Читать онлайн «Дружеский разговор о душевном мире»

© ИП Сирота Э. Л. Текст и оформление, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

По мнению Сковороды, способности («сродности») появляются у человека:

1. От природы.

2. Благодаря наследственности.

3. Как следствие Божьего промысла.

4. В связи с традициями его народа.

Правильный ответ вы сможете узнать, прочитав эту книгу…

Мудрому человеку весь мир есть отечество…

Григорий Сковорода (1722–1794) родился в селе Чернухи неподалеку от Полтавы, в семье небогатого казака Саввы Сковороды и его жены Пелагеи, в девичестве Шангиреевой. Если верить преданиям, мать философа вела свой род от Шан Шагин Гирея, некогда не последнего человека в Крымском ханстве.

В шестнадцать лет для Григория Сковороды начинается период странствий. Его часто сравнивают с «бродячими философами» античной Греции и Средневековья: мыслитель успел побывать певчим в петербургской Капелле и объехать половину Европы, поработать в качестве домашнего учителя и около года прожить в подмосковной Троице-Сергиевой Лавре…

В произведениях Григория Сковороды можно найти «перекличку» с Платоном и Сократом (не зря многие его труды построены в форме диалогов или бесед!), отголоски пантеизма, отождествляющего Бога и природу. Очень почтительно он относился к философии древних стоиков, увлекался трудами Марка Аврелия и Сенеки.

Более всего философа занимали вопросы познания, природы человека, поиска истины… Все те же «вечные» вопросы, которые не теряют своей актуальности и в наши дни. Григорий Сковорода считал, что путь самопознания не может быть гладким и для понимания природы человеческого существа нужно пройти долгий путь. Вы готовы начать его?

1722 – Григорий Сковорода родился в селе Чернухи под Полтавой.

1738 – начало обучения в Киевской духовной академии (достоверных сведений о годах, проведенных там, у исследователей нет).

1742 – Сковорода приезжает в Санкт-Петербург в качестве придворного певчего.

1744 – предположительно возвращение в духовную академию.

Конец 1740-х – 1750 – путешествия по Европе.

1755–1756 – пребывание в Москве и Троице-Сергиевой Лавре.

1775 – издание диалогов «Кольцо. Дружеский разговор о душевном мире» и «Разговор, называемый Алфавит, или Букварь мира».

1787 – написаны притчи «Благодарный Еродий» и «Убогий жаворонок».

1791 – написан философский диалог «Потоп змиин».

1794 – философ скончался в селе Ивановка Харьковской губернии.

Весьма немалое дело – познать себя…

Противники еще при жизни называли Григория Сковороду «врагом церкви», причисляли к масонам, пытались уличить в еретичестве…

Литературное наследие философа очень разнообразно: он писал о самопознании («Асхань, или Симфония о познании себя самого»), о сущности мира и Вселенной («Диалог, или Разглагол о древнем мире»), о проблемах веры и богословия («Израильский змий», «Начальная дверь ко христианскому благонравию»)…

Мы хотим предложить вашему вниманию два произведения, которые многие исследователи называют определяющими для всей системы Григория Сковороды. Это «Кольцо. Дружеский разговор о душевном мире» и «Разговор, называемый Алфавит, или Букварь мира», созданные в 1775 году. Оба посвящены близкому другу философа – воронежскому помещику Владимиру Степановичу Тевяшову. Они построены в форме диалогов и посвящены толкованиям Священного писания, исследованию «человеческой натуры», процессу познания мира, достижению счастья… Особое место занимает в системе мыслителя понятие «сродности» – то есть соответствие жизни человека его природе, следование своему предназначению.

Был ли Григорий Сковорода еретиком? Нет – он был истинным философом, стремившимся познать и объединить все лучшее, что было сделано его предшественниками за многие годы.

Кольцо

Милостивый государь!

Идут к вам два разговора, жаждущие вашего лицезрения. Удостойте их своего приятия. Они уже прежде рождения своего определены доброму Вашему духу. Почтение мое к человеколюбному и кротчайшему батюшке Вашему, усердие мое к Вам и доброжелательство к целой фамилии Вашей приносит оные. Душа есть mobile регреtuum – движимость непрерывная. Крылья ее есть мысли, мнения, советы; она или желает чего, или убегает от чего; желая, любит, убегая, боится. Если не знает, чего желать, а от чего убегать, тогда недоумевает, сомневается, мучится, сюда и туда наш шарик качается, мечется и вертится, как магнитная стрела, доколь не устремит взор свой в дражайшую точку холодного севера.

Так и душа, наконец, когда нашла того, кого нигде нет и везде есть, счастлива. Сей один довлеет ее насытить, а без сего глотает воздух с поедающим все дни жизни своей землю змием.

