Мрачные слуги действовали быстро и проворно. Всего за несколько мгновений они наполнили кубок теплой кровью и поднесли его к неподвижным губам Ройбена. Труп уже уносили прочь, широко распахнутые глаза продолжали смотреть на Ройбена и по ту сторону смерти, проклиная за слабость.

Ройбен не мог сопротивляться и разомкнул губы, сделав глоток теплой солоноватой жидкости. А в следующее мгновение он давился и его рвало на помосте у трона.

Вкус этой крови оставался с Ройбеном все долгие годы службы. Оставался, даже когда одна пикси однажды освободила его, даже когда он завоевал корону Неблагого двора. Правда, к тому времени он уже не помнил, чья это была кровь, – но он так привык к ее вкусу.

Глава 1

Мне больше близки зима и осень, когда вокруг проступает обнаженный скелет природы, ее одиночество, смертоносное присутствие холода. А за ним таится нечто особенное – история, сокрытая от глаз.

Эндрю Уайет

Человеческие девушки плачут, когда им грустно, и смеются, когда весело. Их внешность не меняется по первому капризу, как дым на ветру. У них есть их собственные родители, которых они любят. И они не ходят, повсюду похищая чужих матерей. По крайней мере, такими Кайя представляла человеческих девушек. Какие они в действительности, она не знала. В конце концов, она к ним не относилась.

Внимательно рассматривая себя в зеркале, она прикоснулась к зеленой коже, которая виднелась из-под сетчатых колготок.

– Твоя крыса хочет пойти с нами, – заявила Люти-лу.

Кайя обернулась к большому закрытому аквариуму, у которого, прижав бледную ладонь к стеклу, парила крошечная фейри. Коричневый крыс Армагеддон принюхивался, а Исаак белым пушистым шариком свернулся в дальнем углу аквариума.

– Ему нравятся коронации.

– Ты действительно понимаешь, что он говорит? – поинтересовалась Кайя. Она натянула через голову юбку оливкового цвета и, извиваясь, спустила ее на бедра.

– Он же крыса, – бросила Люти, повернувшись к Кайе. Ее тонкое крыло оставило на стеклянной стенке след бледной пыльцы. – Любой может говорить с крысами.

– Я не могу. Слушай, я не выгляжу слишком одноцветной?

– Мне нравится, – кивнула Люти.

Снизу послышался голос бабушки:

– Кайя, где ты там? Я сделала сэндвичи!

– Сейчас спущусь! – крикнула она.

– Ну что, может крыса пойти с нами или нет? – спросила Люти, поцеловав стенку аквариума.

– Наверное. Конечно. Я имею в виду, только если ты сможешь проследить, чтобы он не убежал.

Кайя затянула шнуровку тяжелого черного ботинка и принялась прыгать по комнате в поисках его пары. Всего два месяца назад в ее комнате помещались детская кровать и книжная полка, уставленная старыми немигающими куклами. Каркас старой кровати теперь был разобран и валялся на чердаке, детские куклы были наряжены в панк-роковские тряпки, а над новым матрасом на полу, на месте, где прежде находилось изголовье кровати, Кайя нарисовала картину. Она была наполовину окончена – дерево с переплетенными корнями и золотистой корой. И хотя Кайя надеялась, с картиной на стене комната так и не стала по-настоящему ее.

Ройбен, увидев рисунок, заметил, что можно было просто зачаровать комнату, придав ей любой желаемый вид, но магический флер – как бы прекрасен он ни был – казался Кайе чем-то нереальным. Или наоборот – слишком реальным, очередным напоминанием, почему в этой комнате ей не место.

Кайя засунула ногу во второй ботинок и натянула куртку. Оставив волосы зелеными, она позволила магии скользнуть по коже, окрашивая и утолщая ее. Слегка покалывая, чары придавали ее лицу привычный человеческий вид.

Она еще немного изучала свое отражение в зеркале, а потом почесала Исаака за ушком, засунула в карман Армагеддона и пошла к двери. Люти, трепеща крылышками, летела следом за Кайей вниз по лестнице, стараясь не попадаться на глаза.

– Я слышала телефон. Твоя мать звонила? – спросила бабушка. Она стояла у кухонного стола, переливая в жестяную банку топленое сало. На тарелках со сколотыми краями лежали два сэндвича с арахисовым маслом и беконом; края золотисто-коричневых полосок мяса свешивались с ломтей белого хлеба.

Кайя вонзила зубы в свой сэндвич, радуясь, что арахисовое масло склеило ей рот.

– Я оставила твоей матери сообщение насчет праздников, но разве она будет утруждать себя и перезванивать мне? О нет, она слишком занята, чтобы поговорить со мной. Обязательно напомни ей об этом завтра вечером. Хотя лично я никогда не смогу понять, почему она не может навестить тебя здесь. Зачем заставлять тащиться в ту убогую квартирку в городе, чтобы увидеться? Уверена, ее жутко злит, что ты осталась здесь, а не последовала за ней верной маленькой тенью.

