– Н-ну… понимаешь, бабушка ведь уже немолода. И то, что она упала…

– Это и есть её состояние? Старость?

– Она упала, вот в чём дело. Врачам надо убедиться, что с ней всё в порядке.

– Ладно, я понял. Так что с вашим планом?

– С планом?

– Ну да. Я провожу лето у бабушки, а вы с мамой работаете в две смены, чтобы мы могли купить дом. Такой же был план?

– Это был план А. – Папа кивнул. Потом взял со столешницы рекламный буклет летнего лагеря «Рекреация». – План Б, возможно, будет немножко другим.

3

Вар стоял на кухне, упершись лбом в сетчатую дверь. Он выстраивал свою защиту.

Если они считают, что он не может оставаться дома один, то он им объяснит: очень даже может. Ему совершенно, абсолютно нечего делать в этом летнем лагере. Лагерь – это примерно то же, что продлёнка, с бесплатным приложением в виде потницы и кучи всяких унижений.

Первый раз его упекли туда на каникулах после первого класса, это было жутко. «Ну что же ты? Надо быть со всеми», – сказала ему тогда вожатая-старшеклассница. «Я и так со всеми», – озадаченно ответил он. «Да нет, ты должен быть внутри группы. А ты снаружи».

Вар постарался увидеть ситуацию так, как её видела вожатая. Но, похоже, он видел её как-то по-другому. Он видел огромное пространство и в нём много-много детей. Он попытался объяснить: «Когда речь о людях, то снаружи – это часть внутри», – но вожатая так смеялась, что чуть не повалилась от смеха на другую вожатую, а Вар чувствовал, как у него пылает лицо.

Так он узнал, что место, которое он всегда считал самым правильным для наблюдения, – чуть поодаль, или «на сторожевой башне», как он стал представлять это себе позже, – оказывается, совершенно неправильное.

А когда Вар попробовал забыть неприятный эпизод, он узнал, какие жестокие шутки умеет подстраивать человеку память. Забыть-то можно всё что угодно – например, сам Вар в шесть лет мог запросто забыть причесаться, и точно так же запросто он мог забыть в школе свой ланчбокс; но когда специально стараешься стереть что-то из памяти, то чем сильнее стараешься, тем крепче оно впечатывается.

Остальные дети тоже ничего не забыли. Ярлык снаружи прилеплялся к нему каждое лето, год за годом, – невидимый, но неотвязный, как дурной запах; и Вара оставляли снаружи.

Что, кстати, его вполне устраивало. Зато он теперь всегда следил за тем, чтобы в присутствии взрослых казаться внутри. Ничего сложного на самом деле: для взрослых «быть вместе со всеми» означает быть там же, где и все, – чисто географически. Достаточно переместиться на несколько шагов вправо или влево – и ты уже там, где им надо.

Всё равно: больше в эту «Рекреацию» – ни ногой. Даже на недельку-другую, до возвращения в Сансет-Палмс.

Вот там он был по-настоящему счастлив. Бассейн, конечно, глубиной всего-то по макушку, а шириной – можно встать на середину и трогать противоположные стенки руками. Но стоит в него погрузиться – и тебе уже кажется, что всё на самом деле хорошо. Прямо очень хорошо. И почему-то сразу включается воображение. Пока Вар плавал в этом бассейне, у него появлялись десятки отличных идей. Сотни.

А вот ещё, даже лучше бассейна: когда он рассказал бабушке про свой доклад «Защита средневекового замка» и что он хочет построить модель замка, чтобы лучше представить, как там жили рыцари, она вдруг сказала: «Так возьми и построй. Прямо тут. – И обвела рукой обеденный стол. – Где обедать будем? Велика важность… Да хоть за разделочным столом».

А потом начались райские дни, когда он бродил по окрестностям и отыскивал подходящие материалы для замка. И счастливые вечера, когда он его строил. Конечно, он немного скучал по дому. Но что-то внутри него, что было стиснуто и зажато всю жизнь, расправилось там, в Сансет-Палмс.

Вар вышел на задний двор и огляделся: как бы убедить родителей, что он найдёт себе занятие на эту самую недельку-другую? Двор, ему показалось, виновато пожал плечами. «Мальчик обвёл глазами пустошь», – это был голос за кадром. Неслышный, естественно.

«Пустошь» – пожалуй, преувеличение, но не очень большое. Хозяин дома, мистер Шепард, был не из тех хозяев, которые готовы тратить деньги на благоустройство дворов, а родители Вара – не из тех родителей, которые готовы тратить время на стрижку газонов; поэтому двор стоял голый. Старый сарай, забитый хламом, оставшимся от предыдущих арендаторов (которые съехали десять лет назад), пара проржавелых шезлонгов да кривобокий складной садовый стол. И все они будто силились в последний раз глотнуть воздуха, пока сорняки не удушили их окончательно.

– Пустошь, – повторил он.

И вдруг понял: это же ровно то, что надо. Идеально.

