Мама умерла в тот день, когда Алекс получил аттестат о среднем образовании, прямо на торжественной церемонии в актовом зале. Раскрыла, прослезилась и сползла с кресла на пол. Оторвавшийся от стенки вены тромб, закупорил сосуд в мозгу. У отца-папаши в то время уже был торговый центр «Савелий плаза» и две бензоколонки «Савва плюс». Над названием «Савелий плаза» втихаря посмеивался весь Братск – уж больно не сочеталось старинное русское имя с модным заграничным словом. Да и «Савва плюс» тоже звучало странно. Плюс что? Люди, заправляясь, шутили: «Савве плюс – карману минус». Была бы возможность, отец и Братск в Савельевск переименовал бы, да руки коротки, точнее – денег на такое дело не хватало.

Узнав о смерти матери от сарафанного радио (слухи по Братску разносятся мгновенно), отец организовал похороны, пристойные, но без роскоши и позаботился о будущем Алекса – устроил его учеником в ювелирную мастерскую. Профессию отец выбрал сам, не спрашивая сына о его предпочтениях.

– Ремесло хорошее, хлебное и чистое, это не на стройке лопатой махать, – сказал он.

Ага – хорошее и чистое! Как бы не так! Постоянно дышишь кислотными парами, от неудобного положения спина к вечеру деревенеет (и это в двадцать с небольшим, а что будет в сорок?), да и насчет «хлебного» отец-папаша сильно преувеличил. С голоду, конечно, не помрешь, но и не разбогатеешь. И перспективы никакой, потому что нет диплома. Обучение в мастерской на лично-договорных началах, дает только знания, а не «корочки». А без «корочек» никуда не продвинешься, так и будешь всю жизнь цепочки чинить и кольца полировать. И вообще, ювелирное дело Алексу не нравилось. Ему хотелось чего-то большего, например – стать врачом или юристом. Если бы отец спросил… Но он не спросил.

Пока Алекс учился ремеслу, отец выдавал ему «стипендию», довольно скромную, но рачительный Алекс ухитрялся понемногу откладывать из этих денег «на черный день». Мать приучила, что без заначки жить нельзя, мало ли что случится, а занять всегда не у кого. Во время службы в армии стипендия сократилась до двух тысяч в месяц. Большего по мнению отца солдату и не требовалось – он же на полном государственном обеспечении. После демобилизации Алекс получил в подарок навороченную мобилу (не иначе как Саньку купили, а ему не понравилась) и отцовское напутствие: «Живи правильно!». Дальше общение с родителем перешло в режим редких ресторанных встреч, сопровождавшихся мелкими унизительными подачками. Посетители мастерской, узнав от чрезмерно болтливых коллег о том, что Алекс сын «того самого» Савелия, округляли глаза и недоверчиво качали головами – не может быть! А одна неплохо сохранившаяся дамочка постбальзаковского возраста спросила:

– Это у вас хобби такое, да? Вы здесь сидите, потому что вам нравится с золотом и камнями работать?

– Очень нравится, – ответил Алекс, мысленно посылая по известному адресу и дамочку, и все золото мира вместе с камнями и отца-папашу вместе с его сукой-женой и сыном-придурком.

Ярлык «суки» Светлане прилепила мать. Сам Алекс с ней никогда не общался, только видел несколько раз издалека. Что же касается брата, то как можно назвать взрослого парня, который способен на глазах у людей купаться нагишом в фонтане в компании таких же балбесов? Алекс наблюдал эту картину собственными глазами. Узнать братца было несложно – как будто на себя самого смотришь. Отец-папаша по натуре был однолюбом. Его вторая жена походила на первую и лицом, и цветом волос, и фигурой. Дети, рожденные от двух внешне схожих женщин и одного и того же мужчины, закономерно должны иметь много сходства, но в данном случае сходство было настолько выраженным, что Алекса и Санька можно было принять за двойняшек. Все одинаковое, разве что носы разные – у Алекса прямой классический, а у Санька чуть курносый, да спереди у него вихорок, про который в народе говорят «будто корова лизнула». А в остальном – ну просто клоны Николая Савельевича Бушмакина, широко известного под прозвищем «Савелий».

Но сходство между братьями было только внешнее, а во всем остальном – две огромные разницы. Младший сын будто сыр в масле катался, ни в чем отказу не знал, жил в центре, по городу разъезжал на дорогом автомобиле, а старший обитал в непрестижной Осиновке, которую в народе за отдаленность и бывший поселковый статус называют «Зажопинском». Передвигался старший сын на автобусах или велосипеде, такси позволял себе в особых случаях, например – когда нужно было отвезти клиенту особо ценный заказ. Старшему сыну отец-папаша даже диплом выправить пожадился, а младшего пристроил в медицинский, а после – в ординатуру. И жил Санек в Иркутске явно не в общежитии, а в снятой квартире, на всем готовом. Курьерить, чтобы свести концы с концами ему не приходилось, потому что его концы давно были сведены могучими отцовскими руками. Такая вот дисхренация наблюдалась между братьями.

