Мужчина подошёл опасно близко, отвернул край одеяла и нагнулся так, что я почувствовала чужое дыхание на своей (точнее чужой) щеке, и приготовилась уже закричать, как дверь в палату с грохотом распахнулась и раздался голос от которого я сразу «проснулась» и испуганно взвилась на кровати.

– Профессор Элшар, что вы здесь делаете? – На пороге стоял ещё один мужчина. Выше того, что в полупоклоне согнулся над моей кроватью, и определённо старше. Лицо не выглядело таким холёным, но и отталкивающим его сложно было назвать. Только полыхающий золотом взгляд всю привлекательность сводил на нет. И полыхал он отнюдь не в переносном смысле, а в самом прямом.

– Г-г-г-господин ректор, – испуганно проблеял тот, кого назвали Элшаром, и едва не рухнул на колени, но, видимо, вовремя вспомнил, что такая реакция не совсем уместна, и выпрямился во весь рост, да ещё плечи расправил, явно пытаясь выглядеть чуть объёмнее того, что было дано от природы.

– Я задал вопрос! – Громыхнул господин ректор, только смотрел он в это время почему-то не на мужчину, а на меня.

Так и хотелось робко вставить, что вообще-то я тут болею. Наверное. Словом, лежу я тут и никого не трогаю, и нечего на меня так зыркать.

Но промолчала. Мама всегда говорила – когда девочки дерутся, лучше не лезь, а то зашибут. Я и не полезла никуда. Пусть голова на плечах и не совсем моя, но умные мысли-то в ней мне принадлежат.

– Я… Я… Я… – заикаясь и вновь съёживаясь в размерах пробормотал профессор Элшар, и, наконец, в его голову залетела светлая мысль, по крайней мере, он подумал, что она вполне себе светлая. – Я пришёл проведать мисс Элену, мне сказали, что ей сегодня на лекциях стало плохо.

Под конец фразы он и сам понял, что не прокатит такая отмазка.

Тот, который ректор, спрятал руки в карманы (видимо, опасаясь этими самыми руками придушить не состоявшего лжеца), и вальяжно облокотился о косяк двери.

– Через окно? – аккуратные брови взлетели вверх в притворном удивлении.

– Что? – совсем стушевался Элшар.

– Через окно, говорю, пришли проведать? – явно забавляясь над беднягой уточнил господин ректор.

– Да, – закивал болванчиком герой-любовник, но тут же спохватился и выдал: – Я не смог, не знал… Я…

– Ясно, – обманчиво-спокойно отчеканил его начальник, да и мой, судя по всему, тоже. Он поправил ворот рубашки, опять же, подозреваю только для того, чтобы хоть чем-то занять руки и отошёл от двери, явно намекая Элшару на выход. – Как видите, с мисс Эленой всё в порядке, и в столь поздний час, уверен, она желает отдохнуть.

Последнее он произнёс с нажимом и я, понятное дело, принялась истово кивать в знак подтверждения. Желаю и ещё как, можно сказать изнываю от нетерпения, аки путник в пустыне от жажды! Но проронить хоть слово так и не отважилась. Молчание, оно всё же во все времена и во всех вселенных (тут я просто-таки уверена) на вес золота. Глядишь, за проявленное благоразумие судьба расщедрится и отсыплет мне мешочек, другой.

Элшару возразить было нечего, да и, похоже, до него тоже дошло, что придумай он ещё хоть какую-то отговорку, ректор не сдержится и размажет его по стенке. Правда, когда он вышел и я осознала, что осталась наедине с разъярённым мужчиной, мне захотелось позорно проблеять: «Вернись ко мне, я всё прощу!»

Но было поздно. Ректор дёрнул головой, ослабил галстук и направился прямиком ко мне…

Чем ближе он подходил, тем сильнее я вжимала голову в плечи, будто это могло помочь избежать встречи с этим рычащим и жутко недовольным индивидом.

Остановился у самой кровати, окинул меня презрительным взглядом и брезгливо процедил:

– Мисс Элена, мне кажется, в прошлый раз я ясно выразился, что отношения между преподавателями в стенах моей, – тут он особенно выделил слово, – академии недопустимы. Неужели вы не расслышали? Или недопоняли? Что мне нужно сделать, чтобы донести до вас простые правила?

Сказать мне было нечего, потому что как бы это не было парадоксально, а я была согласна с ним на все сто. Не про отношения на рабочем месте в целом, а в том, что Элене стоило бы выбирать кандидата для брачных игрищ с большим тщанием. Но ответа от меня ждали, и смотрели при этом так угрожающе алчно, что мне вдруг показалось – ещё мгновение и меня попросту покусают.

– Такого больше не повторится, – произнесла тихо и, невинно хлопнув ресницами, глазки в пол опустила, прям как самая примерная воспитанница института благородных девиц. Не то, чтобы я рассчитывала на помилование от этого злюки, но чётко знала, как следует вести себя с разгневанным начальством. Особенно с таким, которое рычит и злиться без особой на то причины.