Он сбежал с крыльца. Вот она – шикарная, гениальная идея, и даже не понадобился включающий воображение бассейн!

Когда в конце лета родители купят этот дом, то ведь и двор они тоже купят. Шезлонги можно разломать и пустить их на рыцарское снаряжение. Сарай сойдёт за тронный зал. Стол – почти что готовый подъёмный мост, только ножки отпилить. А никчёмная полоска никому не нужной земли сбоку от дома превратится в барбикон – внутренний двор замка, начинённый множеством смертоносных преград. Котлы с кипящим маслом… ладно, на худой конец можно обойтись и без котлов, но катапульта – это обязательно. Он вырежет в заборе зацепки для ног и научится брать высоту с разбега – точнее, брать крепостной вал приступом, вот как это называется. Этот последний мелькнувший образ был так хорош, что Вар прокрутил его ещё раз, добавив для верности рыцарский девиз: Выше голову, шире грудь, смело вперёд.

Вар уселся на край стола, потом откинулся на спину и стал смотреть в небо. Жалко, что он не родился в Средние века. Всё тогда было гораздо проще, особенно если ты рыцарь. У каждого рыцаря была книга с правилами – Рыцарский кодекс чести, там всё было ясно: Делай всегда то-то, не будь никогда таким-то. Если ты рыцарь, то тебе всё про себя понятно. Понятно, куда ты идёшь.

А сейчас Вар даже не был уверен, что он вообще куда-то идёт. Скорее – его несёт. Может быть, по течению.

Вот у мамы есть кодекс, как у рыцаря, – чёткий и ясный, и она всё время пытается приобщить к нему Вара. Например, она говорит: «Если ты не думаешь на три шага вперёд, значит, ты уже на четыре шага отстал». Хотя на самом деле это не правило, а головоломка – нет, честно, Вар понятия не имеет, как её распутать.

И у папы есть кодекс, но он весь состоит из каких-то спортивных высказываний, их тоже ещё попробуй расшифруй.

– Вар! – долетел папин голос из дверей кухни.

Голос был раздражённый – похоже, папа звал уже несколько раз. Вар вскочил.

– Ой, извини… Что?

– Быстро домой. Совещание игроков.

4

Мама сидела за обеденным столом, продолжая сжимать в руке телефон.

– Что?

Папа тоже сел, отодвинул третий стул, похлопал рукой по сиденью. Вар остался стоять.

– Что? – повторил он.

– После падения у бабушки перелом шейки бедра. Двойной перелом. Сразу на правом бедре и на левом. – Голос у мамы был бодрый и решительный, но звучал как-то непривычно, как будто не на той высоте. – Ей придётся заменить оба тазобедренных сустава.

– Заменить?! – В голове тупо пронеслись образы предметов, которые приходится время от времени заменять. Лампочки, батарейки, зубные щётки. Но тазобедренные суставы?

– Это такая операция. Сустав заменяют на искусственный. Но детям об этом незачем беспокоиться. – Мама с усилием улыбнулась, а потом вдруг быстро-быстро заморгала.

Тут окружающий мир слегка просел – будто вдруг вспомнил, что внутри он пустой. Мама собирается заплакать?

Папу, судя по его виду, мамино моргание ошарашило не меньше.

– Замена сустава – совершенно обычная операция, – включился он. – А бабушка у нас крута, ты же знаешь!

Вар чуть не прыснул. Вот именно, что крута: как закрутит какой-нибудь вопрос! («Просто она прямой человек», – объясняет мама.) Ещё и смотрит на тебя, ждёт ответа. У неё в гостях – они обычно приезжают в Сансет-Палмс по праздникам – чувствуешь себя как на военном параде: даже индейка на День благодарения, кажется, салютует, когда Велика-Важность проходит мимо. Вар даже чуточку её побаивался, честно говоря.

Но теперь, пожив у бабушки, он узнал её с совершенно другой стороны. Вместо того чтобы обратиться против него, бабушкина «крутизна» стала ему щитом – вот как с Королями-Близнецами.

– Я буду ей помогать, – сказал он. – Когда вернусь к ней на следующей неделе, буду делать всё-всё, что она скажет.

– Нет, – папа покачал головой, – чтобы восстановиться после двух операций, нужно гораздо больше времени. Так быстро она домой не вернётся. Возможно, ей придётся пробыть в больнице до конца лета… То есть…

Мама выпрямилась на стуле.

– Не волнуйся, Вар. Я уже спланировала твоё лето.

И мамино лицо при этих словах посветлело: планирование всегда заряжало её бодростью и энергией.

– Мам, ну пожалуйста, не надо… – попытался протестовать Вар. Все эти планы с графиками казались ему смоляной ямой, в которой так легко увязнуть.

– Я подброшу тебя в «Рекреацию» по дороге на работу. Домой вернёшься автобусом на три сорок пять. Да, обед возьмёшь с собой, они там кормят чем попало, мы за это не платим. Так, теперь выходные…

---