Такой косой можно убить или тяжело ранить. Очень старая прическа, у них уже давно считалась слишком архаичной. То-то, видимо, войска и гвардия короля, вооруженные в новом стиле и возглавляемые лично луноликим, были разбиты в пух и прах той, кого они так презирали, – женщиной! Она жадно впитывала в себя облик вражеского полководца, подмечая и привычно уверенные жесты, и команды, отдаваемые на чужом языке негромким, холодным голосом, и то, с какой скоростью повиновались ей подчиненные. Вот она, мечта. Так близко… Войска прошли дальше, и, не дожидаясь, когда арьергард скроется из виду, Дейирин поспешила возвратиться. В оккупированном уже почти месяц городе все еще была напряженная обстановка, и комендантское время начиналось с третьей джиды до полуночи.

Впрочем, лечь спать, как того хотелось утомленной долгим днем девушке, не удалось. В дверь постучали, но тихо. Значит, это не солдаты нового гарнизона. Но кто тогда осмелился нарушить покой в такое время, рискуя привлечь чужаков? Что за самоубийца? Дейи прикрыла рот, сглатывая зевок, и поспешно переоделась. Теперь она, вопреки всем прежним правилам, одевалась только в мужскую одежду, впервые за долгие годы чувствуя себя хоть немного свободной.

Разум все еще захлестывала злость – она ненавидела это место так сильно, как это было только возможно, и если бы только знала что-то важное, ни на мгновение бы не сомневаясь, рассказала бы все захватчикам. Для нее они были спасителями – от участи завернутой в шелка с ног до головы покорной и послушной куклы в руках у какого-нибудь богатенького извращенца, решившего приобрести себе новую наложницу. Лун Кермет уже намекал ей, встретив на гуляньях, и с каждым месяцем намеки становились все настойчивей. В последние недели перед атакой чужаков она боялась выходить из дома. Хоть и приходилось выбираться вечером на посиделки, чтобы не дать повода себя заподозрить и не волновать мать.

Пальцы привычно проверили пояс с оружием, укрывая его теплым плащом. Стук стал сильнее, и, недовольно поморщившись, Дейирин поспешила на первый этаж.

– Кто? – коротко поинтересовалась, стараясь задавить непонятное, тревожное чувство.

Дом стоит на отшибе, в конце улицы, фонари здесь не светят, да и сейчас магэнергия идет с сильным перебоем…

– Рин, открой! – Этот тихий, затравленный голос она узнала сразу, облегченно вздохнув. Олейна Шартан, ее единственная близкая подруга.

Лязгнули три засова, осторожно отодвинулась цепочка. Уже открыв дверь, Дейирин раздраженно заметила, что подруга не одна, а в компании двух здоровенных бугаев. Впрочем, затравленной или испуганной она не выглядела, явно чувствуя себя в их обществе вполне комфортно.

Девушка молча посторонилась, впуская компанию в дом. «Слишком спокойные. Особенно для тех, кто знает, чем грозит быть застигнутым на улице в такую позднюю джиду. А еще злые. Слишком наглые, самоуверенные, явно слушающие только себя. Определенно, дорогая, во что-то ты вляпалась», – ехидно заметила интуиция. К тому же где-то она их видела, определенно видела, и не при самых благоприятных обстоятельствах.

– Что вас сюда привело так поздно? Лей, тебе не кажется, что время не слишком подходящее? Что на тебя нашло? – Дейирин все еще старалась говорить спокойно, не обращая внимания на хозяйские взгляды придурков с одной извилиной в голове и обращаясь только к Олейне.

– А что, байстрючье отродье, мы для тебя уже недостаточно хороши, чтобы заговорить? – Голос одного из них был неожиданно низкий, негромкий, но полный такой ненависти, что в первое мгновение Дейирин просто растерялась.

– Оскорблять хозяина дома – на это нужно много смелости, впрочем, сие слово, я вижу, вам не знакомо, – заговорила она медленно и осторожно, словно боязливо, опуская руку под плащ.

– Что с ней церемониться, Дижи! Хозяин давно уж приказал доставить ее к нему. Проведет пару деньков с нами, сразу гонора поубавится. Хороша… – Дальнейшие эпитеты ради своего душевного здоровья Дейи предпочла пропустить мимо ушей.

Судя по всему, извилина у них в голове действительно одна. На двоих.

Вот только эта реплика подействовала не хуже удара под дых. Разум, на мгновение затуманенный паникой, прояснился, обретая холодную четкость. «Как ты хочешь стать воином, если ведешь себя словно безмозглая курица? Так-то ты достойно отвечаешь за оскорбление памяти отца и матери?»