Не то, чтобы Алексу было завидно. Он вообще никому никогда не завидовал, поскольку понимал, что завидовать бессмысленно – никаких благ от этого не прибавляется. Но вот обида грызла, причем – основательно. Почему одному все, а другому – кукиш с маслом? Чем он виноват? Разве он не такой же сын своего отца? Разве он просил, чтобы его родили? Нет, по рассказам матери отец-папаша просто с ума сходил при мысли о наследнике и ужасно хотел, чтобы родился мальчик. Сначала хотел, а потом перехотел… Можно же, в конце концов, выстроить отношения иначе и принимать больше участия в жизни сына. Спрашивать о делах, давать мудрые советы, приглашать в гости домой, устроить на хорошую работу, которую в Братске без связей хрен найдешь… Ну а если деньгами захочется помочь, то надо это делать уважительно – не смятые купюры в карман совать, как халдею, а сказать по-человечески: «Хочу помочь тебе сын, поскольку ты – моя родная кровь»…

На свое двадцатипятилетие Алекс запланировал роскошную программу – поход по северному нетуристическому побережью Байкала в компании одной симпатичной особы, которая… Впрочем, нет смысла про нее рассказывать, поскольку накануне отъезда они разругались насмерть по совершенно пустячному поводу. Пока Алекс шел от подруги домой и размышлял, что ему делать – ехать одному или отложить поход до весны, мобильный в кармане заухал криком филина (такой сигнал был установлен для отцовских звонков).

– Здравствуй, сына! – сказал отец с неожиданной теплотой в голосе. – Пока не поздравляю, ведь заранее нельзя, но уже начал отмечать твой юбилей. А завтра хотелось бы отметить его в узком семейном кругу…

Отец далеко не каждый год поздравлял Алекса с днем рождения, чаще забывал и вручая при следующей встрече очередную «дачку», говорил: «с прошедшим тебя». А если и вспоминал, то поздравлял коротко, по телефону своей любимой дурацкой присказкой: «Хэппи бездей ту ю, верти все на х. ю!». А тут вдруг – отметить в узком семейном кругу! Неужто в гости пригласит?

Насчет приглашения в гости Алекс ошибся – отец сказал, что забронировал стол в ресторане «Венеция». Этот ресторан открылся совсем недавно, но сразу же прославился на весь Братск своими ценами. Стакан воды без газа – пятьсот рублей, чашка эспрессо – восемьсот пятьдесят, порция солянки по-строгановски (что за чудо?) – две с половиной тысячи… Народная молва предрекала «Венеции» быстрое разорение, а там, оказывается, столы заранее бронировать надо. А вот насчет семейного круга отец не преувеличил, сказал, что придет «со Светулькиным и Саней». Алекс от изумления чуть не телефон выронил. Хотелось спросить: «а им-то моя днюха каким боком упала?», но это было бы невежливо. Впрочем, отец сразу же объяснил все сам.

– Мне не очень нравится, что мои сыновья чужие друг другу и я хотел бы это исправить, – сказал он виноватым голосом. – Лучше поздно, чем никогда. У меня же ближе вас с Саней никого нет…

Если бы сейчас перед Алексом приземлилась бы летающая тарелка, а из нее вышел бы живой Джон Леннон и спел «Как упоительны в России вечера», то он удивился бы меньше. Подумать только – какие сантименты на старости лет! Умереть – не встать! С чего бы это?

– Бать, а как у тебя со здоровьем? – осторожно спросил Алекс.

В кино разительные перемены в людях часто вызывала смертельная болезнь или какое-то иное предчувствие близкого конца.

– Со здоровьем все в полном порядке! – бодро ответил отец. – Сам не жалуюсь и дамы мои тоже. У меня на душе как-то тоскливо, но об этом лучше поговорить при встрече. Короче завтра в половине седьмого будь готов и жди сигнала.

– Какого сигнала? – не понял Алекс.

– Автомобильного, какого же еще? – удивился отец. – Я за тобой машину пришлю. Пока!

Примерно полчаса потребовалось Алексу для того, чтобы осмыслить произошедшее. Посмотрев на ситуацию с разных сторон, он пришел к выводу, что прилив родственных чувств у отца-папаши вызвал какой-нибудь особо забористый коньячок. Он же сам сказал, что уже начал праздновать день рождения Алекса. Напендюрился в стельку и распустил сопли. А завтра с утра сам передумает или Светлана ему объяснит, что она не собирается отмечать «чей-то там» день рождения и ему не советует. Или Санек спросит: «батя, ты что – охренел?». Короче говоря, никаких посиделок в «Венеции» не будет, лучше не раскатывать губы, чтобы потом не было бы мучительно больно.

---