– Постоянно удивляюсь, почему ты не засох на трусах отца, – вздохнув, говорит Рэн, вновь заостряя внимание на мне: – Как мы будем выживать несколько лет с ним?

– С трудом, – смеюсь я, поднимаясь с кровати.

– Мне понадобятся сильные успокоительные. Много успокоительных. Я должен видеть его на учёбе, тренировках и тут. За что? Объясни.

– Забей.

– Жизнь превращается в ад.

– Надеюсь, ты тоже запомнил, какая дверь твоя, – констатирую я. – Ни один из вас не должен быть в моей кровати. Особенно голый и не один.

– Принимается, – кивает Рэн.

Наша тройка плетётся к кафе, которое успел проверить Рэн. За эти несколько минут, я успеваю практически выплюнуть гланды и лёгкие, потому что Картер решил нести всякую чушь и рассказать, как добрался на автобусе со всеми тонкостями. Со сменой пассажира, которые занимали соседнее кресло от него, а таких было трое, его сопровождала новая история. Первый оставил следы слюней так, что можно было решить, будто он обмочился в пути. Второй трепался о том, как ищет своё пристанище, спасаясь от ревнивой жены, готовой сделать из его головы летающую тарелку. Третий морочил голову о том, как ему добраться до тех городов, о которых Картер даже не слышал. Из всей этой поездки он сделал только один вывод: притворяться мёртвым в любой непонятной ситуации. В конце концов, его история завершается тогда, когда к нам подходит девушка, чтобы принять заказ.

Карамельные волосы собраны в пучок на макушке, лёгкие завитки на кончиках играючи качаются из стороны в сторону, когда она перечисляет заказ, смотря на каждого из нас. Всё это время, нас сопровождает приглушённый смех за её спиной, намекающий и даже требующий внимание к себе. Словно привыкшая к подобной атмосфере, наша официантка не сбивается. Благодаря розовому оттенку платья, которое является формой заведения, её щеки кажутся такими же румяными. Губы в форме сердечка едва приоткрыты, когда она поднимает голову и окидывает нас быстрым взглядом. Приятный голос, в котором нет толики смущения и кокетства. Чаще всего, я сталкивался с тем, что девушки волшебным образом меняли голос на какой-то конфетно-писклявый, начинали краснеть и переминается с ноги на ногу, в чём не было нужды. Это глупо.

– Пятнадцать минут, – сообщает она.

– Хорошо, – говорит Рэн, и она уходит, оставляя после себя приятный аромат духов.

Не спешу смотреть ей вслед, убираю меню в сторону и чувствую пристальное внимание, словно являюсь предметом для слежки. Предполагая, что это именно тот взгляд, который принадлежит девушке, принявшей заказ, я ошибаюсь. Краем глаза замечаю, что она вовсе отсутствует в зале. Дело в другом. Девчонки за соседним столиком смотрят в нашу сторону довольно недвусмысленно. И, конечно, улыбка моментально расцветает на лице Картера.

– О, да ладно? Уже? – страдальчески тянет Рэн. – Дай хотя бы день жизни.

– Вы могли бы прогуляться, – довольно улыбается он. – Посмотрите город, все дела.

– Может, лучше прогуляешься ты?

– Я обеспечен на три дня.

– Меня это мало заботит.

– Я мог бы поделиться, – предлагает парень, играя бровями. – Их трое, нас трое. Совпадение?

– Вали к ним.

Склонившись над столиком, Картер не скрывает озорства и того удовольствия, с которым издевается над Рэном каждый раз. Мне остаётся быть связующим звеном между ними, но вряд ли горжусь подобным положением. Меня он выводит ещё больше. Я привык к слишком пылкому желанию, которое льётся через край у Картера. Но, честно признаться, первый день тоже хотелось бы выспаться в тишине. Тем более завтрашняя тренировка назначена на шесть утра, а в пять я уже должен быть на ногах.

– Помните, что я предлагал, – говорит Картер, поднимаясь на ноги.

– Свали, – морщится Рэн.

Падаю на спинку диванчика и качаю головой. Не приходится даже поворачивать голову, чтобы понять причину глупого смеха за соседним столиком, к которому унесли ноги одного из нас.

– Почему они выбрали нас? – спрашивает Рэн.

– Кто именно? Девчонки?

– Приёмная и тренер. Почему с нами, к примеру, не Дик или Йен?

– Ты сам знаешь, почему.

– Почему они такие кривоногие?

Смеюсь, вспоминая бывших товарищей по команде. На самом деле, если поставить Картера, Йена и Дика в одну полоску, первый всегда будет выделяться. Не трудно признать и увидеть его превосходство. Он, кажется, родился на льду. И благодаря своей сладкой внешности, где чёрные волосы сочетаются с небесно-голубыми глазами, завоёвывает внимание женского пола в два счёта, кстати, мужское тоже. Между нами небольшая разница в росте, и она не особо заметна, отличаясь лишь несколькими дюймами. Плюсом ко внешнему фантику и телосложение, чем, безусловно, гордится Картер, восхваляясь мышцами и позволяя всем потрогать себя.

