Наташа любила это чувство – предвкушение праздника, когда новогодний дух будто витал в воздухе. С антресолей доставали запылившуюся елку. Собирать ее выпадало детям, на это их священное право никто не мог посягать. Из коробки доставали игрушки тончайшего стекла, бережно обернутые в вату – вы помните их? Шишки, подернутые изморозью, полупрозрачные сосульки – внутрь можно было положить дождик, чтоб блеску было еще больше, шарики, сделанные будто из чистого волшебства.

В доме стоял тонкий аромат яблок – их покупали «на праздник», детям под страхом самых ужасных наказаний запрещали их таскать, но кто же слушался этих запретов! Мама прятала коробку, но неизбалованные лакомствами дети ее все равно находили – по запаху.

На праздник Наташа любила забираться под стол, сидеть там и слушать взрослые разговоры. А когда все шли танцевать, она перебиралась под елку. Мамины глаза сияли, будто драгоценные бусины, пахло сгоревшими бенгальскими огнями и мандаринами, и это все было счастьем.

Потом Новый год стал другим. Волшебства становилось все меньше. Мамины глаза уже не сияли, а смотрели устало и даже зло. Настали трудные времена, те самые девяностые, когда денег все время не хватало, за гуманитарной помощью с чечевицей и мукой выстраивались очереди. Отец все чаще стал выпивать. Перед праздниками Наташа чувствовала растущее мамино раздражение как грозу. Новый год нравился ей все меньше. К 20 годам у нее оставалась одна мечта – просто лечь в кровать 31 декабря и проспать ночь напролет, чтоб проснуться, а все уже закончилось.

Ее в этом празднике теперь бесило все: мельтешащие гирлянды, которые появлялись на улицах еще в ноябре, назойливые рождественские мелодии – от них даже наушники не спасали, суета с подарками, бесконечные призывы что-нибудь купить и кого-нибудь осчастливить, фальшивые улыбки телеведущих, в которых искренности было не больше, чем в тухлой селедке.

Однако каждый год Наташа старательно создавала настроение: она еще помнила, как любила Новый год, и хотела, чтоб ее дочка тоже знала, каким волшебным может быть праздник. Наташа наряжала елку, придумывала костюмы и сочиняла квесты для поиска подарков, готовила вкусности и устраивала сюрпризы. Но все шло наперекосяк. То мужу не понравится, каким тоном она отвечала на поздравления коллеги – мол, слишком уж щебетала, слишком была мила, то свекровь морщила нос – не того размера кубики картошки в оливье. Итог был один: за пару часов до боя курантов Наташа сидела в ванной и горько рыдала. Брала себя в руки, выходила, смеялась, целовала дочку, запускала вместе с ней фейерверк с балкона, потом укладывала ее спать, ложилась сама – на душе не было ничего, кроме усталости и недоумения. Хорошо хоть мама этого не видела: если Наташа заикалась, что хорошо бы позвать маму на праздник, муж кривил губы и замолкал на несколько дней. Нет, он не говорил ни слова против. Он просто ничего не говорил, смотрел сквозь Наташу, будто ее и не существовало вовсе.

А потом… Потом что-то случилось. Наташа уехала в другой город, забрав с собой только дочь. И вдруг ощутила, каково это – быть свободной. Будто сковывавшее ее электрической сеткой напряжение вдруг исчезло. Внутри билась настоящая, теплая и горячая жизнь. И Новый год снова стал другим – в нем снова появилось волшебство. Наташа шагала следом за незаметно появившимся в их с дочкой жизни мужчиной, и улыбалась: он нес на плече елку, которая смешно размахивала лапами в такт шагам.

Дома ждала мама: наконец-то можно было встречать праздник вместе. «Смотри… Ты помнишь?» – мама достала из потертой коробочки те самые бусы. Потускневшие, подернутые патиной десятков прошедших лет, но все такие же прекрасные, рассыпающиеся горстью разноцветных искр. «Надень», – мама помогла Наташе защелкнуть замочек. Наташа посмотрела в зеркало, потрогала бусины кончиками пальцев, и вдруг рассмеялась. Почему – она и сама не смогла бы объяснить. Просто это было счастье. То самое, давно забытое, наивное, детское, самое честное счастье в мире.

Коржик

Ксюша любила животных. Дома жили кошки, но, как это сейчас называется, на самовыгуле – приходили только поесть, а в остальное время бегали с соседскими котами и ловили мышей. Не хотели Мурка и Барсик играть с Ксюшей в бумажный бантик на веревочке. В лучшем случае, будили по утрам, просили поесть, а как только добивались своего, тут же исчезали в двери. Девочка мечтала о собаке, такой, которая будет слушаться только ее и всецело ей принадлежать.

Она представляла, как дрессирует, выгуливает и кормит лакомствами четвероногого друга. Всех случайно забегающих во двор она встречала, как своих – давала им разные клички, кормила, играла, в надежде, что они не убегут. Но они убегали, потому что где-то у них был свой дом и хозяин. Но Ксюша не отчаивалась, она верила, что найдет своего пса. А ведь только таким хитрым способом и можно было получить собаку – родители не хотели брать щенка, но девочка знала, что они не смогут отказать, стоит ей подобрать несчастного и бездомного зверя.

