– Остановите его! Эй!

– Трусы! Она, может спастись хочет, а вы…

Охотника хватают за ворот и тащат назад – но всё же он успевает сбрызнуть мавку святой водой. Она падает на колени, подставляет себя ему; святая вода попадает на её голову, плечи, спину… Но всего лишь несколько капель достаётся ей. Нет, слишком мало! Она не чувствует в себе никаких перемен, хотя…

Разбираться уже некогда – озлобленный поступком охотника народ окружает мавку, в неё летят камни, палки, комья мёрзлой грязи… Чья-то рука вцепляется в её густые, цвета воронова крыла кудри… Собравшись с силами, она вырывается, ударяется оземь – люди испуганно ахают и шарахаются в разные стороны. Вот уже и нет мавки; только над их головами проносится стремительная чёрная тень.

Глава 1

Елена стояла у окна и провожала глазами стройный силуэт удаляющегося всадника. Он пустил лошадь шагом, оглянулся и, заметив её в открытом окне, улыбнулся и махнул рукой. Елена притворила окно и уселась в кресло – вот теперь, как всегда после визита Владимира Левашёва – Володеньки, как она звала его про себя – она не сможет уснуть всю ночь. Она представляла, как Володенька возвращается к себе в квартиру на Большой Конюшенной, как сбрасывает в передней плащ на руки лакею, идёт к себе, садится за книгу…

Владимир ездил к ним весьма часто, был внимателен, приветлив и чрезвычайно мил. На приёмах и балах он всегда сопровождал их с сестрой и этим вызывал в петербургском обществе любопытство и пересуды: на какой же из двух барышень Калитиных он намерен жениться? Владимир был отпрыском старинного рода графов Левашёвых, имел прекрасные манеры, утончённо-красивое лицо, коронованного льва на гербе, и… перезаложенный особняк на Моховой и кучу долгов, оставшихся после смерти отца. Левашёв-старший успешно промотал фамильное состояние, и самую простую возможность поправить дела и придать имени былой блеск для Владимира составляла выгодная женитьба. Елена не скрывала от себя, для чего Владимир Левашёв сблизился с их семейством – но, когда она впервые увидела Владимира, разглядела, как следует, его тёмно-карие глаза с длинными ресницами, его статную фигуру, услышала бархатный баритон – ни о ком другом помыслить она уже не могла.

Нельзя сказать, что им с сестрой недоставало внимания кавалеров; барышни Калитины были наследницами солидного состояния. Хотя и происходили они из купцов, однако обе получили прекрасное воспитание: их папаша не жалел денег на гувернанток и учителей. Впрочем, Елена всегда была немного в тени своей старшей сестры Анны. У них были разные матери; матушка Анны, дочь татарского князя, таинственным образом пропала через несколько дней после родов, оставив крошечную дочь на отца. Больше она не появилась в Петербурге ни разу, не писала и никак не давала о себе знать.

Алексей Калитин, утомлённый соломенным вдовством, пересудами света и заботами о дочурке, спустя два года женился вновь. Вторая супруга, Катерина Фёдоровна, была и внешностью, и манерами не в пример хуже княжны. К изумлению окружающих, на этот раз Калитин выбрал жену из собственной прислуги – девушку некрасивую и неизящную, безродную сироту. Она заметно ревновала мужа и к первой жене, и к её дочери.

Когда новая жена Алексея Калитина родила дочь, старшей, Анне, было почти три года. Катерина Федоровна даже и не старалась заменить падчерице мать – такая самоотверженность оказалась выше её сил. И, как ни горько ей было это признавать, она сама и её собственное дитя обречены были оставаться на вторых ролях в сердце отца, Алексея Калитина, и всех родных и близких.

Анна была настоящей красавицей: смуглым лицом, фигурой, тёмными миндалевидными глазами и иссиня-чёрной косой она пошла в мать. Она была тоненькая, легкая и стремительная, точно выпущенная из лука стрела. Её темперамент и нрав неизменно привлекали сердца; Анна умудрялась интересоваться всем на свете, быть с окружающими приветливой, смешливой и ласковой. Она обожала рисовать, танцевала, имела милый, звонкий голос и весьма приличное французское произношение.

Совсем другой была младшая дочь, Елена. Уже в детстве она отличалась застенчивостью, замкнутостью, угрюмым нравом. Её внешность была обычной и довольно блеклой; к тому же она ничего не делала, чтобы поправить это. К ужасу матери, она не старалась никому нравиться, приятному общению и танцам предпочитала книги, игру на фортепиано и собственные мысли.

Елена не завидовала сестре; ей было настолько трудно побороть собственную конфузливость, что обычно она даже радовалась, когда ей уделяли мало внимания. Анна виртуозно танцевала и кокетничала, умела поддержать беседу с любым знакомым. Елена же, когда к ней обращались мужчины, испытывала мучения, супилась и краснела.

