Света едва хватало, чтобы различать стены зала с барельефами. Потолок, напротив, был ничем не примечателен, кроме спиралевидного рисунка. Доктор посмотрел вниз и указал на пол в центре зала.

– Кажется, там мозаика, отсюда плохо видно. Пыль мешает. Но я не вижу никаких дверей, а такого не может быть.

Луиза, казалось, успокоилась. Ее бурное дыхание и бледность Галер отнес насчет стремительного рывка в двери Обители, прочь от всадника и от странных охранников.

– Барельефы, – Галер указал на фигуры вдоль стен, – возможно, дверь спрятана между ними. Вы можете понять, что они означают?

Луиза лихорадочно осмотрелась.

– Я попробую…

– Надеюсь, вы не боитесь закрытых комнат… – пробормотал Галер.

– Что?

– Я протру мозаику на полу – вдруг она подскажет, как найти дверь.

Он стянул с себя галстук, намереваясь использовать его как тряпку.

– Стойте! – приказала девушка.

– Что?

– Здесь могут быть ловушки.

Галер остановился.

– Чепуха, – сказал он раздосадованно. – Какие ловушки?

Однако мгновением позже он и сам почувствовал приступ тревоги. Галер осторожно сделал два шага по направлению к мозаике в центре зала, ступая по мягкому ковру пыли. Потом остановился и прислушался. Снаружи доносились едва слышные крики – вероятно, прискакавший жандарм разносил ротмистра Голикова и всю его команду.

– Кажется… – неуверенно произнесла Лиза, – это море и остров в нем. Вон там – гора с пещерой.

Доктор медленно направился далее, держа свой галстук в отставленной руке.

– А вот этот старик на стене слева? У него в руке серп. Может, какой-то эллинский крестьянин?

– Серп? – Луиза быстро повернулась.

Галер сделал еще шаг. До мозаики оставалось всего ничего. Внезапно плитка под его ногой с тихим клацанием подалась вниз. Галер пошатнулся и отдернул ногу, но поздно – далеко внизу под полом послышался гулкий удар. С потолка легким покрывалом слетела пыль, оседая на его волосах. А потом доктор и Луиза услышали негромкий рокот.

– Что вы сделали? – испуганно закричала девушка.

– Ничего, – растерянно ответил Федор Никитич.

Новое облако пыли с потолка заставило его вскинуть голову.

– Боже! – вырвалось из груди доктора.

Часть потолка просела, образуя огромный каменный серп. Он со скрежетом начал поворачиваться. Галер обернулся к Луизе, чтобы предупредить ее, и невольно застыл. Девушку била крупная дрожь. Она снова начала дышать так, будто пробежала целую версту. Прижатые к груди кулачки побелели. Выпученные глаза, широко раскрытый рот – при этом она не произносила ни звука. Галер в два прыжка подлетел к ней и, схватив в охапку, ринулся в угол зала – подальше от страшного каменного серпа. Луиза билась в его руках как большая мощная птица. Галер оглянулся – огромный каменный серп выдвинулся еще ниже, ускоряя вращение. Тут девушка закричала и метнулась вбок, ударившись головой о стену. И тут же свалилась мешком к ногам Галера. Доктор растерялся.

Серп сделал полный оборот и опустился еще ниже.

Крестовский остров

Федя открыл глаза. Он не пошевелился, даже не вытер холодный пот со лба. Сон был тот же. Отец лежал на простой лавке, его остекленевшие глаза смотрели в закопченный дощатый потолок, редкие седые волосы рассыпались по серой подушке. Мать тихо выла в ногах, схватившись за штанину мертвеца. Ее пальцы, короткие и грубые от постоянной тяжелой работы, держали цепко, будто она хотела удержать старика.

Хотя отец умер в летнее утро, во сне была зима. Ночь. И страшное ощущение конца привычной жизни. Словно ты шел к мосту, а вместо него – обгоревшие бревна. И чтобы переправиться на другой берег, нужно нырять в холодную быструю воду, с омутами и водоворотами.

Фролка на соседней лежанке заворочался и забормотал. Федя скосил глаза чуть вбок – туда, где когда-то лежал старик Бичар. Пусто. Он положил руку на грудь, где в кармане лежало полученное вчера письмо. Понятно, почему приснилась смерть отца. Письмо… Еще один сгоревший мост перед тобой – еще одна быстрая холодная река, в которую надо броситься.

Федор теперь даже не раздумывал, прочтя послание. Утром он сразу пошел к старьевщику Ахметке и взял расчет. Старик долго охал, не хотел отпускать, снова завел шарманку о женитьбе на его дочери, но Федя был непреклонен. Хватит с него сортировать тряпки и кости в грязном вонючем сарае!

