Чары хрустального сердца

Кармаль Герцен

Пролог

Дом не доверял Ки. Может, он уже и забыл ее, а может, не простил ей побега.

Дом смотрел на нее опасливо и настороженно. Когда Ки поднималась по ступенькам крыльца, они недовольно прокряхтели. В их старческом бормотании отчетливо слышалось «принесла нелегкая». Ки коснулась дверной ручки, и та вздохнула – почти обреченно. Дому нравилось быть пустым.

– Солнышко, заходи скорей и не держи дверь открытой, – раздался сзади нетерпеливый голос мамы.

Теперь уже вздохнула Ки. Толкнула дверь и вошла в дом.

После залитой солнцем улицы Реденвуда показалось, что она очутилась в каком-нибудь северном городке, на который опустился вечер. Сквозь плотно задернутые шторы внутрь почти не проникал солнечный свет, и спрятавшаяся под белыми чехлами мебель, похожая на фигурные сугробы, тонула в полумраке. Пока Ки осматривалась, водитель грузовика заносил коробки с вещами в дом. Ее мама, Дейдра – тоненькая, с длинной темно-русой косой, командовала, куда их поставить.

Последний раз Ки была здесь пять лет назад – они уехали из Реденвуда через несколько недель после ее семилетия. Теперь в доме царствовала пыль, лежащая на покрывалах. Ки стянула первое и оглушительно чихнула. «Будьте здоровы», – сказала стена. Вторая, с окном, неодобрительно промолчала. Ки едва не сказала вежливой стене «спасибо», но вовремя прикусила язык.

«Она пришла…» – изумленно выдохнул роскошный трельяж, когда она сдернула с него накидку, как с невесты – фату. «Вернулась!» – тихо пропело пианино.

Выгрузив коробки, водитель закрыл за собой дверь. Для Дейдры Грей воцарилась тишина, но в голове Ки голоса духов слились в непрерывный гомон, в котором трудно было что-то разобрать. Как же, такая весть! Младшая и старшая хозяйка вернулись! Перемены, перемены…

Живущие веками делятся на два вида: тех, кто обожает перемены, считая их шансом растормошить однообразные будни, и тех, кто сторонится их. И вот теперь две стороны отчаянно спорили друг с другом, к добру эти перемены или к худу. А дом по-прежнему молчал. Теперь очевидно: он все еще обижен на Ки из-за того, что она однажды его оставила. Не зная, что делать это ей очень не хотелось.

Дейдра растерянным взглядом окинула десятки подписанных коробок, в которые они упаковали свою прежнюю жизнь и для надежности скрепили скотчем. Неуверенно улыбнулась дочери:

– Может, сначала чаю?

– Чаю, – с готовностью откликнулась Ки.

Дом понемногу оживал, хоть и ворчал на незваных гостий. Вспыхнул газ на плите, зажурчала вода из крана, стол и стулья руками Ки сбросили с себя парадно-белые накидки, которые прятала под собой пыль. Закипевший чайник весело засвистел, словно радуясь, что годы безделья подошли к концу. Тарелки подставили фарфоровые животы под купленные по дороге пирожные – специально по случаю возвращения в Реденвуд.

– Ох, сколько работы, – вздохнула мама. – Распаковать коробки, прибраться и расставить наши вещи по местам… Возможно, придется сделать перестановку. Мебель в твоей старой детской, боюсь, тебе уже мала. – Она разулыбалась – наверное, от воспоминаний. – Надо убрать на чердак ненужную мебель. Поспишь пока в бабушкиной комнате, ладно? Пока я тебе новую не обустрою.

– Ладно. Я приберусь тогда? Пока ты будешь вещи разбирать.

Дейдра подозрительно взглянула на Ки, которая с аппетитом поглощала пирожное и, жмурясь от удовольствия, запивала горячим чаем.

– Что-то я никогда не замечала за тобой любви к уборке.

Ки неопределенно пожала плечами. Маме не объяснишь, что сейчас она слишком устала, чтобы слушать, как новые обитатели дома будут ссориться со старыми, отвоевывая себе пространство. Лучше она побудет со старыми знакомыми, которые действительно рады ее видеть, и наведет среди них порядок. Подумает о том, как изменилась ее жизнь. И… о школе.

Будет наверняка непросто: Ки пропустила несколько месяцев учебы в Глероме – городе, откуда они только что вернулись. Из-за болезни. Так родители это называли: «болезнь». На самом деле Ки много «чудила», как любил говорить ее сводный брат, из-за чего ее временно пришлось перевести на домашнее обучение.

Она пыталась измениться ради мамы, но ничего не могла с собой поделать. Отец говорил, что это очень хорошая школа, но для Ки каждый день в ней был настоящей пыткой. Там у всех вещи были новыми, а их духи – глупыми, кричащими и очень требовательными. Взять хоть компьютеры в компьютерном классе – их духи очень заносчивы и высокомерны. Думают, что знают обо всем лучше всех. Или вот новенькие телефоны, с которыми щеголяла половина учеников. Их духи – ужасные создания, очень жадные до внимания. Как только хозяин забывал о телефоне хотя бы на несколько минут, он тут же начинал вопить, привлекая к себе внимание. И хотя голоса духов могла слышать одна лишь Ки, ученики послушно прикасались к телефонам – снова и снова, будто не отдавая себе в этом отчета.

