При упоминании его имени я покрываюсь мурашками. Ненавижу себя за собственную реакцию. Сцепляю руки в замок, старясь скрыть нервозность.

– Не нужно говорить Алексу. Я хочу сама найти фирму.

– Что за глупости? Какую фирму ты будешь искать? У нас есть правовой отдел. Там и наберешься опыта. Если хочешь в другой отдел – будешь набираться опыта там. Все, что твоей душе угодно!

– Я не уверена, что хочу оставаться в Париже.

Антуан хмурится, сжимает губы в тонкую линию.

– Надоело… – тихо выдыхает он, – надоело, что ты постоянно где-то. Даже на Рождество не приезжаешь. Это никуда не годится.

Мой отчим из тех, кто чтит семейные традиции. Он из тех, кто устраивает семейные ужины, посиделки, поездки. Семья для него всегда на первом месте.

– Ты же знаешь, что мой дом – это твой дом, Марион? – Он смотрит мне прямо в глаза. – Ты моя дочь. Такая же, как Эстель. Ты же это знаешь?

В его взгляде плещется сожаление, будто он винит себя в том, что я не хочу оставаться, и мне становится стыдно.

– Я знаю, и у меня никогда не было никаких сомнений в этом, – честно отзываюсь я. Это чистая правда, я дочь Антуана дю Монреаля, который в мои двенадцать лет стал для меня хорошим другом. Хоть я и ношу другую фамилию, но мой отец – именно он.

– Ну так оставайся… Ситуация в мире сейчас нестабильная. Экономический кризис, пандемия, в конце концов. Не время уезжать.

– Я подумаю…

Он берет меня за руку и крепко сжимает.

– Подумай, моя дорогая. Подумай. Мы очень скучаем по тебе.

Я отворачиваюсь к окну. В горле стоит ком, ведь я тоже дико соскучилась по ним всем. Но есть один человек, видеть которого я не хочу до конца своей жизни. И этот человек – часть нашей семьи. От этого не убежать и никуда не деться. Разве что в другую страну, где нет ни семьи, ни его. И вот три года я оставалась вдали. Больше не могу. Слишком сложно так долго находиться далеко от дома.

Мы проезжаем мимо мостов, набережной и Эйфелевой башни. Какая же красота, как же прекрасен этот город! И как же сильно я скучала по этим улицам.

Водитель останавливается у нашего дома, учтиво открывает мне дверь, затем вытаскивает чемодан из багажника.

– Спасибо, – благодарю я, и он вежливо улыбается.

– Добро пожаловать домой, мадемуазель.

Я делаю глубокий вдох – в воздухе пахнет мокрым асфальтом после дождя. Свежесть заполняет легкие. Я окидываю взглядом здание перед собой, которое стало моим домом с двенадцати лет. Оно ни капельки не изменилось. Впрочем, это Париж. Здесь крайне редко что-то меняется.

– Вам помочь с багажом?

Я бросаю взгляд на свой маленький чемодан на колесиках.

– Нет-нет, он практически пустой.

Услышав это, Антуан хмурится.

– Давай, Марион, пошли в дом.

Я тяну за собой чемодан, мы заходим в лифт и поднимаемся на последний, шестой этаж.

Когда барон Осман делал проект по реконструкции Парижа, они с Наполеоном решили, что шесть-семь этажей – это максимальная высота зданий. Они хотели, чтобы город выглядел гармонично и элегантно. Им это удалось. Крайне редко в Париже встретишь здание выше, поэтому все они так пропорционально смотрятся друг с другом. Лифт останавливается на шестом этаже, Антуан, будучи истинным джентльменом, забирает у меня багаж и приоткрывает передо мной дверь лифта. Входная дверь квартиры резко открывается, и неожиданно на меня налетает с объятиями Эстель – моя сводная сестра.

– Ну наконец-то!!! – пищит она на всю лестничную площадку. Повезло, что здесь только одна квартира – наша. – Я так скучала по тебе, засранка!

Она так крепко обнимает меня, что у меня начинают болеть плечи. В глазах стоят непрошеные слезы. Я тоже сильно соскучилась по ней.

– Давайте, заходите, – посмеиваясь, торопит нас Антуан. Эль хватает меня за руку и тащит внутрь.

– Дай помыть руки! – возмущаюсь я и бегу в ванную в коридоре. Эль следует за мной.

– Господи, неужели ты правда здесь! Три года, Марион! Как ты могла уехать на три года!

– Не говори так, словно эти три года мы вовсе не виделись. Этой зимой кто-то навестил меня в Оксфорде, – решаю пошутить я, и она меряет меня взглядом.

– Еще бы, если бы я не приезжала к тебе, то мы бы вообще не виделись!

Мы выходим в коридор, и я качаю головой.

– Неправда…

– Правда!

– Девочки, не спорьте, – вмешивается моя мама и точно так же, как и Эль, набрасывается на меня с явным намерением задушить на радостях.

– Марион, ты совсем обнаглела! – причитает мама и крепче стискивает меня в объятиях. – Разве можно не приезжать домой столько лет? Как ты вообще до такого додумалась?

