Рудницкий первым отвел взгляд, не похоже было, что девушка врала ему, а с другой стороны, до этого времени ничего не указывало, что он был особо привлекательным для противоположного пола. А тут пожалуйста, такое внимание со стороны госпожи Виктории…

– Что ты от меня хочешь? – спросил он прямо. – У меня нет ни денег, ни влияния, ну и, конечно же, я не красив, как герой кино.

– Позволь мне самой судить о твоей внешности. Влияния? Ты себя недооцениваешь. Все уверены, что твой уход с должности великого магистра гильдии уничтожил «Серебряный замок». Ты – легенда, Олаф Арнольдович, – игриво добавила она.

– Понятно, ты хочешь… инвестировать в мое общество до того, как другие дамы сориентируются, какое я сокровище?

– Что-то в этом духе, – признала она с наигранной серьезностью. – Приятно с тобой поговорить, но мне нужно бежать. Может, завтра встретимся? Мы могли бы подумать над требованиями Безелера.

Алхимик согласился: не вызывало сомнений, что генерал-губернатор что-то от него хочет, а девушка не раз и не два доказывала свою полезность. Например, спасла ему жизнь во время атаки на отель. Да уж, с Викторией лучше жить в мире. Ну и нечего скрывать, девушка была очень симпатичной. «Может, это и ошибка, – хмуро подумал Рудницкий, – но я просто мужчина, и вид красивой мордашки поднимает мне настроение. Но если речь идет о Виктории, то не только настроение».

– Конечно, я тебя приглашаю, – сказал он.

Генерал Ганс-Гартвиг Безелер – среднего роста тучный мужчина с мясистым лицом и задорно закрученными усами – не производил грозного впечатления. Ничем не прикрытая лысина и покрасневшие от усталости глаза придавали ему слегка комичный вид, однако Рудницкий был начеку: бытовало мнение, что генерал-губернатор принадлежит к наиболее компетентным немецким офицерам: именно он взял крепости Антверпен и Модлин, считавшиеся самыми укрепленными в Европе.

Беспокойство алхимика усиливало и поведение Безелера: генерал поздоровался с ним, пожав руку, и вежливо ждал, пока Рудницкий займет место в удобном, обитом кожей кресле. Генерал-губернатор имел репутацию порядочного человека, и немецкие националисты обвиняли его в чрезмерной симпатии к полякам, однако было сомнительно, чтобы в нормальных обстоятельствах он оказал бы подобный прием кому-то, кто стоял значительно ниже в социальной иерархии. Все же данные обстоятельства не были нормальными…

– Герр Рудницкий, – начал без вступления генерал, – меня обязали передать вам просьбу от высокопоставленной особы…

– Я думал, речь пойдет о моем отеле, – нервно перебил его алхимик.

– Поговорим и про отель, – успокоил его Безелер. – Однако это дело более важное. Честно говоря, очень важное.

– Слушаю, Ваше превосходительство.

– Его Величество император Всея Руси Николай II прислал мне письмо с просьбой отправить вас в Петербург. Как следует из письма, это связано с состоянием здоровья наследника престола, цесаревича Алексея. Его Величество пишет, что Алексей уже был вашим пациентом, и тогда вы пообещали консультировать его при малейшей потребности… – Безелер замолчал, ожидая комментариев.

– Да, конечно, – признался Рудницкий. – Я лечил наследника престола и обещал, что в случае ухудшения здоровья буду в распоряжении цесаревича.

– В таком случае я понимаю, что мы не будем дискутировать на тему, поедете ли вы в Петербург, а займемся вопросами «когда» и «как»?

– Конечно, Ваше превосходительство, – пробубнил алхимик.

– Что ж, признаюсь вам, что позволил себе обсудить эту проблему с Генеральным штабом и Его Величеством императором Вильгельмом. Зная, что вы – человек чести, я ни минуты не сомневался, что вы выполните свои обязательства.

Рудницкий кивнул, с трудом удерживаясь от того, чтобы ослабить воротник. Еще вчера он был обычным хозяином отеля, – правда, с проблемами! – зато сегодня стал пешкой в игре по неизвестным правилам.

– Я думал, что империя воюет с Россией, – заметил он неуверенно.

– Воюет, – подтвердил генерал-губернатор. – Но не с детьми. Конечно, во время войны гибнут и гражданские, в том числе и дети, но из-за трагических стечений обстоятельств, а не из-за целенаправленных действий. Вернемся к делу: вы получите специальный документ, позволяющий проезд через прифронтовую территорию. Сразу после пересечения линии фронта вас будет ждать посланник царя, который обеспечит вам охрану на территории России.

– Понятно… – буркнул алхимик.

– Чтобы ускорить все формальности, во время проезда по нашей территории вас будет сопровождать герр Шлятсе.

– Этот лжечиновник?! – непроизвольно вырвалось у Рудницкого на русском.

