А какое замечательное было утро! Как хорошо оно начиналось и какой славный день сулило! Посулы оказались пустыми обещаниями. Настроение мое испортилось, я тяжело вздохнул.

– Вот гад! – возмутился Остах на дорча, вторя моим мыслям.

А Кайхур и вовсе завыл.

Земли Дорчариан. Где-то рядом с селением Ойдетта

Ултер

Ули сидел на невысокой деревянной приставной лесенке из трех ступенек рядом с повозкой главы Суда Хранителей. Мало кто в горах помнил, как эта имперская повозка оказалась у Хродвига и как она превратилась в дом на колесах. Но теперь любой горец, издалека завидев приметный силуэт, мог знать, кто к ним пожаловал.

Ули сидел на верхней ступеньке и думал о знаменитом хозяине повозки. О Хродвиге, своем прадеде и главе Суда Хранителей. Когда Хродвиг вдруг внезапно упал в овраг, Ули растерялся. Освобожденные пастухи успели поймать старика, и он не расшибся. Когда прадеда вытащили и он стал говорить Хоару бессвязные, непонятные слова, Ули стало жалко прадедушку.

А когда тот замолчал и откинулся назад, Ултер даже пустил слезу. Нечаянно – в глазах защипало, и слезы сами потекли по щекам. Прадедушка казался тогда таким добрым, и так его было жалко!

«Добрый-добрый, как же…» – подумал Ули, потер ушибленное плечо и глянул назад. Дверца распахнута настежь, и дневной свет освещал все, что обычно скрывали. Хродвиг мельком взглянул на правнука и звонко закричал:

– И где этот толстозадый Эйдир, клиббы вас задери! Долго я буду ждать?

Один из чернобурочников низко поклонился лежащему в повозке Хранителю, укрытому буркой, и вскочил на коня.

«Вон как все забегали», – подумал Ули, заново осматривая поляну вокруг, которая так ему понравилась раньше. Все так же крутились водяные колеса, так же висели над водопадами радуги, но очарование места ушло. Сейчас оно напоминало разворошенный муравейник. Из леса выводили спасенных из оврага пастухов и усаживали под одним из навесов, рассаживая по бревнам, валунам, по расстеленным прямо на земле шкурам.

«Как прадедушку-то несли, какие все медлительные и величавые были. А сейчас носятся – как ужаленные в мягкое место», – Ули припомнил недавний торжественный выход на поляну.

Впереди медленно шагал Хоар, с прямой спиной и высоко поднятой головой. За ним нога в ногу шли охранники. Тело прадедушки, укутанное в его любимую бурку, они бережно несли на руках.

«А я, как дурачок, позади шел и слезами заливался».

Немой, увидев их, замычал что-то, замахал руками и принялся носиться вокруг тела, как бестолковая собачонка.

«Это он, наверное, прадеда и разбудил», – подумал Ули и недовольно посмотрел на возницу. Немой ухаживал за лежащим пастухом. Приподняв ему голову, поил его из глиняной плошки.

Когда Немой замычал совсем горестно и громко, Хродвиг вдруг закашлялся и завозился в руках чернобурочников. Те от неожиданности чуть не выронили Хранителя.

«А надо было», – подумал Ултер и опять потер плечо.

Хродвига тогда быстро уложили на сундуки, сложенные кроватью. Хоар тряпицей протер кровь с его лица и какой-то тягучей смолой замазал глубокую царапину на лбу.

Тогда-то это и произошло. Хродвиг незаметно вцепился в посох, прислоненный к повозке, и как огреет Хоара по спине! Раз, другой…

– Привык за столетним стариком присматривать! – сипел прадед. – Мышей не ловишь?! А наследник в горах с Джогу-Вара шляется?!

А Ули взял и подошел поближе. Захотел посмотреть, как воскресший Хранитель Хоара уму-разуму учит. Такое не каждый день увидишь. А прадед раз – и ему посохом заехал, по плечу попал. И откуда только силы взялись? Только что помирать собрался!

– А ты, правнучек, как у Джогу-Вара оказался?

Ули отбежал, а у Хродвига кончились силы, и он откинул посох. Хоар как ни в чем не бывало хлопотал над Хранителем, перебирая в седельной сумке какие-то порошки.

И теперь лежащий старик, удерживая в одной руке чашу с заваренными травами, отдавал приказы. И первым делом он велел Ули сесть рядом и никуда не отходить.

– Что, уже жалеешь, что я не мертвый? – насмешливо спросил Хродвиг.

– Нет, – покраснел Ултер.