Ректор замер, кажется, даже дыхание затаил и мне пришлось поднять взгляд, чтобы увидеть безумно удивлённую физиономию. По всей видимости, мужчина прежде никогда не слышал подобного вовсе, или не слышал от конкретно этой подчинённой.

Он набрал в грудь воздуха, да так ничего и не сказал, лишь развернулся и быстро скрылся за дверью. Вот и что это сейчас было?

Я была совсем не против, чтобы меня оставили одну, но как-то слишком быстро сдулся этот бешеный енот. Через минуту в дверь заглянула медсестра и недовольно покачав головой, потушила светильник в комнате. Я же планировала хорошенько подумать обо всём произошедшем, определиться с тактикой поведения, да только уснула быстрее, чем в голову прилетела хоть одна путная мысль.

Вот только сон был не совсем обычным. Я оказалась в каком-то кабинете, заваленном кипами папок и бумаг, а за столом, утопая во всём этом богатстве сидел маленький сгорбленный человечек с лавровым венком на голове. Сидел и старательно выводил что-то на светлом листе, скрипя от усердия стержнем старомодного пера.

Глава 2
О том, что жалость – дело неблагодарное

Моё появление странный человек не заметил и продолжал корпеть над работой, я же не знала, как поступить.

– К-хм, – кашлянула, наконец, желая привлечь внимание.

Сморщенное морщинистое лицо принадлежало видавшему виды старику. Он поправил оправу очков и съехавший на бок лавровый венец и скупо улыбнулся.

– А-а-а, новенькая, – удивлённым, в отличие от меня, он не выглядел, – Вам нужно заполнить форму шестьдесят три, потом отнести её на подпись в отдел перемещений, а потом можете быть свободны.

Чем больше он говорил, тем сильнее мои глаза вылезали из орбит (наконец-то, за всю свою жизнь, я поняла, что такое вообще возможно). Старик протянул мне подозрительно светящийся листок, но брать я его не собиралась. Они совсем тут что ли? Или это у меня кукушка поехала? Скорее второе, раз мне такая ерунда мерещится – с новым телом, несостоявшимся любовником оного и рычащим ректором какой-то там академии.

Лицо старик опустил и уже даже принялся вновь карябать пером, но видя моё бездействие оторвался от, непременно, важного занятия и возмущённо так пропищал:

– Милочка, вы чего застыли? У меня дел и без вас невпроворот!

И тут меня прорвало… Я, вообще-то, человек спокойный, и чтобы вывести меня из равновесия нужно сильно постараться, но этому дядечке в непонятном сне, который точно не сон, это удалось.

– Да вы совсем что ли, с дуба рухнули? Какая форма? Какой отдел перемещений? Я знать хочу, как здесь, непонятно где, оказалась, а ещё лучше не знать ничего и проснуться в своей родной кроватке, и в своей родной квартире!

Под конец я трясла обеими руками перед лицом ошалевшего клерка и готова была применить словарный запас, который считается не цензурным, но вовремя остановилась, тяжело дыша и ожидая положительного решения в сложившейся ситуации.

– Постойте, – пробормотал старик, бледнея до состояния покойника, – как это вы не знаете? Вы же сами, вы…

Тут он засуетился, достал из стопки одну из папок и принялся истово листать её, потом победно выкрикнул: «Вот же!», и сунул под нос мне с приказом:

– Читайте!

Я и прочитала. На белой сияющей бумаге значилось:

«Сим договором подтверждаем желание обоих сторон (Элены Гразлес и Елены Митянкиной) о добровольном перемещении душ».

Сам договор я читать не стала, потому что перед глазами отпечаталось «Елены МитЯнкиной», но у меня ведь фамилия МитИнкина!

– Ну, убедились? Вы же сами согласие дали, а теперь тут машете руками передо мной! Зачем путать меня, милочка? Конечно, переход не очень влияет на общую работу организма, но чтоб мозг отказал, это в моей практике впервые!

– Стоп! – зажмурилась, и пальцами сжала виски. Нет, ну такое конечно случается, из-за одной буковки могут потерять документы какие-нибудь, или налог прислать не по тому адресу, но, чтобы тут… О высших силах я была всё же лучшего мнения! – Я Елена, всё правильно, но не МитЯнкина, а МитИнкина!

Старик открыл было рот, чтобы вновь разразиться обличающими словами, но так и закрыл его, ничего не сказав. Потом резко развернул папку к себе, прочитал написанное, потом ещё раз и ещё, и так бы продолжалось бесконечно, если бы я не окликнула его.

– Видите, это недоразумение, верните меня домой, пожалуйста, и сделайте так, чтобы я всё забыла, и мы в расчёте.

Мысль о возвращении домой мне так понравилась, что я даже задышала свободнее и улыбнулась счастливо.

В такие вот моменты и начинаешь ценить пресноту собственной жизни!

---