Чингачгук. Вместе они совершили много подвигов.

Следопыт… Это он – тот, кого не хватало Мишке в жизни! Ну конечно!

– И что он, Следопыт, делал-то? Чьи следы пытал? – Мишка подскочил вплотную и ловил каждое слово дядьки с костылём.

– А любые. – произнёс тот. – У него был очень острое зрение, поэтому индейцы дали ему за это ещё одно имя – Соколиный Глаз. Он безошибочно умел определить по следам, кто это прошёл, когда и куда. Стрелял без промаха – Следопытом восхищались и белые, и индейцы. И никогда, никогда не был предателем, сколько бы раз ни принуждали его к этому коварные бледнолицые. Вот эта книга.

Странный пассажир вытащил из своего большого саквояжа потрёпанную книгу.

Мишка, не спрашивая разрешения, выхватил её из рук рассказчика. И начал листать, в полумраке вглядываясь в мелкие буквы. Мать и Дуняша не узнавали Мишку…

Негромкий добрый голос интеллигентного пассажира утихомирил бучу в вагоне. Ни стрельбы уже не было слышно – оторвались, стало быть. Ни недовольных криков. Люди вновь уселись поудобнее и задремали.

Мишка с книжкой устроился на верхней полке, принялся читать, водя пальцем по строчкам – давно с буквами не общался, отвык. Но ведь захотелось, очень про Следопыта прочитать захотелось!

И теперь одна Дуняша, затаив дыхание, слушала рассказ таинственного пассажира.

– …Так мы играли в краснокожих и бледнолицых. В индейской традиции мы давали друг другу имена, которые рассказывали бы или о подвигах этого человека, или о его особенностях. У нас были Храбрый Орёл, Быстрый Мустанг… Следопытом был мой друг детства, Никита… Он считался самым зорким, отважным и ловким из всех нас. Чингачгук – Василий, не отставал от него.

– А вы?

---