– На пути в Филадельфию. Зои уже должна быть в часе езды от города. Видение снова направляет ее.

– Значит, чистка помогла?

– Ну, после пятнадцати попыток… – протянула я, вспоминая и ванны при лунном свете, и очищение воском, и даже заговоренных пиявок. – Не знаю, что именно сработало, но обезвреживающие чары Ферн спали. Чуйка Зои снова в деле! Надеюсь, она окажется эффективнее, чем мои руны, но в этот раз они единодушно направляют нас в одно и то же место. Это определенно должен быть кто-то особенный.

Коул ласково собрал в хвост мои волосы – темно-русые, почти цвета латте, – чтобы они не лезли ему в лицо от ветра, и наклонился, ища мои губы. Его глаза рефлекторно следовали за звуком моего голоса. Я приложила ладонь Коула к своей щеке и потянулась навстречу.

– А что потом? – спросил он, вдруг передумав целовать меня и нахмурившись. – Ты вернешься домой?

– Ну, если этот колдун согласится…

– Так это колдун? Не ведьма?

– Зои утверждает, что колдун. Так вот, если он примкнет к ковену… Нас будет трое.

– И что с того?

– Я смогу воспроизвести ритуал Авроры, войти в Нью-Йорк и отобрать Вестники назад.

Коул переменился в лице. Слепота будто лишила его контроля над мимикой: теперь он невольно выражал даже те эмоции, которые надеялся спрятать на глубине. Например, страх и гнев, когда я снова заговорила об этом.

– Отобрать Вестники у ковена враждебных ведьм?! Мы ведь обсуждали! Даже если у тебя получится снять барьер, это все равно не…

– Я знаю, что делаю, Коул. – Я мягко остановила его, прижимаясь вплотную и заставляя жадно вздохнуть. – Доверься мне. Я делаю это не только ради Вестников… Возможно, в ковене Авроры найдется целительница.

– Даже если и найдется, едва ли она сможет меня вылечить, – хмыкнул Коул мрачно. – Я все еще охотник. Магия на меня не действует.

– Уже действует – моя. Мы же связаны, – напомнила я, растирая пальцами метку на своем запястье. – Нужно лишь освоить дар исцеления, и я вылечу тебя сама…

– Ты обещала не зацикливаться на этом, Одри. Твоя первоочередная задача – восстановить ковен, чтобы дать отпор Ферн. Мы не знаем, когда она вернется. Нельзя быть такой разборчивой, отказывая ведьмам, которые не обладают даром целительства… Три месяца прошло, а ты так никого и не привела.

– Вообще-то кандидаты сами отказывали мне. – Я потянулась к фарфоровой чашке на столике: мятный чай все еще дымился. – Впрочем, я ничуть не жалею об этом. Они все бестолковые! Самоучки, знающие о магии разве что из интернет-форумов. Мне же нужны сильнейшие.

Я сделала глоток, молясь, чтобы новый колдун оказался тем самым – целителем, которого днем с огнем не сыщешь. Этот редчайший дар – последняя надежда, что у нас осталась, после того как все магические порошки были перепробованы, и даже традиционная медицина оказались бессильна. Рубцы на роговице и выжженные зрительные нервы, которые невозможно восстановить, – такой диагноз поставил приглашенный доктор Стюарт. Это его Коул ежегодно подкупал на медкомиссиях, чтобы оставаться в рядах полиции. Однако такие подкупы остались в прошлом: как только в участке прознали о травме Коула, его тут же отправили в «безвременный отпуск», что было сродни неофициальному увольнению. Лишь благодаря тому, что Сэму удалось представить слепоту Коула как «ранение на дежурстве», он продолжал получать солидные выплаты по страховке. Но, разумеется, никакие деньги не могли заменить ему дело всей жизни.

Чтобы виртуозно освоить дар исцеления самостоятельно, по гримуару, мне бы потребовались годы. Коул не мог так долго ждать, да и чувство вины мешало мне сосредоточиться. Я не могла провести на одном месте и часа, не говоря уже о том, чтобы закопаться в книгах и зазубривать аффирмации. Утешение для меня нашлось в безустанном поиске. Беспокойный сон, постоянные путешествия и по десять новых знакомств в день – лишь бы найти хоть какое-нибудь доказательство, что эффект от мэцубуси обратим.

– Как ты узнала способ снять барьер с Нью-Йорка? – вдруг спросил Коул. – Это ведь древняя и сложная практика, которую Аврора вписала в… Стоп… Секунду. – Коул вспыхнул, даже не удосужившись выслушать мое оправдание. Впрочем, ему все было ясно и так. – Шепчущая глава Авроры опасна, Одри! Ты же говорила, что она основывается на жертвоприношениях, что это воплощение кровавой стороны колдовства… – забормотал он, распалившись лишь больше от моего гнетущего молчания.

– Это исключительно ради дела! И кстати. – Я выпрямилась, со звоном вернув чашку на блюдце. – Я пришла к тебе не для того, чтобы слушать нотации или причитания, какая я глупая и несносная. Сама это знаю. Я пришла, потому что соскучилась. Так почему мы все еще обсуждаем Аврору, вместо того чтобы целоваться?