Кайя продолжала жевать сэндвич, кивая в такт бабушкиному ворчанию. Сквозь пелену чар в зеркале у дверей она видела девушку с травянисто-зеленой кожей, черными глазами без белков и тонкими, точно целлофановая пленка, крыльями. Этот монстр спокойно стоял рядом с милой пожилой дамой и ел еду, предназначавшуюся для другого ребенка. Ребенка, украденного фейри.

Гнездовые паразиты. Так называют кукушек, которые подкидывают свои яйца в чужие гнезда. Пчел, которые откладывают личинки в чужих ульях. Кайя прочитала о них в одной из рассыпающихся энциклопедий на чердаке. Гнездовых паразитов не заботит выращивание собственных детей, они подбрасывают их другим: птицам, которые не замечают, как их потомство становится больше и прожорливей; пчелам, которые не обращают внимания, что их молодняк почему-то не собирает мед, и матерям и бабушкам, не знающим слова «перевертыш».

– Мне пора, – выпалила Кайя.

– Ты обдумала мое предложение насчет школы?

– Бабуль, я сдала экзамен, – отозвалась Кайя. – Ты же сама видела. Я это сделала. И хватит с меня.

Бабушка вздохнула и посмотрела на холодильник, где все еще висело, закрепленное магнитом, письмо с результатами.

– Можно поступить в местный колледж. Представь только: одноклассники еще не выпустились, а ты уже в колледже…

– Пойду проверю, не приехал ли Корни. – Кайя бросилась к двери. – Спасибо за сэндвич.

– На улице холодина, – покачала головой бабушка. – Постой в прихожей. Не понимаю, как можно заставлять девушку ждать снаружи в снегу. Клянусь, этот парень не имеет ни малейшего представления о манерах.

Кайя услышала, как в воздухе просвистело, когда за ее спину скользнула Люти. Бабушка ничего не заметила.

– Хорошо, бабуль, пока!

– Смотри не замерзни.

Кайя кивнула и повернула дверную ручку, спрятав руку в рукаве пальто, чтобы не касаться металла. Даже его запах обжигал ей нос, стоило подойти ближе. Выйдя в прихожую, она повторила тот же трюк с внешней дверью и шагнула в заснеженный мир. Деревья во дворе сковало льдом. Выпавший утром град покрывал все, затвердев мерцающей коркой на ветвях, поблескивая под тусклым серым небом. От легчайшего порыва ветра в ветвях звенело.

Корни не собирался за ней приезжать, но бабушке не нужно знать об этом. Кайя не солгала. Ведь фейри не умеют лгать. Они лишь искажают правду, пока она не становится чем-то совсем другим.

Над дверью висел обернутый в зеленое пучок терновника – отметка, что дом находится под покровительством Неблагого двора. Подарок от Ройбена. Каждый раз, когда Кайя смотрела на ветви, она надеялась, что быть под защитой Неблагого двора включает и защиту от Неблагого двора.

Она резко развернулась и пошла по улице мимо одноэтажного дома с пологой крышей, алюминиевая обшивка которого свисала кусками. Жившая в нем женщина разводила итальянских уток, которые успевали съедать все семена, посаженные соседями. Вспомнив об утках, Кайя улыбнулась. Мусоровоз вывернул на улицу, врезавшись в заваленные пивными бутылками пластмассовые ящики для переработки мусора. Девушка пересекла парковку перед заколоченным боулинг-клубом, где на обочине стоял старый диван с заледеневшими от мороза подушками.

На лужайках перед домами рядом с плетенными из сушеных лоз оленями, увитыми огоньками гирлянд, мерцали пластиковые Санта-Клаусы. Круглосуточный мини-маркет транслировал душераздирающие рождественские гимны, которые разносились по тихим улицам. Электрический эльф с ярко-розовыми щеками без остановки махал прохожим, а рядом трепетали, точно призраки, надувные снеговики. Кайя прошла мимо пустых яслей, в которых не хватало малыша Иисуса. Она гадала, дети ли украли его или сами хозяева убрали на ночь в дом.

На полпути к кладбищу девушка остановилась у таксофона рядом с пиццерией, забросила пару четвертаков и набрала номер Корни. Он ответил после первого гудка.

– Привет, – сказала Кайя. – Решил насчет коронации? Я уже вышла, хочу увидеть Ройбена, прежде чем все начнется.

– Не думаю, что смогу пойти, – ответил Корни. – Но спасибо, что позвонила… Хотел тебе кое-что рассказать. Я недавно проезжал мимо склада. Знаешь такие, на которые вешают рекламные щиты с призывами типа: «Поддержите родные войска» или «Церковь ждет тебя»?

– Угу, – озадаченно протянула Кайя.

– Так вот еду я и вижу надпись: «Жить – точно слизывать мед с острых шипов». И что это за дичь?

– Цитата?

– Да нифига, какой-то собачий бред. Что это вообще должно означать?

– Неважно. Просто не заморачивайся, – посоветовала Кайя.

---