В декабрьский морозный день Ксюша возвращалась домой из школы. Несмотря на минус двадцать, солнце светило как-то по-летнему тепло и ярко. Она смотрела на падающий с берез иней, кутала лицо в шарф, закрывала крепко-крепко глаза и представляла, что сейчас не зима, а лето, и она идет купаться. Как вдруг от фантазий ее оторвало громкое тявканье.

Ксюша посмотрела в сторону, откуда доносился лай. Возле магазина она увидела маленькую рыжую с белыми и черными пятнами собачонку. Девочка засмеялась – зверь был забавный, похожий на трехцветную кошку, только комплекция у него была настолько нескладная, что невозможно было не улыбнуться. Коренастое тельце на кривых коротких лапках, разные глаза и писклявый лай составляли чудную картину. Лаяло существо куда-то в пустоту – никого, кто мог бы раздражать собаку, поблизости не было.

– Наверняка ждет хозяина, – подумала Ксюша. И вспомнила, что мама просила купить хлеб. Девочка зашла в магазин и огляделась: за прилавком стоял продавец, и никого из покупателей не было.

– Хм, а чей же тогда пес? – подумала она.

Нащупав в кармане мелочь, Ксюша протянула продавцу.

– Буханку черного и коржик, пожалуйста.

Выйдя из магазина, она отломила корочку хлеба собаке. Давать из рук она побоялась – несмотря на крошечный рост, вид у пса был недобрым. От хлеба он отказался и стал настойчиво подбираться к карману. Коржик Ксюша рассчитывала съесть сама, но все же бросила кусочек. Пес проглотил его вмиг и радостно завилял хвостом. – Назову тебя Коржиком, – сказала Ксюша, потом наклонилась и осторожно погладила собаку по голове.

– Пока, Коржик, не мерзни! – крикнула она ему, уходя. Через несколько метров Ксюша обернулась – пес шел за ней. Больше девочка не оглядывалась до самого дома, боялась, что собака вернулась к магазину. Каким было ее удивление, когда у двери дома она увидела, как ее догоняет это виляющее хвостом существо!

– Что же с тобой делать? – Ксюша размышляла. Вести домой его она не могла, нужно было сначала спросить разрешение у родителей.

Сиди здесь, Коржик, – строго сказала девочка и указала на коврик возле двери.

Через несколько минут она вынесла ему теплого супа в консервной банке. Коржик пообедал и свернулся клубком у двери – «Ну точно, кошка», – улыбнулась Ксюша. Какие там уроки: каждые пять минут она вскакивала и приоткрывала дверь. Увидев рыжий хвост с белой лампочкой на кончике, закрывала ее и возвращалась домой. Коржик тут, он не ушел.

Вечером вернулись с работы родители. Они, конечно, очень удивились этому страшненькому животному, что встретило их рыком и суровым лаем, но выгонять на улицу не стали, решили подождать до утра. Шутили, мол, не уйдет, так и быть, он сторожевой – пусть дом охраняет… А уйдет, так уйдет.

В последний раз перед сном Ксюша выглянула на лестницу. Она наклонилась к собаке, погладила ее по жесткой шерстке и тихо сказала на ухо: «Не убегай, Коржик». Засыпая, девочка представляла, как кончится зима, и они будут бегать купаться и собирать землянику…

На следующее утро Ксюша вскочила раньше будильника. Но не успела она открыть рот, как папа ее опередил: «Ну что, сидит твой крокодильчик, пойду ему будку строить».

Сидеть, Коржик, дай лапу! – Маленький пес слушался свою хозяйку беспрекословно. Но купаться он не любил, да и вообще, как выяснилось, ничто и никого не любил, кроме Ксюши – гонял птиц, котов, бросался на друзей девочки – люто ненавидел вообще все, что двигалось.

Откуда взялся Коржик, никто не знал. Это был уже взрослый пес, и, скорее всего, его выгнали за скверный характер. С возрастом он и вовсе превратился во вредного старикашку. Но Ксюша обожала Коржика со всеми его недостатками, ведь для того, чтобы тебя любили, не обязательно иметь хороший характер.

Дружба их длилась целых двенадцать лет. Умер Коржик, по собачьим меркам, древним старичком. А случилось это точно в такой же солнечный морозный день, какой стоял в их первую встречу. Ксюша знала, что пришло время прощаться с другом. Она подошла к миниатюрной будке и услышала, как Коржик зашевелился в теплом сене. Он изо всех сил попытался выйти к хозяйке, но не мог, лапы уже не слушались.

Ксюша протянула ему небольшой кусочек коржика, и он слизнул его с ладони. Потом она положила его рыжую мордочку в руки и тихо сказала «Спасибо, что не убежал тогда». Коржик в последний раз преданно посмотрел на Ксюшу и заснул.

Нет мне моря

«Любишь Новый год?» – спросила Вера. Невинный вопрос подействовал на Ваню странно: он вдруг замолчал и уставился в окно – смотрел, и будто ничего не видел. Даже лицо стало жестче, скулы заострились, глаза потемнели.

---