Дом графа Скопина

Когда это было? Неделю назад? Или месяц? Он шел по серому, еще не проснувшемуся Петербургу и вспоминал, как оказался в этом городе, придя с обозами из Читы, как отыскал дом отца и долго ходил вокруг, заглядывая издалека, из-за ограды, в окна. Он смотрел с любопытством, представляя себе, каково это – родиться и жить в таком дворце с кормилицей, гувернанткой, слугами и собственным выездом. Он вспоминал все, что слышал от отца, но никак не мог соотнести услышанное с тем, что было сейчас перед его глазами. Что ему делать? Постучаться в ворота, попросить встречи с хозяевами? Открыться им? Так прогонят – первый же лакей при виде молодого оборванца крикнет будочника. Или дворню – что еще хуже.

Федя прислонился у ворот и достал из кармана грязный огрызок черного сухаря – последний. И тут увидел старуху, толстую бабу, едва ковылявшую на распухших ногах, с большой корзиной, укрытой чистым платком.

Люба. Кухарка Люба. Отец рассказывал ему про кухарку, которая сунула в телегу большой узел с вареным мясом и картошкой, когда его увозили в ссылку. Это был единственный человек, который плакал при прощании. Остальные просто молчали – в семье было не принято выражать свои мысли так открыто – старый граф Скопин воспитывал домашних в английском духе.

А может, он просто ошибся и прохожая бабка – вовсе не та самая кухарка из рассказов отца? Но она повернула к воротам – медленно переваливаясь, и мельком взглянула в сторону Феди.

– Люба! – сказал он несмело. – Ты – Люба?

– Ну! – поджала губы бабка. – Чего надо?

Федор чуть не задохнулся.

– Я от Александра Ивановича.

Старуха сначала не поняла, о ком говорит этот молодой нищеброд.

– От барина твоего… бывшего. Александра Ивановича. Скопина, – он произнес слово «барин» через силу.

Бабка охнула и прижала свободную руку к груди.

– От барина?

– Да! – кивнул Федя. – Из Читы.

– Как… Как барин? – тихо спросила Люба. – Второй год писем не получаем, не заболел ли?

И она, уже предчувствуя ответ, всхлипнула. Федя кивнул.

– Преставился? – спросила бабка.

– Полгода как.

– Горе-то… – всхлипнула старуха. – А ты кто?

– Я сын его, Федор.

Она с горечью смотрела на него, а потом кивнула.

– Идем!

Люба прикрикнула на сторожа с той стороны ворот, чтобы пропустил. Федя перехватил совсем легкую корзину и прошел следом.

Обитель

Галер упал на колени перед девушкой, быстро нашел ее пульс, а потом два раза коротко, но сильно хлестнул по щекам.

– Очнись, дура! – зло прошептал он.

Сквозь гул каменного серпа он не услышал, как она слабо застонала. Потом девушка открыла глаза.

– Не время падать в обморок, – доктор старался перекричать гул, стоявший в зале. – Нас сейчас раздавит!

Луиза несколько раз моргнула, потом взгляд ее немного прояснился. Она что-то прошептала, но из-за шума не было понятно ни слова. Доктор наклонился ниже – прямо к ее лицу.

– Что?!

– Надо найти козу! – сиплым голосом произнесла девушка. – Изображение козы. Там, где мозаика.

– Коза? Что за…

– Скорее!

Серп снова сделал оборот, снизился еще немного и пошел чуть быстрее. Доктор, ругаясь и не соображая, зачем он это делает, бросился к мозаике, упал на колени в мягкий ковер пыли и быстро начал снятым галстуком протирать рисунок. Просто никаких других идей ему сейчас в голову не приходило.

– Черт! – крикнул Галер. – Нет козы! Какая-то богиня.

Девушка быстро, сильно согнувшись, подлетела к нему.

На полу в овальном орнаменте действительно была изображена богиня с копьем и в древнегреческом шлеме. Через плечо у нее была перекинута кудрявая шкура с прикрепленной у груди головой горгоны Медузы.

Волосы на голове доктора взметнулись – каменный серп с глухим рокотом пронесся совсем близко от темени. Галер попытался силой нагнуть голову девушки, но та отбила его руку и ладонью нажала прямо на изображение головы горгоны. Раздался скрежет. Федор Никитич осторожно поднял лицо – серп медленно останавливался. С его краев сыпалась каменная крошка. Потом он замер.

– Господи помилуй, – прошептал Федор Никитич. Но тут снова раздался рокот – однако на сей раз угроза действительно миновала, – гигантский каменный серп начал втягиваться обратно в потолок. Но механизм, поднимавший серп, не перестал работать. Как только каменное оружие встало на место, послышался скрежет со стороны фигуры старика. Барельеф сдвинулся, а на стене, которую он закрывал, Галер и Луиза увидели узкий проход. Не сказав друг другу ни слова, они подхватили сумку и мешок и тяжело бросились к нему. У самого порога Луиза остановилась.

Галер заглянул внутрь и увидел небольшой коридор, за которым открывался второй зал Обители.

– Войдем сюда, но дальше – ни шага, – предложил он. – Может, там новая ловушка.

---