– У тебя хотя бы был выбор, – устало выдыхает Рэн.

– У тебя он тоже был.

– Нет, отец с детства решил, что я должен реализовать его мечты и стать хоккеистом. Ему повезло, что мне понравилось.

– Возможно, в планах отца я тоже должен был стать боксёром.

– Вряд ли, ты сейчас тут, а не на ринге.

– Какая уже разница? – говорю я. – В любом случае, мы тут. Нас выбрали из двадцати человек. Это говорит о том, что мы ценнее и перспективнее.

Рэн проводит рукой по русым волосам, словно находится в неком отчаянье.

– Я оставил Лору.

– К этому всё шло, начиная с середины года.

– И в итоге дошло только к концу года. Я всё ещё думаю, что всё могло быть иначе, оставшись я в Миннесоте. Она поехала туда из-за меня. Мы даже не успели толком закончить первый курс. Это какой-то бред: не взять на первом, а вытягивать и переводить на втором. Я мог быть с ней.

– Цепляясь за мертвое?

– Она понимала, что всё грядёт к концу.

– Может, по другим причинам? – предполагаю я. – За год у неё поменялись интересы, как вариант.

– Я являюсь интересом? – выгнув бровь, хмурится Рэн.

– По-моему, и такое бывает. Вы повзрослели. Мы давно не в десятом классе и не на первом курсе.

– Только перешли на второй, – констатирует он. – Прошла всего лишь пара месяцев.

– И что?

– И я всё равно скучаю.

– Это привычка и привязанность. Ты просто привык.

– Время покажет, – кивает Рэн, дав понять, что хочет завершить этот разговор.

На самом деле, я мог бы сказать другое, но предпочитаю в таких ситуациях молчать. Я знаю, что она уже начала его забыть, об этом говорят последние фотографии. Я не отношусь к числу тех, кто скажет, и тех, кто промолчит. Я предпочитаю не знать, так проще. Это не моё дело, я ненавижу хранить чужие тайны, хотя могу. Это словно обязанность, к которой тебя добровольно принудительно склоняют. Эти ситуации спорны, напоминают палку двух концов. Скажешь – можешь остаться виноватым; не скажешь – тоже останешься виноватым. Именно по этим двум причинам, я закрываю глаза и не сую нос в чужие отношения. Всё вылезет боком.

Девушка слабо, но вежливо улыбается нам, когда приносит тарелки с заказами. И когда она хочет поставить на стол третью, Рэн указывает на Картера и его мини фан-клуб.

– Можете отнести туда.

– Эм, – с долей замешательства, она оглядывается за спину, после чего согласно кивает. – Хорошо.

Но Рэн не позволяет ей уйти слишком быстро, задержав новой просьбой:

– И попросите его не возвращаться в квартиру, либо же сделать это в одиночестве.

– Простите, но я не могу.

– Я дам двойные чаевые.

– Я всё равно не могу.

Её обеспокоенные карие глаза встречаются с моими.

– Он шутит, – говорю я.

Несколько секунд помедлив, она кивает и шагает к соседнему столику, а я заворачиваю голову, смотря ей вслед. Она достаточно высокая, но всё равно не выше меня, возможно, по подбородок. Взгляд спускается к талии, которую огибает пояс платья, повязанный в бабочку. И я вновь поднимаюсь выше, а именно к густым волосам. Под ярким светом, они, теперь уже, кажутся медовым оттенком.

– Даже не думай об этом, – парирует Рэн.

– Что? – смеюсь я, поворачиваясь к нему.

– К тебе это тоже относится, завтра будет худший день, если нам достался кто-то вроде майора Пэйна.

– Успокойся, я просто убедился.

– Да, я вижу.

– Не будь занудой, – улыбаюсь, отрезая кусочек стейка. – Как бы ты не перенял повадки Картера.

– Мне должна прилететь шайба и клюшка в лоб одновременно.

Жму плечами и принимаюсь за ужин.

Сразу ощущаю изменения, волна некого дисбаланса накатывает в ту же секунду, как только глаза находят циферблат на запястье. Обычно, в такое время я ужинал с семьей в её полном составе благодаря воскресенью, которое мама давно зарекомендовала, как семейный день. Скорей всего, за столом сейчас есть все, кроме меня. Это нагнетает тоску и загоняет в клетку с мыслями. Я прекрасно понимал, что означает не просто расстояние, а другая страна, но не мог ничего изменить. Добиваться и желать чего-то, чтобы отказаться в последний момент – не в моём характере.

---