Склоненная в страхе голова. Румянец на щеках – то ли гнева, то ли смущения. Спасибо, Олейна, за науку. Вот ее любимое выражение лица: ухватиться свободной рукой за кончик косы, сверкнуть полными слез и страха глазами… Легко изобразить, когда просто давишь эти чувства в себе, даже придумывать не надо. Любая ошибка будет так дорого стоить!

«Гнев убивает, дочь, как и страх. Всегда оставляй голову ясной. Помни, даже в самой безнадежной ситуации нужно бороться. Все закончится только тогда, когда ты сдашься, но тогда это будешь уже не ты»… – И озаренные каким-то внутренним светом и силой янтарные глаза матери.

Прочь, горечь от предательства, обида, гнев и страх! Она выживет. Потому что ее есть, кому ждать, ей есть, ради чего жить.

– Лейни, да что же они говорят? Зачем привела ко мне таких хамов? – тихо и жалобно.

Как хорошо, что не желая напугать подругу, она никогда не раскрывалась перед ней полностью, не показывала свою натуру, не рассказывала о своих мечтах и желаниях, разве что вскользь. Но, видимо, и этого оказалось достаточно. Хорошенькое круглое личико с первыми следами полноты исказилось в некрасивой гримасе.

– Ты язык свой придержи, дура! Я тебе не «Лейни», а будущая луноликая госпожа! И господин мой Кермет из тебя, шлюхи да предательницы, выбьет весь гонор! За счастье будешь считать приблизиться к нему!

Она срывается на визг, брызжа слюной так, что Дейи невольно пятится прочь, чуть не попадая в объятия одного из тяжело дышащих и жадно оглядывающих ее ладную фигуру уродов.

Теперь все становится понятней… Как она проглядела зависть? Как не поверила матери, словно видящей всех насквозь? Думала, что уже достаточно умна и сильна, а попалась, как наивный ребенок. Хотелось верить в дружбу, в искренность, в порядочность. Но ничего этого нет. И сердце словно покрылось коркой. Ноги занемели на миг, но это все и решило – тот, что с развороченным носом, схватил за косу, пытаясь намотать ее на руку так, что из глаз текут слезы. Потная грязная рука схватила за грудь, и в голове все мутится.

– А можа сейчас прям и развлечемся? – хриплый смешок и шаги.

Подойдет второй и… К горлу подкатывает тошнота, и она громко, пронзительно кричит так, что в ушах стоит гул, и чужая хватка ослабевает на пол-эстари. Этого оказывается достаточно. Дрожащие пальцы смыкаются на потеплевшем оружии, нанося самый жестокий и подлый удар – меж ног. Кровь заливает и ее, и оседающего у ее ног джаббе^[1]. Раздается какой-то глухой звук – толстушка мешком падает на пол, тормозя второго нападающего. Единственный шанс.

Дейи швыряет второй кинжал не глядя, понимая, что уже не сможет его забрать, и кидается прочь, рывком распахивая окно. От удара рамы об стену стекло трескается, раня осколками, но это такие пустяки, что можно не обращать внимания. Прыжок – и она на улице. За спиной раздается злой рев, фонари тревожно мигают, но она специально кидается прочь с дороги, петляющей меж домов. Лицо и руки заливает кровь, кружится голова и сбивается дыхание, но это все не важно. Есть только одна-единственная цель – выжить. Къярш жжет руку, но она уже не видит, как на лезвии клинка на мгновение проступают чуть светящиеся буквы чужого языка.

«Будьте вы прокляты. Грязный город, мерзкая страна. Прозябающие в пустоте твари. Вы, не стоящие и слезы моей. Отрекаюсь…»

Знала ли она, что судьба совершит крутой поворот и уже спустя несколько джид беглянка официально произнесет эти слова? Что путь к заветной мечте будет открыт, но устлан отнюдь не розами? Судьба щедро одаряет своих избранников, но и испытывает их как никого другого.

Глава 2
Новые знакомства

Для того чтобы управлять миром, нет иных секретов, кроме того, чтобы быть сильным: сила не знает ни ошибок, ни иллюзий.

Наполеон Бонапарт

«Прочь-прочь-прочь», – выстукивают в голове навязчивые молоточки. Как же глупо, мерзко, противно. Ноги оскальзываются на мокрой, развороченной боями земле, и Дейи чуть не падает – едва успевает схватиться рукой за ветку дерева. За спиной пока тихо, но страх гонит вперед. Ледяные пальцы вцепились в рукоять къярша так, что побелели от напряжения.