Беспрестанно прокручивая в мыслях свою беду, он едва заметил, что дождь прекратился. Он также не обратил внимания на то, что отец выключил музыку и снова слушал новостную радиостанцию, где постоянно обсуждали убийство Зандры Надель. Тем более, не видел он указателя, сообщавшего о том, что они прибыли в Грасберг, и не рассматривал улочек, по которым они, подпрыгивая на ухабах, ехали.

Глаза его были полны слез ярости и бессилия. Ему недавно исполнилось пятнадцать, он думал о своей карте нью-йоркских памятников, о том, как долго готовился к поездке. А потом вдруг ко всем этим образам прибавилось лицо бабушки, ее белая грива, развевающаяся на ветру, и невольно мурашки побежали у него по спине.

– Мы уже приехали! Можешь выходить из машины! – внезапно объявил отец, паркуясь у старого дома.

Эрик с неохотой открыл дверь и вышел. ПЛЮХ! И тут же ступил в глубокую лужу посреди улицы.

– Мои «Ломбартини»! – воскликнул он в ужасе, вставая на цыпочки, чтобы как можно меньше намочить ботинки.

В этот момент черная кошка выбежала с противоположного тротуара и подскочила к нему. Приблизившись к Эрику, она посмотрела на него своими большими желтыми глазами и угрожающе мяукнула.

Глава 3. На балконе

Дома, оставшись наедине, Эрик и Берта молча глядели друг на друга. Они стояли в гостиной. Он сжимал ручку своего огромного чемодана. Она держала перед собой одеяло в оранжевую и розовую полоску, покрытое катышками.

– Итак, – начала бабушка, – я приготовила для тебя одну из комнат на верхнем этаже. В Грасберге сейчас довольно холодно, так что одеяла не помешают. Как проголодаешься – можешь спускаться к завтраку. Если тебе нужно что-то еще…

– Нет, спасибо, – соврал Эрик.

О да, ему нужно было что-то еще! Ему хотелось знать, какого дьявола он делает в этом доме, каким образом Нью-Йорк вдруг превратился в недостижимую мечту и почему волосы бабушки похожи на огромный моток шерсти, в котором с одинаковым успехом можно спрятать как вилку, так и садовые грабли.

Берта проводила внука до самой комнаты по длинной деревянной лестнице, ступеньки которой непрерывно скрипели, как будто вот-вот готовы были сломаться под тяжестью шагов. На каждой площадке юноша останавливался перевести дух и собраться с силами, чтобы вновь тащить свой чемодан.

Потом они пошли по длинному узкому полутемному коридору – в самую дальнюю часть дома.

– Надеюсь, комната тебе понравится. Можешь убрать одежду в шкаф вон там, в глубине: я тебе оставила несколько свободных вешалок. Я буду внизу, у меня дела в подвале, но если тебе что-то понадобится – ну ты знаешь, – и она ушла, вручив ему одеяло в полоску и открыв перед ним дверь его новой спальни.

– …Хорошо, – пробормотал внук и застыл на пороге, не отваживаясь войти.

Когда, наконец, он заглянул в комнату, бабушка уже исчезла где-то на нижних ступеньках, и он остался совершенно один. Увидев, в каком состоянии находится спальня, Эрик выпучил глаза от ужаса. Быстро-быстро он вытащил из кармана брюк «Пассион» платок с вышитыми на нем инициалами и поднес его ко рту. В комнате пахло сыростью, а под кроватью как будто что-то ворочалось. Он отложил в сторону свой кожаный чемодан и одеяло в полоску. После чего схватил стоявшую за дверью вешалку, чтобы воспользоваться ею как копьем. Потихоньку, очень осторожно, юноша шел по направлению к кровати. Руки начинали потеть.

По мере того, как он продвигался, сердце билось все чаще. Доски скрипели под мокрыми «Ломбартини». Он наклонил палку к полу, почти касаясь его. Повозил ею во все стороны под кроватью, словно собирался выудить оттуда рыбу с жуткими челюстями. Кажется, внизу ничего не было. Он медленно, неуверенно стал вытаскивать палку, поднял ее на высоту глаз.