Коул хмыкнул, но сдался, когда я вновь навалилась на него. На этот раз я действовала решительно, быстро завладев его губами, пока их не заняла очередная болтовня. Когда ветер усилился, а я замурлыкала от прикосновения рук Коула под своей рубашкой, он произнес:

– Я ненавижу себя за то, что не могу отправиться с тобой и защищать, как раньше.

Я знала, что рано или поздно эти слова прозвучат вслух. С тех пор как случилось то, что случилось, и мы вернулись в Вермонт, Коул ни разу не заговорил о своей беспомощности. Лишь постоянно рвался проявить самостоятельность, из-за чего на кухне билась посуда, а на его лбу выступали шишки от дверных косяков. Иногда я замечала, как тоскливо он водит пальцами по запястью, выискивая черную метку, которой было больше не суждено гореть.

– Пробыть атташе пару недель и сразу же уйти в отставку… – Коул рассмеялся, но смех его был печальным. Он поцеловал меня в шею, не закрывая слепых глаз, и я с раскаянием заглянула в них, не зная, что ответить. – Наверное, Гидеон был прав. Не зря родители хотели держать нас подальше от охоты. Раз уж так суждено… Буду ждать тебя дома. Возвращайся скорее.

Я сжала руку Коула, задержав взгляд на его пижамных штанах в шотландскую клетку, которые у него больше не находилось повода переодевать. Погода на улице стояла прохладная, но согревающие чары делали свое дело.

Все это… Все из-за меня.

Тряхнув головой и приподняв лицо Коула, я прошептала, надеясь, что мой голос не дрогнет от слез, которые я никак не могла выплакать с того самого дня:

– Ты все еще мой атташе. И, клянусь, я все исправлю! Я верну твое зрение, Вестники, ковен… Просто дай мне еще немного времени. К концу недели мы вернемся в Берлингтон, а пока компанию тебе составят Гидеон и Сэм, хорошо? Знаю, никто из них не сравнится со мной по крутости времяпрепровождения, но… Исаак писал, что купил игральные карты для незрячих и ящик бельгийского пива, так что у вас планируется вечеринка. Обещай выпить хотя бы пару глотков и оторваться как следует! Чур, девочек не приглашать.

Коул даже не попытался улыбнуться в ответ. Поднявшись со скамьи, я помогла ему встать. Двигаясь заторможенно, он выставил вперед руку, боясь натолкнуться на угол мебели. Проведя его мимо чайного столика в балконную арку, я довела Коула до постели и осторожно усадила на подушки. Таймер на смартфоне закукарекал: бросив тоскливый взгляд на часы, я убрала дневник в тумбу и быстро закрыла балконную дверь.

– Ну же, выше нос! Как только вернусь, продолжим читать дневник Дэниэля. А еще у нас скоро праздник – Остара. Я покажу тебе, как его принято отмечать в моем ковене. Спойлер: кролик – тематическое животное, так что секс и размножение приветствуются. Будет здорово! – воскликнула я, наблюдая, как Коул вытягивается на мягкой постели, залившись пунцовым цветом, и что-то сбивчиво бормочет в ответ, поправляя пояс штанов. – Я люблю тебя, Коул.

Коул смягчался каждый раз, как слышал эти слова, и каждый раз повторял:

– И я тебя люблю. Будь осторожна.

Я глубоко вдохнула и покинула спальню со щемящей болью в сердце, оставив Коула в одиночестве.

Впущенный открытыми настежь окнами сквозняк гулял по коридорам. Март в Вермонте выдался едва ли не дождливее, чем октябрь: ливень шел сутками и всегда начинался внезапно, как по щелчку пальцев. Кажется, солнечным выдалось лишь одиннадцатое число, и то лишь благодаря мне. Ясная погода – единственное, что я смогла сделать для Коула помимо домашнего яблочного пирога, чтобы хоть как-то скрасить его худший в жизни день рождения.

Вот и опять небеса разверзлись: по крыше застучала усыпляющая дробь. Солнце едва пробивалось сквозь тучи, и его приглушенный свет раскрасил все в шафрановые оттенки.

Я оглядела винтовую лестницу, уходящую еще на два этажа вверх, и поморщилась при виде открытой двери на чердак, где стоял алтарь матери. Ветер постоянно распахивал ее, и даже ведьмовская печать не могла совладать с ним. Будто приглашая меня войти и занять свое место, кабинет Виктории ожил, как только мы поселились здесь. Я закатила глаза и, обойдя его стороной, спустилась вниз, следуя за соблазнительным запахом, обещающим гастрономические изыски.

– Не знала, что ты умеешь готовить.

Сэм едва не перевернул противень, доставая его из духовки.

– Когда ты появилась?! Перестань так делать! Сердце в пятки уходит от этих ваших телепортаций.

– Я была наверху уже полтора часа. Так, значит, ты смотришь кулинарные передачи? Это ведь треска по рецепту Джейми Оливера… – протянула я, ткнув вилкой в посыпанную семенами фенхеля рыбу, лежащую на овощной подушке.

Сэм стянул с рук прихватки и фыркнул:

---