Сердце для любимой

Мария Геррер

Глава 1. Анна

Он оглянулся через плечо и посмотрел на меня глазами изголодавшегося по женщине самца. Молодой брутальный красавец, с идеальной фигурой. Лет тридцати, темноволосый, мускулистый, высокий. И совершенно голый.

На кухне в коммунальной квартире мы были одни – я, насмерть перепуганная и растерянная, и он – уверенный в себе сексуальный маньяк. Он небрежно набросил на стройные бедра мое любимое махровое полотенце с белочками и двинулся на меня пружинистой походкой хищника, увидевшего добычу. Никто и ничто не могло его остановить. Я сжимала в руке скалку – орудие независимой женщины, он прикрывался полотенцем. Нас разделяло всего несколько шагов…

Могла ли я думать, отправляясь в культурную столицу, что паду жертвой очень сексуального маньяка? И не где-нибудь, а прямо на кафельном полу общей кухни старой коммунальной квартиры. А ведь как удачно все для меня начиналось…

Мне исполнился двадцать один год, и судьба впервые улыбнулась мне. Правда довольно саркастически и ехидно. И поставила перед сложным жизненным выбором.

Я неожиданно получила наследство от маминой тети. Недвижимость в центре Питера. Звучит громко! Правда, наследство – всего лишь комната в коммуналке с кучей соседей, однако это уже мелочи. Я была бесконечно рада – наконец-то смогу жить самостоятельно, да еще и в Санкт-Петербурге. Ведь я планировала летом поступать в Академию художеств или в Питере, или в Москве. Теперь выбор очевиден. Как же все отлично складывается!

Наследство досталось мне, потому что баба Надя очень любила меня и никогда не понимала мою маму, свою племянницу.

Надо признаться, семейка у меня веселая. В кавычках, разумеется. Мама работает главбухом в крупной частной фирме. Неплохо зарабатывает. Она смогла построить отличную карьеру и добилась многого.

Моя мама вечно в заботах о том, чтобы все видели, как у нее все круто. Поэтому берет кредиты. Большая квартира в ипотеке. Ее норковая шуба в рассрочке. В кредиты взяты огромный плоский телевизор, холодильник, выдающий лед в специальный стакан (Убей, не знаю, для чего это надо?), кухня из массива дуба с мраморной столешницей. Еще, естественно, внедорожник (А как же без него?) и все остальное. Соответственно, приходится экономить на еде и некоторых мелочах.

Пока я училась в Художественном училище, я еще и работала в местном театре декоратором. Почти все заработанные деньги отдавала в семью. Но, в понимании моей мамы это были жалкие копейки, над которыми она откровенно смеялась. И каждый раз укоряла, что я бесполезное создание, неспособное приносить пользу. Я к этому привыкла и не обращала внимания.

Ну не хочу я быть бухгалтером, как она. У меня свой путь в жизни. Я художник, и у меня это отлично получается. В прошлом году окончила Училище с красным дипломом, готовлюсь поступать в Академию художеств.

Мама мученически закатывала глаза и скорбно вздыхала от моего упрямства. Она не замечала, что я не беру у нее ни копейки на одежду, краски, кисти и холсты для подработки. Я всегда много рисовала. Ведь мастерство надо совершенствовать постоянно. Да и мечта поступить в Академию требует полной отдачи сил.

Отца не помню. Очевидно, он быстро понял, что ошибся в выборе жены и сбежал. Но щедрые алименты платил исправно. Они шли на нужды семьи и были неплохим подспорьем в погашении многочисленных кредитов. Кажется, отец давно уехал заграницу. Так или иначе, но я его никогда не видела. Да мне этого особо и не хотелось. Не нужна я ему, и не надо.

Мама постоянно пыталась удачно выйти замуж второй раз. Ведь рядом с состоявшейся деловой женщиной непременно должен быть состоятельный мужчина. По возможности еще и привлекательный – на зависть всем подругам.

Ее прекрасный принц явился к нам двенадцать лет назад на потрепанном мерседесе, с кучей амбиций и блестящих перспектив. Евгений на тот момент преподавал философию в Университете, был молод и безумно красив. Ему прочили блестящее будущее – зав кафедры, потом декан, и однозначно, в ближайшем времени ректор, не меньше. Связи есть, талант написан на лице, что еще надо для продвижения? Оказалось, еще надо мозги, желание работать и умение ладить с людьми. С этим возникли проблемы, и карьера Евгения очень некстати забуксовала.

Мой отчим намного младше мамы. Рядом с ним, по ее словам, она чувствует себя юной девушкой. Может, оно и так, ей виднее.

С деньгами принца получился полный облом. Они быстро закончились. Теперь отчим все свободное время лежит на диване, рассуждает о несправедливости жизни и ноет, что его никто не понимает. А времени у Евгения очень много, так как преподает он всего несколько часов в неделю. И уже не в Университете, а в Индустриальном колледже, и не философию, а обществознание.