– Мам, не начинай, – прошу я и тоже обнимаю ее в ответ. Каждый наш телефонный разговор заканчивался этими словами. Она так отчаянно пыталась заставить меня вернуться, что мне становилось не по себе. Вначале мама мило и по-доброму уговаривала, спустя какое-то время начала злиться, и на смену уговорам в конечном итоге пришли угрозы и ультиматумы. Но ничего из этого не сработало. Лишь в конце этого учебного года я поняла, что выжата как лимон и что мне необходимо приехать домой. Сдерживать тоску уже было невозможно. Семья. Всего одно слово, но как многое скрывается за ним.

– Ты так похудела, – оглядывая меня, замечает мама, – вся осунулась и выглядишь уставшей.

– Не начинай, Мари, – перебивает ее Антуан. – Выглядишь восхитительно! – тут же добавляет он, поворачиваясь ко мне.

Но я знаю, что это не так. Круги под глазами почти черные, цвет лица серый. На мне черная толстовка и широкие штаны, а на ногах кеды, которые я тут же снимаю и ставлю в самый угол обувницы, чтобы они не сильно бросались в глаза. Эстель тоже смотрит на меня с беспокойством. Она знает, что толстовки я ношу, только когда мой моральный дух опускается на самое дно. А кеды на мне, наверное, и вовсе увидела впервые.

– Я пойду прилягу – правда устала, – произношу я, чувствуя, насколько опустошена после перелета и такого бурного приветствия.

– Конечно-конечно. – Антуан отступает, позволяя мне пройти. Мама хочет что-то сказать, но он останавливает ее и жестом показывает «тихо». Я благодарна ему за чуткость.

– Я с тобой! – тут же вмешивается Эль и берет меня под руку. Ее Антуан даже при всем желании не сможет удержать, о чем прекрасно знает и поэтому даже не пытается.

Мы проходим в мою комнату, я оставляю чемодан прямо у двери и, не раздеваясь, падаю на кровать. В комнате чисто, пахнет свежим бельем, а на прикроватном столике в вазе стоят чудесные пионы. Здесь ничего не изменилось. Все мои вещи лежат так, как я их оставила. На стенах фотографии и постеры. В комнате все на месте. Будто я и не уезжала. Только не хватает моего вечного беспорядка, хаотически возникающего то в углу комнаты, то на столе, то в платяном шкафу. Но совсем скоро и это изменится. Мне нужен один вечер.

Я делаю глубокий вдох. Так приятно находиться дома… На глазах выступают слезы, и я зажмуриваюсь.

– Что с тобой, Мар? – Эстель ложится рядом со мной. Ее светлые волосы рассыпаются по подушке рядом с моими каштановыми.

– Устала, – честно признаюсь я, – учеба – это ад на земле. Особенно учеба в Оксфорде.

– Тогда стоит порадоваться тому, что это позади!

– Ага…

– Ты же не планируешь поступать там на магистратуру? Ты же не бросишь меня снова?

Я слышу недовольство в голосе Эль и не могу винить ее за это. Три года назад я просто уехала, так как нуждалась в том, чтобы побыть одной. Но мы с Эль больше чем сводные сестры, мы лучшие подруги. Она самый близкий человек в моей жизни. А я так резко уехала и так долго не возвращалась. У нее есть все основания злиться.

– У меня пока нет никаких планов, – уклончиво отвечаю я.

– А как там твой парень?

– Какой из них?

Эстель усмехается:

– Тот блондинчик.

– Они все блондины, Эстель… – Я замолкаю, но, встретившись с ее взглядом, честно признаюсь: – Порой мне кажется, что я ищу замену… И получаю копию, которая никогда не сравнится с оригиналом.

Она молчит, а затем находит мою руку и крепко сжимает.

– Он сегодня вечером будет здесь. Поэтому будь готова.

Я закрываю глаза, и в голове вспыхивает его образ. Стараюсь скрыться от него, но он настигает меня вновь и вновь. Волнение накрывает меня, и я чувствую, что начинаю сильно нервничать.

– Я не хочу его видеть. – Знаю, что звучу по-детски капризно, но не могу сдержать этот порыв.

– Он все равно придет. Тебе придется его увидеть, рано или поздно, – тихо шепчет Эстель у меня над ухом.

– Лучше поздно.

– Три года, Марион. Это и есть поздно…

– Марион, месье Арно прибыл, чтобы взять у тебя мазок! – доносятся до нас крики моей мамы. Я встаю с постели.

– Пойду сдам тест.

– А я пойду посмотрю, что готовят на ужин, – отзывается Эль.

Я прохожу в зал. Месье Арно на вид лет пятьдесят. Он стоит перед камином и, жестикулируя руками, рассказывает Антуану о последствиях этого вируса.

– Уж лучше не болейте! – заканчивает он свою страшилку и наконец обращает на меня внимание. – Здравствуйте, мадемуазель. Прошу, подойдите поближе.

– Добрый вечер, – здороваюсь я в ответ, выполняя его просьбу.

Он достает все необходимое и ловкими движениями берет у меня мазок.

– Это экспресс-тест, результаты будут быстрыми, – говорит он.

– Спасибо, что уделил нам минутку, Арно, – благодарит Антуан и провожает врача к двери.

---