Проблема дня

Ти Кинси

T. E. Kinsey

The Burning Issue of the Day

© Титищев Е.С., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление ООО Издательство «Эксмо», 2021

«Бристольские известия»

Пятница, 28 января 1910 года

Суфражетки^[1] совершили поджог один погибший

В минувший вторник незадолго до полуночи в Бристоле, на Томас-стрит, был подожжен магазин, принадлежащий Х.Э. Гринэму. Мистер Гринэм и его жена живут над магазином, но, к счастью, в тот вечер их не было дома. Однако, как это ни трагично, их жилец, мистер Кристиан Брукфилд, уважаемый журналист, работавший в нашей газете, по-видимому, спал в своей спальне на верхнем этаже, где дым и пламя и убили его.

При этом на улице были обнаружены разбросанные листовки суфражеток, а также подписанная записка, приколотая к одному из ближайших телефонных столбов. Именно таким образом суфражетки и берут на себя ответственность за причиненный ими преступный ущерб. В среду утром полиция арестовала мисс Элизабет Уоррел, проживающую в Редленде на улице Вудфилд-роуд, по подозрению в поджоге и убийстве. Ей было предъявлено обвинение в обоих этих преступлениях, и она предстала перед магистратским судом, который постановил, что ее дело будет рассмотрено судом присяжных во время весенней сессии. В настоящее время она заключена в женском крыле тюрьмы Хорфилд, где ожидает суда.

Считалось, что на период нынешних парламентских выборов Женский социально-политический союз, организация так называемых суфражеток, приостановил свою кампанию насильственных действий, однако, похоже, верить слову этих безрассудных женщин все-таки нельзя.

У мистера Брукфилда, их безвинной жертвы, не было семьи, но этого храброго молодого человека, проливавшего свет на самые темные закоулки нашего общества, будет очень не хватать не только тем, кто работал с ним рядом, но и всем гражданам нашего великого города.

Глава 1

– Будь добра, передай мне перец, – сказала леди Хардкасл.

Я рассеянно передала. Было утро пятницы, и каждая из нас читала газету. В какой части света мы бы ни находились, леди Хардкасл любила читать «Таймс», а также еще одну, более локальную, газету. Когда почти два года назад мы поселились в Литтлтон-Коттереле, она в качестве источника региональных сплетен выбрала «Бристольские известия». Существовала и еще более местная газета, издающаяся в рыночном городке Чиппинг-Бевингтоне, но леди Хардкасл предпочитала читать новости в газете, которая публиковалась в ближайшем из крупных городов. «Бристольские известия» выходили по вторникам и пятницам, и, когда на накрытом для завтрака столе лежали две газеты, моя хозяйка всегда брала первой именно ее.

– Какие новости в Бристоле? – спросила я. – Есть что-нибудь интересное?

– Все как обычно, – ответила она. – Выдано разрешение на строительство новых торговых площадей на… – она сделала паузу, чтобы просмотреть статью, – … на Томас-стрит. Горячий призыв заведующего отделом спорта к увольнению управляющего футбольным клубом «Бристоль сити», после того как в среду он проиграл «Шеффилду» со счетом ноль – два. Новость о прибытии в порт Эйвонмут груза золота – аж из Чили. И поджог на… на Томас-стрит. Один человек погиб. Полиция арестовала женщину, устроившую этот поджог.

– Редактор газеты из вас вышел бы никудышный, – сказала я. – Первым делом вам следовало бы сказать: – Поджог и убийство – поджигательница арестована.

– Тогда тебе стоило бы написать в «Бристольские известия» и сказать ее главному редактору, что он тоже никудышный газетчик. Шапка на первой полосе посвящена выборам в парламент. Опять.

– Нечасто слышишь о женщине, которая совершила поджог. Это, безусловно, наиболее интересная из новостей.

– Эта женщина – суфражетка, – сказала леди Хардкасл, просмотрев заметку еще раз.

– Тем более следовало бы сделать этот сюжет основным. «Бристольские известия» никогда не делали секрета из своего презрения даже к самой мысли о праве голоса для женщин, не говоря уже о том, чтобы женщины боролись за него.

– Ну, этот новостной сюжет подверстан к репортажу о высказываниях сэра Хауэлла Дэвиса на собрании либеральной партии в Бедминстере.

– Тьфу, – сказала я.

– Вот именно, тьфу. – Внимательно посмотрев на свою тарелку, она приподняла краешек яичницы, чтобы увидеть то, что скрыто под ней. – У нас что, закончился хаггис^[2]?

– Мы доели его на неожиданно организованном вами бернсовском ужине^[3] во вторник.