Мнения подобны воздуху, он между стихиями не виден, но тверже земли, а сильнее воды; ломает деревья, низвергает строения, гонит волны и корабли, ест железо и камень, тушит и разъяряет пламень.

Так и мысли сердечные – они не видны, как будто их нет, но от сей искры весь пожар, мятеж и сокрушение, от сего зерна зависит целое жизни нашей дерево; если зерно доброе – добрыми (в старости наипаче) наслаждаемся плодами; как сеешь, так и жнешь.

Весьма я рад буду, если сия книжечка в прогнании только нескольких дней скуки послужит, но как я доволен, если она хоть в капле внутреннего мира поспособствует. Вседражайший сердечный мир подобен самым драгоценным камушкам: одна крошечка цену свою имеет, если станем его одну каплю щадить, только можем со временем иметь целую чашу спасения.

Разлив мысли наши по одним наружным попечениям, и не помышляем о душе, не рассуждая, что от нее всякое дело и слово проистекает, а если семя злое, нельзя не последовать худым плодам, все нас сирых оставит, кроме сего неотъемлемого сокровища.

Представьте себе смесь людей во всю жизнь, а паче в кончину лет своих, тоскою, малодушием, отвержением утех, задумчивою грустью, печалью, страхом, среди изобилия отчаянием без ослабления мучащихся, и вспомните, что все сие зло и родное несчастие родилось от преслушания сих Христовых слов: «Ищите прежде царствия Божия…» «Возвратись в дом твой…» «Царствие Божие внутри вас есть…» «Омой прежде внутренность стакана…»

Но благодарение Всевышнему за то, что никогда не бывает поздний труд в том, что для человека есть самонужнейшее.

Царствие Божие вдруг, как молния, озаряет душу, и для приобретения веры надобен один только пункт времени.

Дай Боже, вам читать слово Божие со вкусом и примечанием, дабы исполнилось на вас: «Блаженны слышащие слово Божие и хранящие». Другой разговор скоро последует.

А я пребуду, милостивый государь,

Вашего благородия покорнейший слуга,любитель священной Библии,Григорий Сковорода.

Кольцо
Дружеский разговор о душевном мире

Лица: Афанасий, Иаков, Лонгин, Ермолай, Григорий

Григорий. Перестаньте, пожалуйста, дорогие гости мои! Пожалуйста, перестаньте шуметь! Прошу покорно, что за шум и смятение? Один кричит: «Скажи мне силу слова сего: знай себя». Другой: «Скажи мне прежде, в чем состоит и что значит премудрость?» Третий вопиет: «Вся премудрость – пустошь без мира». Но знает ли, что есть мир? Тут сумма счастия.

«Слыхали ль вы, братья, – четвертый, вмешавшись, возглашает, – слыхали ль вы, что значит египетское чудовище, именуемое сфинкс?» Что за срам, думаю, что такого вздору не было и в самом столпотворении. Сие значит не разговор вести, но, поделавшись ветрами, вздувать волны на Черном море. Если же рассуждать о мире, должно говорить осторожно и мирно. Я мальчиком слыхал от знакомого персианина следующую басенку.

Несколько чужестранцев путешествовали в Индии. Рано вставали, спрашивали хозяина о дороге. «Две дороги, – говорил им человеколюбивый старик, – вот вам две дороги, служащие вашему намерению: одна напрямик, а другая с обиняком. Советую держаться обиняка. Не спешите и далее пройдете, будьте осторожны, помните, что вы в Индии». «Батюшка, мы не трусы, – вскричал один остряк, – мы европейцы, мы ездим по всем морям, а земля нам не страшна, вооруженным». Идя несколько часов, нашли кожаный мех с хлебом и такое ж судно с вином, наелись и напились довольно. Отдыхая под камнем, сказал один: «Не даст ли нам Бог другой находки? Кажется, нечтось вижу впереди по дороге, взгляните, по ту сторону бездны чернеет что-то…» Один говорит: «Кожаный мешище»; другой угадывал, что обгорелый пнище; иному казался камень, иному город, иному село. Последний угадал точно: они все там посели, нашедши на индийского дракона, все погибли. Спасся один, находясь глупее, но осторожнее. Сей по неким примечаниям и по внутреннему предвещающему ужасу притворился остаться за нуждою на сей стороне глубочайшей яруги^[1] и, услышав страшный умерщвляемых вой, поспешно воротился в сторону, одобрив старинных веков пословицу: «Боязливого сына матери плакать нечего».

Не спорю: будь сия басня недостаточною, но она есть чучело, весьма схожее на житие человеческое.

---