– Это ничего. Ничего, – сказал Хранитель, ставя чашу с отваром подле себя. – Мне не впервой. Уже бывало такое, когда я был мертвым. Больше месяца никто не видел меня в мире живых…

– Как это? – удивился Ултер и развернулся к прадеду: – И где же ты был?

Он уже не так сильно злился.

– А тебе интересно? – прищурился Хродвиг. И улыбнулся. – Рассказать?

– Конечно! – с жаром воскликнул Ули. Теперь он совсем уже не злился на прадеда. Ну, ударил чуть-чуть. И не больно совсем.

– Я же не должен был стать даном, парень, – начал свой тихий рассказ Хранитель. – У меня была большая семья: мама, папа, братья, сестры. Вместе с другими старшими братьями я уже ходил на охоту. Старшие сестры готовились уйти в другой род. А младшие братишки и сестренки были еще несмышленышами…

– Твой папа – дан Дорчариан?.. – прошептал Ули. Он боялся разгневать прадеда, но не удержался.

– Нет, мой папа не дан Дорчариан. – Хродвиг не рассердился, и Ули перевел дух. – Мой отец – родной брат дана. Наша большая семья жила с его большой семьей под одной крышей. И жили мы дружно, весело и горой вставали друг за друга, так что враги стороной обходили нас. И боялись даже посмотреть на наши земли.

Хродвиг закрыл глаза, пожевал губами. Потом отпил из чаши и продолжил:

– Но вот однажды в нашу горную неприступную крепость пришла женщина. Не молодая и не старая, она пришла просить работу. Я даже не видел, как она выглядит, а ее печали совсем не волновали меня. Ни дан, ни мой отец не дали ей работы – у нас были большие семьи и полно рабочих рук. И она ушла. Подослали ли ее враги дана из соседних племен? Или прислала сама Империя? Может, это была сама Йотль? Я не знаю. Мне известно лишь, что эта женщина ушла, а болезнь, которую она принесла, осталась. Через седмицу у всех в крепости зачесались подмышки, а в них начали расти мозоли. Это была Черная Смерть, мальчик.

Услышав это название, Ултер вздрогнул и поежился. Кормилица Байни давно, когда они с братом были еще маленькими, рассказывала на ночь страшные сказки и истории. И самыми жуткими были истории про Черную Смерть, от которой нет спасения. Ули передернул плечами.

– Вижу, ты слышал про нее, – заметил его движение Хранитель. – Наш дан был крепким правителем. Он повелел заложить ворота крепости и поднять над ней черную шкуру, чтобы все видели, что дело плохо, и остереглись. Мать Предков уберегла тогда своих детей, и зараза не выбралась из крепости. Но все в ней умерли. Кроме меня. Сначала маленькие, потом старшие. Я приносил им воды – кушать никто не хотел. Ко мне болезнь не прикоснулась. Последней умерла мама. Я уже даже не помню ее лица. А вот то, что она не хотела оставлять меня одного и все не умирала, я помню. Я сидел подле нее. Сил не было, даже чтобы говорить. Я уже уложил всех в своих покоях: братьев, сестер, слуг, правителя… Всех. Не хватало только мамы. Я сидел подле нее с кувшином воды и ждал.

«Сказки Байни не такие страшные», – подумал Ули. Своей мамы он не помнил, она умерла после родов, им с братом рассказывали об этом. Но слушать про маму Хродвига было страшно.

– А когда она отошла, у меня уже все было готово. Я полил дрова маслом – всем, что нашел. У дана оказался бочонок с земляным маслом. Столько лет прошло, а я до сих пор помню, как оно странно пахло… Я взял факел и шел из комнаты в комнату, поджигая их. Чтобы Черная Смерть оставила это место и покинула Декурион.

«Так это был Декурион!» – подумал Ули, вспоминая холодные и темные коридоры со сквозняками, ледяные скаты ущелий и зимние тяжелые тучи вокруг. Теперь понятно, откуда подпалины на стенах и закопченный потолок в местах, где не разводили огонь!

– Потом я снял черную шкуру с шеста, накинул ее себе на плечи и перелез через стену.

«Неужели эта шкура – та самая?» Ултер невольно с опаской посмотрел на черную бурку старика. Хродвиг перехватил его взгляд и ухмыльнулся.

– Что ты! – сказал он, перебирая курчавую шерсть. – Та шкура потерялась в глубине лет. Не помню, что с ней стало. Может, я оставил ее там? – спросил сам себя Хродвиг и задумался.

– Где?.. – шепотом спросил Ули, когда ждать стало совсем невмоготу.

– Как – где? – очнулся Хродвиг. – В Городе мертвых, конечно.

– Но как ты там оказался? – удивился Ули.

---