У меня есть братик Платон. Он очень похож на своего папу. В отличие от меня Платошу ждет блестящее будущее. Он талантлив. Правда, пока родители не поняли, в какой именно области – ребенку всего одиннадцать лет.

Для отчима я всегда была бельмом на глазу. Он этого никогда не скрывал. Евгению не нравилось, что я без его разрешения поступила в Художественное училище. Я обязана была стать бухгалтером, как мама, приносить деньги в дом, а не витать в облаках и страдать ерундой. И не важно, что все время, пока училась, я еще и работала. Получала-то гроши! А теперь, когда я окончила училище и начала готовиться к поступлению в Академию отчим просто места не находил от недовольства и раздражения.

Поэтому наследство для меня было очень и очень кстати. Но Евгений поставил ультиматум – или я продаю комнату в Питере и отдаю деньги на нужды семьи, или у меня больше этой семьи нет. Мама немного помялась, судя по всему для приличия, и приняла сторону мужа.

Так что для меня, как паршивой овцы, больше нет места в благородном семействе. Мне указали на дверь и посоветовали вернуться с деньгами от проданной комнаты. Или не возвращаться вообще.

Мне даже не было обидно. Выбор я сделала сразу. Собрала дорожную сумку, упаковала краски, холсты, подхватила мольберт и вышла в хмурое январское утро навстречу новой жизни.

Новая жизнь встретила меня пронизывающим ветром и швырнула в лицо пригоршню острого снега. Я улыбнулась в ответ широкой улыбкой. На душе было легко, словно свалился тяжелый камень. Впереди неизвестность и свобода. А в кармане паспорт и немного денег, что удалось скопить. Ничего, не пропаду. Работать не боюсь, прорвемся, как говорится!

Скоро поезд мчал меня в любимый Питер, город моей мечты и радужных надежд. Полупустой и холодный вагон трясся и гремел, как железное ведро с гвоздями. Поезд чем-то громко лязгал и скрежетал на поворотах. И это было для меня лучшей музыкой. Я еду в Питер!

Всю дорогу счастливо проспала на верхней полке плацкартного вагона, завернувшись в колючее одеяло. Давно пора было уехать и начать самостоятельную жизнь. Пусть будет трудно, зато я больше не услышу нытья Евгения и недовольных замечаний мамы по поводу моей никчемности и глупости.

И вот, я уже две недели как в северной столице. С работой все оказалось намного сложнее, чем я думала. Для начала пришлось перебиваться частными заказами, которые находила в интернете. Портреты маслом по фотографиям меня всегда раздражали, но именно они теперь приносили реальный доход. Пришлось смириться и перешагнуть через себя, ведь жить как-то надо.

Квартира, где я получила комнату, была огромна и занимала весь второй этаж. С высокими лепными потолками, большими окнами и скрипучими полами. Разномастных дверей в длинном коридоре было ровно десять штук.

Мне повезло – квартиру начал расселять хозяин антикварного салона, который располагался на первом этаже. У меня оказалось всего трое соседей – приятная женщина лет под сорок с девятилетним сыном, и одинокий отставной моряк пятидесяти лет. Им пока не подобрали подходящие варианты для обмена, они не спешили менять привычный уклад жизни.

Но у меня были все шансы в ближайшее время получить маленькую однушечку ближе к окраине, а я еще не успела привязаться к этому району. Осталось дождаться визита антиквара и его щедрого предложения. Возможно, я даже немного поломаюсь для приличия. Вдруг удастся поднять цену? Хотя торгаш из меня никакой.

Коммуналку этажом выше антиквар уже расселил, и там полным ходом шел ремонт. Целый день что-то ломали, пилили и роняли. Звукоизоляция в нашем доме просто потрясающая – слышно, как ругаются строители наверху и о чем говорят соседи за стенкой. Так что спала я в берушах, а работала в наушниках, слушая мой любимый рок. Только он мог заглушить шум на третьем этаже.

Соседи появлялись ближе к вечеру, и кухня с ванной полностью принадлежали мне в течение дня.

Еще в квартире обитает полосатый, толстый и боевой кот Васька с порванным ухом. Самый обычный, гладкошерстный и беспородный. Гроза всех местных котов и всеобщий любимец. Именно он настоящий хозяин коммуналки, а мы просто находимся тут с его молчаливого согласия. Ну, и соответственно, в благодарность кормим вкусняшками и чешем за ушком эту полосатую бестию.

Комната, доставшаяся мне в наследство, оказалась достаточно большой, с крашеным паркетным полом и зеркальной стеной, наполовину замазанной масляной краской. Видимо, комната была когда-то частью гостиной. Роскошный лепной плафон на потолке тоже безжалостно пересекала перегородка.

---