Из-за постоянного шума, который издавали нашедшие пристанище в чужих вещах духи, Ки никак не могла сосредоточиться на учебе. Однажды не выдержала и закричала вслух, чтобы они замолчали. Над ней смеялся весь класс, ее начали дразнить, и находиться в школе стало совсем невыносимо.

Доев пирожное до последней крошки, Ки направилась в комнату, которая раньше принадлежала ее бабушке. Когда Ки была малышкой и еще не знала о том, что отличает ее от других людей, ей всегда нравилось здесь находиться. Теперь она понимала, почему. Бабушкины вещи будто бы впитали частичку ее души и сами были теплыми и добродушными. Ки всегда подозревала, что в домах у хороших людей и духи никогда не бывают плохими.

Старое зеркало радостно отметило, как она повзрослела. «Вернулась, Ки вернулась!», – пораженно зашептала кровать. Растянувшись на ней, Ки улыбнулась – на душе стало уютно и тепло.

Она дома.

Глава первая. Время перемен

Первый день в школе стал первым испытанием для Ки.

– А у нас новая ученица! Ее зовут Кира, – нарочито веселым голосом сказал мистер Пип.

Ки не понравился его голос. Она никогда не любила притворство. Зачем притворяться, если можно говорить то, что думаешь, и делать то, что захочешь?

Но больше всего ей не понравилось другое.

– Вы ошиблись. Меня зовут Ки, а не Кира, – строго поправила она.

– Хорошо, – растерялся мистер Пип. – Ки так Ки.

– Ки – это кикимора, что ли? – рассмеялась девочка за первой партой.

– Ки – это Ки, – неодобрительно сказала она. – Ты слишком глупая, если не понимаешь таких очевидных вещей.

Мистер Пип подавился кашлем – зато хоть приклеенная к лицу улыбка сползла. Девочка побелела и пронзила ее злым взглядом, а Ки невозмутимо направилась вперед, чтобы занять единственное свободное место в классе. Когда она села, черноволосый и кареглазый паренек за партой слева повернулся к ней, выставляя растопыренную пятерню:

– Дай пять! Викторию давно надо было на место поставить. Слишком много о себе воображает.

– Ничего я тебе не дам, – растерялась Ки, на всякий случай покрепче обнимая рюкзачок. – Ты что, вымогатель?

– Тебе что, никогда пять не давали? – изумленно отозвался тот. Руку опустил и, бросив на нее еще один косой взгляд, уткнулся взглядом в доску.

«Дать пять», – мысленно повторила Ки, вынимая из рюкзака тетрадь и учебник.

Урок был скучным, мистер Пип – тоже, ученики оглядывались на нее и перешептывались. Ки долго смотрела на того самого парня с пятерней, увлеченно грызущего ручку. Она знала, что не должна вмешиваться – мама настойчиво попросила ее «постараться не говорить людям всяческих странностей», но все-таки не удержалась и шикнула, заставив его обернуться.

– Твоей ручке не нравится, когда ее грызут.

Новоявленный одноклассник фыркнул и снова повернулся к доске. Ки нахмурилась.

– Я серьезно! Ей неприятно. И больно – ну, не в прямом смысле, но… Вот тебе бы понравилось, если бы тебя грызли?

Он задумался – наверное, представлял.

– Думаю, вряд ли.

– Ну, так вот! – возмущенно воскликнула Ки.

Черноволосый вздохнул, отвел ручку ото рта. Теперь он крутил ее между пальцев, и у нее явно кружилась голова, но так всяко было лучше. Наклонившись к проходу, чтобы оказаться поближе к Ки, он шепнул:

– Ты странная, – непонятно было, одобряет он это или осуждает.

– Знаю, мне часто это говорят.

– И имя у тебя странное.

– Вот и неправда! – снова возмутилась Ки.

Мистер Пип оглянулся на нее, но она и ухом не повела. Все равно ясно, что и в этой школе она надолго не задержится. Как и в любой другой.

– Вот и правда. Я – Филипп, и это самое нормальное имя из всех возможных.

– Филин.

– Нет, Филипп, – терпеливо повторил он.

– Но ты похож на Филина. Ты взъерошенный, и глаза у тебя умные. Я буду звать тебя Филин.

Филипп во все глаза уставился на Ки.

– Ты всегда такая упрямая?

– Да, я же заставила всех называть меня Ки.

Он заинтересованно прищурился.

– Ага, так я и знал – это не настоящее твое имя!

– Очень даже настоящее! – вскипела Ки. – Мама просто не такая, как я. Многого не чувствует, вот и назвала меня странным именем Кира. А я выбрала из него только те буквы, которые мне подходили.

---