До встречи с начальством Алексей Николаевич успел повидаться со знаменитым журналистом Меньшиковым. Лучший публицист суворинского «Нового времени» мог привлечь общественное внимание к майкопским порядкам хлесткой статьей и был готов помогать. Все знали: «Новое время» – единственная газета, которую государь читал ежедневно… Сыщик рассказал Михаилу Осиповичу, что творится на Кубани. Меньшиков был ошарашен и несколько раз переспрашивал собеседника:

– Неужели это правда? Девяносто два процента участков у англичан? И они закрывают скважины? Куда же смотрят власти?

– Местные – в отчеты. Англичане платят арендную плату? Да, и вполне исправно. Больше ничего казаков не интересует.

– А столичные?

– Столичные не занимаются такими вещами. Делают вид, что это их не касается, пусть решают на местах. И еще есть подтекст…

Статский советник многозначительно замолчал. Журналист начал гадать:

– Ну? Опять наша извечная боязнь обидеть Альбион?

– Хуже. После подписания соглашения в тысяча девятьсот седьмом году англо-русская распря, которой почти сто лет, вроде бы прекратилась. Скоро начнется европейская война, и наши дипломаты надеются, что Лондон присоединится к союзу Парижа и Петербурга. Ради этого умозрительного шанса они готовы терпеть любые выходки англичан. Любые!

Лыков нахмурился и продолжил:

– Есть старая глупая идея, которой почему-то одержима русская дипломатия…

– Проливы? – сообразил Меньшиков.

– Именно. Сазонов^[6] надеется, что совместное участие в войне сблизит нас с британцами настолько, что они сжалятся над Россией и помогут нам изменить режим Проливов в свою пользу. Чтобы русские корабли, включая и военные, могли проходить в Средиземное море и обратно без согласия султана. По-моему, это утопия. Подданные короля не столь наивны. Они с легкостью будут воевать с германцами до последнего русского солдата и кормить Сазонова обещаниями. А попутно грабить майкопскую нефть, препятствовать нашему судоходству, подкармливать думскую оппозицию, раздувать панисламизм в Средней Азии. Давайте хотя бы нефть вернем, а?

– Давайте, Алексей Николаевич. Я могу оставить себе ваш доклад министру внутренних дел?

– Конечно.

– И сослаться в газете на ваши наблюдения, с указанием чина и должности?

– Вот тут не знаю, Михаил Осипович. Все ж таки я на коронной службе. Должен получить на это разрешение министра. Надеюсь повидаться с Петром Аркадьевичем накануне его отъезда в Киев и сразу же телефонирую вам, скажу, получил ли согласие.

Сыщик и журналист расстались вполне дружески. Ободренный чиновник поехал в родной департамент. Меньшиков – сильный союзник, хоть и не все его взгляды Лыков разделял. Например, на еврейский вопрос они смотрели по-разному, и угар национализма, присущий очеркисту, коробил Алексея Николаевича. Но тут уж не до белых манжет. Правительство демонстрировало наплевательское отношение к интересам страны. Трудно спорить с собственным начальством, будучи у него на службе… Вылететь в отставку Лыков не хотел. Жить-то будет на что, капитал накоплен. Но чем наполнить жизнь? Щук ловить в Ветлуге?

На Фонтанке, 16, статский советник первым делом направился к Зуеву. Директор Департамента полиции не обрадовался новости, что он пойдет на доклад к Курлову в сопровождении подчиненного. Шеф сильно не одобрял намерения Лыкова и всячески отговаривал его.

– Опять за старое? Сломишь себе голову на этом Майкопе, помяни мое слово. Твое дело какое? Ловить убийц и выполнять иные приказания начальства, – принялся брюзжать директор. – Зачем нарываешься?

– Так ведь гадит англичанка, Нил Петрович. И даже не стесняется, знает, что ей за это ничего не будет. Тошно смотреть.

– Ты сыщик! А не дипломат, прости господи… Если не поп, в рясу не лезь!

Зуев сложил перед собой руки и продолжил жалостливым голосом:

– Слышь, Алексей, ну отступи на сей раз. Плохо это для тебя кончится.

– Мстить, что ли, они мне будут? В русском государстве русскому чиновнику, почти что генералу? Замучатся.

– А ты не знаешь, насколько хватит британских возможностей. В случае чего, наши с Певческого моста^[7] легко променяют тебя на какую-нибудь пустую подачку от Уайтхолла.

Лыков возразил:

– Проделки в Майкопе – дело рук не Уайтхолла, там частная инициатива нефтепромышленников. Не настолько они сильны здесь, в Петербурге. Просто нувориши, богатенькие и зазнавшиеся. Британскому правительству до таких нет дела. Я их парламентера в екатеринодарской гостинице с лестницы спустил, так он даже в полицию не обратился.

Зуев сокрушенно покачал головой:

– Это ты зазнался! А если бы парламентер жалобу подал мировому?