Как большинство жителей Варшавы, алхимик понимал по-немецки, однако в минуты напряжения он путал одного оккупанта с другим и переходил на русский.

Губы генерал-губернатора дрогнули в сдерживаемой улыбке, очевидно, офицер понял прозвучавшую на чужом языке фразу.

– Герр Шлятсе в каком-то роде является чиновником, – сказал он. – Однако прежде всего он посланник императора, особа с огромными полномочиями. Его присутствие должно дать вам понять, какой вес Его Величество Вильгельм придает вашей миссии. Что же касается самой поездки: вы будете готовы завтра? Специальный поезд будет около полудня.

– Постараюсь.

– Я не совсем понимаю, – нахмурил брови Безелер. – Если дело в отеле…

– Со всем уважением, – прервал его Рудницкий. – Речь идет не об отеле. Я не пытаюсь воспользоваться ситуацией. Это проблемы медицинского характера.

– А именно?

– Мне не хватает первичной материи, – сказал алхимик. – А характер просьбы царя говорит о том, что ситуация серьезная. Я допускаю, что россияне мне ее предоставят, однако если будет нужно немедленное вмешательство… – Он беспомощно развел руками. – Производство лекарств спагирическим методом продлится несколько часов, а может, несколько десятков часов.

– Ja, natürlich^[2], – ответил Безелер. – А если бы вы получили эту субстанцию прямо сейчас? Сколько вам нужно?

– Ну я не знаю. Два, может, три лота. В граммах это…

– Не важно, – прервал его генерал-губернатор. – Вы получите все, что нужно, чтобы сделать лекарство для цесаревича. Как только мы закончим разговор, мой адъютант проведет вас на склад. А что касается отеля… Капитан Хоффман не впервые инициирует бессмысленный скандал, именно поэтому его уже два раза переводили в другое подразделение. Как это вы, поляки, говорите… нарыв в заднице?

– Заноза в заднице, – поправил его с каменным лицом Рудницкий.

– Саноса в заднице, – повторил фон Безелер. – Уже лучше?

– У Вашего превосходительства прекрасное произношение, – похвалил алхимик.

– Я думаю, что у вас был весомый повод выкинуть его из отеля?

– Он постоянно нарушал спокойствие других жильцов. Цыганский оркестр в пять утра – это уже перебор.

– Я тоже так думаю, – заявил генерал. – В таком случае будет достаточно, если я выслушаю других офицеров. Когда вы вернетесь, дело будет рассмотрено, и вы получите назад свой отель. К сожалению, сейчас вы должны покинуть его, поймите, закон есть закон.

Рудницкий хмуро кивнул.

– А кто будет там распоряжаться в мое отсутствие?

– Капитан Хоффман предложил свою кандидатуру, однако то, что он является участником спора, заставляет меня отклонить ее.

– Я настоятельно рекомендую возложить на него временный надзор за моим отелем, – сказал алхимик. – Магическая защита отеля требует некоторых знаний. Знаний, которых у капитана нет. Поэтому допускаю, что мое отсутствие приведет к определенным… проблемам.

– Насколько большим проблемам? – прямо спросил Безелер. – Помните, там проживают императорские офицеры!

– Ничего необратимого, – заверил Рудницкий.

– Что ж, дам капитану шанс проявить себя. А сейчас извините, работа. Герр Рудницкий…

– Ваше превосходительство… – поклонился алхимик.

Привезенная из отеля горничная подала чай и выпечку под пристальным взглядом кухарки, после чего присела в реверансе и быстро вышла из салона. Кухарка, крупного телосложения матрона в белом фартуке, одна из немногочисленных россиянок, кто остался в Варшаве, с беспокойством следила за реакцией трапезничающих, пока Рудницкий громко не выразил свое восхищение. Он не притворялся: Татьяна Олеговна Аристова была настоящей мастерицей своего дела – раньше она служила у князя Оболенского.

– Все, как обычно, превосходно! – похвалил алхимик, пробуя увесистый кусок пахнущего ромом торта.

– На здоровье, родимый! – засияла кухарка. – Тогда я пойду.

– И все твои слуги относятся к тебе так фамильярно? – спросила с удивлением Виктория.

– Нет, только Татьяна Олеговна, – сухо ответил Рудницкий. – Но я чувствую себя польщенным, Оболенскому она вообще говорила «душенька».

– Талантливая женщина, – признала девушка, потянувшись за политым шоколадом бисквитом. – Откуда она взялась у тебя? Во время эвакуации Оболенскому был предоставлен специальный поезд. Не думаю, чтобы не хватило места.

– Она вернулась за кухонной утварью, оказалось, забыла ее сложить, а тем временем над городом появились немецкие дирижабли, – пояснила Анастасия. – Ну и поезд уехал. Но нам надо поговорить о более серьезных делах. Ты говорила, что у тебя есть для нас какое-то предложение?

---