«Что за черт?..» – подумал он.

На конце импровизированного копья обнаружилась огромная куча какого-то коричневого пуха, вероятно, еще более древнего, чем сам дом. Она болталась там, словно водоросли из темных морей. На комоде из черного дерева сидело чучело филина, раскрыв крылья и вызывающе уставившись на него своими стеклянными глазами.

Эрик тут же выпустил из рук вешалку и изо всех сил прижал ко рту платок, сдерживая рвотные позывы. Потом он побежал к одному из балконных окон и открыл его так быстро, как только смог. Холодный воздух оживил его.

«Как я и опасался, придется провести дезинфекцию!» – сказал он себе, оглядывая комнату. Хорошо, что он привез с собой в чемодане «Шантель» набор для уборки, предназначенный для безнадежных ситуаций – а эта, несомненно, таковой и являлась.

Не медля больше ни секунды, он достал резиновые перчатки и маску и несколько часов подряд занимался уборкой. Как и предполагала бабушка, на кухню он спустился лишь за шваброй и совком. Проходя мимо стола, юноша увидел на тарелке какие-то круглые галеты. На мгновение остановился. Ему хотелось есть. «Лучше не пробовать их», – подумал он. В последний раз при попытке откусить кусочек галеты, испеченной бабушкой, он лишился зуба. Пришлось обращаться к дантисту и ставить имплант. Так что он прошел мимо и вернулся к себе в спальню.

Закончив с уборкой и разобрав чемодан, Эрик решил принять душ. Заглянув в зеркало в ванной, он убедился в том, что хотя бы прическа его оставалась безупречной. Он сбрызнул себя одеколоном и переоделся. Потом, наконец, вернулся в свою комнату, открыл шкаф и удостоверился, что все в полном порядке. Тогда молодой человек решил спуститься вниз, к бабушке.

Шагая по лестнице, он услышал, как Берта Фоглер напевает, хлопоча возле стола в гостиной. Она как раз ставила на стол две большие тарелки с едой.

– Что у нас на обед? – спросил Эрик, осторожно подходя к одному из стульев.

– Нутовый суп с капустой, морковью и картошкой. Понюхай, как прекрасно пахнет! – ответила бабушка с воодушевлением, поднося кастрюлю к его носу.

Юноша попытался отодвинуться, но слишком поздно: от вареных овощей исходила настолько сильная вонь, что он начал терять сознание. Берта тем временем помешивала варево половником, хотя суп выглядел железобетонным. Запах капусты – последнее, что уловил юноша, прежде чем упасть в обморок.

Вскоре он очнулся на диване в гостиной. Юноша плохо понимал, где находится. На коленях у него лежало одеяло в оранжевых и розовых катышках. Он нехотя согласился принять от бабушки стакан горячего молока и с неловкой улыбкой отказался от галет, которыми она его угощала.

Казалось, этот день будет длиться вечно. Очередной пыткой стал ужин. Бабушка почти не разговаривала. Телевизор не работал с тех пор, как много лет назад в антенну на крыше ударила молния. Эрик страстно желал, чтоб поскорей настал момент, когда можно будет лечь спать. Залезая в постель, он с тоской вспомнил свое пуховое одеяло и эргономичную подушку, привезенную дядей из поездки в Швецию. Одна только мысль облегчала его страдания: «До возвращения в Бремен осталось на день меньше». И он ухватился за нее, подавив тяжелый вздох.

В ту ночь лунный свет проникал в комнату через балконные окна, рисуя на стенах тревожные тени. Одной из самых жутких была тень от огромного чучела филина. Эрику казалось, что птица вот-вот набросится на него и без сожаления выклюет ему печень. Он натянул одеяло по самую шею. Потом поразмыслил – и накрылся им до подбородка.

Лежа в кровати, он слышал, как ветер шумит на тротуарах и среди ветвей деревьев, бьет в оконные стекла и сквозит в дверных щелях. В то же самое время пол в коридоре трещал под шагами Берты Фоглер и по всему дому неторопливо грызли дерево жуки-древоточцы.

Конец ознакомительного фрагмента ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