– Не подал и не подаст, – убежденно парировал статский советник. – Потому как дело темное, свету не терпит. Так что… бери меня на прием и не скрипи.

В результате ровно в шесть пополудни два советника – тайный и статский – вошли в кабинет Курлова. Тот поднял голову и сразу скривился:

– Опять про Майкоп пришли говорить? И охота вам…

– Павел Григорьевич, – начал Зуев, – я полностью разделяю ваше мнение. Но Лыков настаивает. А он имеет такие заслуги по своей предыдущей службе, что я не могу ему отказать. Точнее, могу, но не хочу.

Нынешним вечером Курлову с Зуевым предстояла очередная аудиенция у Столыпина. Петр Аркадьевич занимал одновременно две должности: премьер-министра и министра внутренних дел. В последнем качестве он дважды в неделю принимал доклады по Департаменту полиции, важнейшему в структуре государственного управления. Доклады эти делал Зуев, но обязательно в присутствии Курлова как заведующего полицией. Столыпин не терпел плохих докладов, и товарищ министра хотел тщательно подготовиться. А тут вопрос, не относящийся к делу. Однако генерал-лейтенант тоже не мог игнорировать настойчивое желание Алексея Николаевича. Как-никак чиновник особых поручений МВД в пятом классе, уважаемый человек, известный всему служилому Петербургу.

– Ну, что вы хотите? – пробурчал Курлов. – Попасть к премьеру? Знаете ведь, что он послезавтра уезжает в Киев. Ему не до вас, понимаете?

– Понимаю, ваше превосходительство, – сдержанно ответил Лыков. – Но настаиваю на своей просьбе.

Товарищ министра вздохнул, покосился на Зуева, словно хотел сказать: ну и подчиненные у тебя, старый гриб… Помолчал секунду и кивнул на дверь:

– Хорошо. Идите к Сенько-Поповскому и прикажите от моего имени записать вас на прием к Столыпину.

– Благодарю! – по-военному щелкнул каблуками статский советник и вышел.

Утром следующего дня он маялся в приемной премьер-министра. После покушения на Аптекарском острове в 1906 году, едва не стоившего Петру Аркадьевичу жизни, тот несколько месяцев скрывался от бомбистов в Зимнем дворце. Потом переехал на правительственную дачу на Елагином острове. Но волну террора удалось остановить, и вот уже второй год премьер квартировал на Фонтанке, 16. Так что идти сыщику пришлось недалеко, в соседний подъезд. Однако тут он застрял накрепко. Накануне отлучки Столыпина к нему хотел попасть чуть ли не весь ареопаг. Перед статским советником сновали директора департаментов, министры, иностранные посланники и высшие духовные лица. Просидев в углу два с половиной часа, Алексей Николаевич начал ходить по огромной приемной, пытаясь привлечь к себе внимание личного секретаря премьера коллежского советника Граве. Но тот игнорировал маневры сыщика. Тогда Лыков отловил в толпе подполковника Отдельного корпуса жандармов Пиранга. Пиранг отвечал за охрану Столыпина и выполнял часть секретарских функций. По роду службы жандарм и полицейский чиновник были хорошо знакомы.

– Помогите попасть к шефу, Ричард Юльевич! Кажется, я высидел положенный ритуалом срок.

– Сейчас выйдет Сазонов, и я вас запущу, – ответил подполковник. – Только вы, пожалуйста, быстро. А то следом очередь Кассо^[8], а он сами знаете какой… Вспыльчивый бессарабец!

На этих словах дверь распахнулась, и на пороге появился министр иностранных дел. Он явно был чем-то расстроен. Пиранг шмыгнул в кабинет, через полминуты, высунувшись в приемную, поманил сыщика пальцем. Тот торопливо сунулся следом.

– Здравствуйте, ваше высокопревосходительство. Благодарю за потраченное время, я понимаю, что оно у вас на вес золота.

Столыпин, постаревший и какой-то поблекший, посмотрел на посетителя и кивнул на стул:

– Садитесь, Алексей Николаевич. Скоро у меня этого времени будет полно. И цениться оно станет на вес чугуна, а не золота.

В голосе премьера прозвучала горечь. Лыков подобрался. Слухи, что дни Столыпина на премьерской должности сочтены, ходили по Петербургу уже давно. Неужели все так плохо? И кого тогда просить о помощи? Уходящему с поста сановнику точно не до Майкопа. Однако деваться было некуда, и сыщик сжато отрапортовал о ситуации в Кубанской области, не забыв при этом сослаться на мнение военных. Статс-секретарь слушал вполуха, и Алексей Николаевич понял, что на него опереться не удастся. Все же он договорил до конца и закончил просьбой взять вопрос с Майкопским месторождением под свой контроль. Чтобы вернуть его отечественному капиталу и тем обеспечить потребности армии и флота в нефтепродуктах.

– Значит, девяносто два процента всех участков переданы англичанам? – переспросил премьер.