– Какая жалость. Это был добавочный дивиденд, который подарила нам наша поездка. Нам следовало привезти побольше этого блюда.

Незадолго до Рождества мы ездили в Шотландию на бракосочетание брата леди Хардкасл с Лавинией Кодрингтон, сестрой графа Риддлторпа. Чтобы избавиться от бесконечных препирательств родных невесты относительно приготовлений к их свадьбе, они просто-напросто сбежали в Гретна Грин^[4]. После бракосочетания, состоявшегося в кузнице, мы пожелали этой счастливой паре счастливой совместной жизни и поехали дальше в Эдинбург, где и приобрели небольшой запас хаггиса, предварительно распробовав его в великолепном ресторане нашей гостиницы.

– Количество хаггиса, которое можно вывезти из Шотландии, строго ограничено, – заметила я. – Шотландцы оберегают его весьма ревниво.

– Их можно понять, – отозвалась моя хозяйка. – Ведь овцы там такая редкость, и их трудно ловить.

– Это если не знаешь их повадок, – сказала я. – Они живут на склонах гор, и левые ноги у них короче, чем правые, чтобы они не сваливались вниз. Этот результат эволюционной адаптации весьма полезен, но он означает, что им приходится всегда пастись, обратив морды в одну и ту же сторону и обегать гору только против часовой стрелки.

– Что делает их поимку легче?

– Вот именно.

– Век живи, век учись. А каковы твои планы на сегодняшний день, моя миниатюрная служанка?

– Похоже, мне опять придется заниматься починкой одежды. Ведь ваше зеленое платье… – начала было я.

– Ах, да, извини. Я споткнулась в оранжерее, и оно зацепилось за гвоздь.

Леди Хардкасл перепробовала немало увлечений и интересов, но у нее оставалась и неизменная страсть – создание «живых картинок», а точнее, «анимированных историй». Этим она занималась в кинематографической студии, которую обустроила в бывшей оранжерее.

– Если бы вы просто разрешили мне навести там порядок…

– У меня есть система, моя дорогая, – перебила меня она. – Каждая вещь должна иметь свое место, и все должно находиться на своих местах.

– Вы говорите это постоянно, но, похоже, «свое место» у вас только одно – пол.

– Платье я порвала всего чуть-чуть, – сказала она, – так что починка не займет у тебя много времени. А что ты будешь делать потом?

– После этого мне предстоит передышка, одна из тех, которые столь редко выпадают в моих беспрерывных трудах. Поскольку рабочий день Эдны и мисс Джонс по-прежнему длится дольше моего, я подумала, что могла бы почитать.

– А мисс Джонс уже решила, что она приготовит на обед?

– Думаю, нет. А чего бы хотелось вам? Уверена, что ее можно уговорить приготовить все, что вам будет угодно.

– Почему бы нам не облегчить ей жизнь и не пообедать в «Псе и утке»?

– Как пожелаете, – ответила я. – Хотя я совсем не уверена, что сэндвич Старины Джо может сравниться даже с наименее изысканными обеденными творениями мисс Джонс.

– У него могут найтись и пироги с мясом. А их он берет у Холмана.

– Ах, да. К тому же это даст мне возможность поболтать с Дейзи. Хорошо, вы меня уговорили. Стало быть, встретимся в полдень у подножия лестницы?

– Да, увидимся там.

Как я и обещала, ровно в полдень я в пальто и шляпе ждала в холле. Вернее, полдень показывали имеющиеся здесь часы, в точности хода которых я с некоторых пор начала сомневаться. Помимо обыкновения по своему выбору то спешить, то отставать, они к тому же повадились отбивать четверти часа в самое разное время, близкое к четверти часа, однако никогда не ровно в надлежащее время.

Само собой, леди Хардкасл опаздывала даже с учетом скидки на выходки становящихся все более и более чудаковатыми часов. Взяв со стоящего в холле стола сегодняшнюю почту, я, чтобы скоротать время, начала перебирать ее.

Я сразу же узнала почерк и почтовые штемпели на письмах постоянных двух корреспонденток леди Хардкасл. Одна из них была женой дипломата, с которой моя хозяйка познакомилась в девяностых годах и с которой поддерживала оживленную переписку, касающуюся таких разноплановых тем, как вышивка, вязание, живопись, радиоаппаратура, химия и «специальная теория относительности» доктора Эйнштейна. Второй корреспонденткой была прославленная пианистка, страстно влюбленная в современную музыку… а также в садоводство. Я была уверена, что леди Хардкасл будет рада получить оба эти письма.

Среди почты имелось также два счета – один из них пришел от нашего виноторговца, и в нем наверняка значилась умопомрачительно высокая сумма.