В один из морозных зимних дней папенька привел к ним обедать графа Левашёва. Елена, разумеется, слыхала эту фамилию, но не интересовалась, что представляет собой молодой граф. Она, как обычно, ожидала, что граф, поздоровавшись, перенесёт всё внимание на Анну. Так оно и случилось; однако же, разглядев его, первый раз в жизни Елена пожалела, что не обладает красотой и очарованием старшей сестры.

Она заставила себя встряхнуться, поддержать беседу. Анна, добрая и великодушная по природе, охотно стушевалась, позволила сестре развлекать гостя. Краснея и бледнея от застенчивости, Елена улыбалась остроумному собеседнику, вставляла в разговор французские слова, поигрывала веером; она просто не простила бы себе, если бы не сумела поддержать его интерес. Выяснилось, что они с Владимиром любят одни и те же романы, стихи, музыкальные пьесы. Анна предложила Елене сыграть для графа на рояле, тот внимательно слушал и аплодировал; словом, этот вечер стал для Елены настоящим триумфом.

Владимир Левашёв продолжал бывать в их доме. Всё было бы чудесно, если бы не одно «но»: он ухитрялся уделять обеим сёстрам одинаковое внимание, не предпочитая явно никого. Но вот его упорный взгляд, обращённый на Анну… Первый раз в жизни Елена страдала от ревности и мучилась: ведь Анна ничем не виновата перед нею, она даже не старалась нарочно завлечь Владимира своими чарами, догадываясь, что младшая сестра отдала ему сердце. Матушка страдала вместе с Еленой; она болезненно обожала родную дочь, знала её секреты и всегда была на её стороне.

Елена понимала, что Владимир рано или поздно сделает выбор; она пыталась убедить себя, что выбор этот никак от неё не зависит, что это дело его, Владимира. Увы! Да, она нравилась Володеньке, но, вероятно, не менее сильно нравилась ему и Анна. Ещё бы, сестра так красива, грациозна, прелестна! Ещё не родился такой мужчина, которому Анна не пришлась бы по сердцу…

Всё это было унизительно и неприятно; Елена сознавала, что обе дочери Калитиных для Володеньки – прекрасная партия. И не будь у неё сестры… Но тут она одёргивала себя: что за ужасные, гадкие мысли! Бог накажет её, если она будет так думать; Анна – прекрасная сестра и всегда была добра к ней. И всё-таки, временами она убегала в свою комнату и рыдала, уткнувшись в вышитую подушку. Всякий раз Елена слышала рядом с собой мягкие приглушённые шаги и ощущала ласковую руку, поглаживающую её растрёпанные волосы. Мать точно сердцем чувствовала её горечь; она неумело пыталась её утешать и плакала вместе с ней.

– Не плачь, доченька, кровинушка моя… Везде, везде-то она тебе дорогу переходит, красавица наша, вот кабы не поспешил жениться твой отец на маменьке её…

– Не надо, мамаша, – шептала в ответ Елена. – Грех так говорить; не виновата Анна, что красавицей уродилась.

– Так, верно, добрая ты моя, милая… Ты и не думай про это… Только я всё равно не успокоюсь, лучше весь грех на себя возьму.

Елена не задумывалась особенно, о чём говорит мать. Если той казалось, что, говоря про Анну злые слова, она утишит сердечную боль дочери – пусть… Елена была искренне привязана к Анне, несмотря на всегдашнюю подспудную неприязнь матушки; хотя они с сестрой не были особенно дружны и близки – они не ссорились и не делали друг другу пакостей даже в детстве.

Этой зимой не было и трёх дней подряд, чтобы Володенька Левашёв не появился у них. Матушка смотрела на него с восхищением, папенька благоговел перед его старинным родом, Анна держалась с ним так же, как и с другими: спокойно, просто и приветливо. Елена же всякий раз медленно умирала, видя, как он прогуливается с Анной по анфиладе парадных комнат или танцует с ней. Когда же его бархатные смеющиеся глаза обращались на неё, Елену – душа её разом взмывала куда-то ввысь. Он присаживался рядом с ней и просил: «Елена Алексеевна, смею ли я и сегодня надеяться на блаженство, которое мне доставляет ваша музыка?», и тогда она чувствовала себя так, точно шла к роялю не по полу, а по воздуху, а вокруг вместо золочёных стульев – солнце и облака.

Когда уже наступила весна, и в город пришло ещё несмелое апрельское тепло, Елена первый раз решилась посидеть на балконе перед закатом, полюбоваться светлым вечером. Весь день она была сама не своя: вскоре они всей семьёй должны ехать на лето в загородное имение в Стрельну. Во-первых, это означало долгую разлуку с Володенькой, даже если он будет навещать их. А ещё – она смутно чувствовала, что перед отъездом ему надо будет объясниться… Только вот с кем из них? Она хотела уже выйти на балкон и вздрогнула, услышав свое имя.

---