На остановке ветер гонял обертку от чипсов и пустую пачку из-под сигарет. Рядом валялась перевернутая урна. Федор на автомате поднял ее и пошел дальше. Алена жила в панельной пятиэтажке: серые блоки в сети трещин, желтая газовая труба, оплетающая здание по периметру. Федор зашел в третий подъезд и поднялся по стертым ступеням на второй этаж. Он дважды нажал на кнопку звонка. На мгновение – всего одно, но Федор почти поверил в это – ему почудилось, что дверь откроет Алена, целая и невредимая. Он подхватит ее на руки, и все будет, как прежде.

Но наваждение схлынуло, когда на пороге появился Николай Степанович. Он пропустил внутрь Федора и закрыл дверь на оба замка. Квартира пропахла табаком. Непривычный к запаху Федор закашлялся, на что Николай Степанович извинился:

– Я лет десять, как бросил курить, а тут сорвался. Но ничего, вечером проветрю – Нину завтра выписывают.

– Ей легче стало?

– Да, укололи мертвую воду в сердце. Не зря я дополнительную страховку оформил.

Если бы Федор встретил Николая Степановича на улице, не узнал бы. За несколько дней Аленин отец резко постарел: в волосах появилась седина. Он по-старчески шаркал ногами и ссутулился.

– Вы сами-то как?

Николай Степанович прошел в кухню и только тогда ответил:

– Держусь ради Нины.

Он зажег конфорку. Синее пламя жадно облизывало эмалированный бок красного в белый горох чайника. Федор рассматривал рисунок на клеенке, боясь встретиться взглядом с Николаем Степановичем: пестрые цветы и золотистые завитушки. Когда затянувшаяся тишина стала совсем невыносима, Федор спросил:

– Что говорят врачи про Алену?

Николай Степанович насыпал в заварочный чайник заварку, добавил к ней листья мяты и смородины – родители Федора тоже сушили их на зиму. Затем заварил чай. Федор обратил внимание, что руки Николая Степановича дрожат, как и его плечи и спина. Будто он изо всех сил сдерживает рыдания.

– Сказали, что все плохо. У них шкала какая-то есть, по которой оценивают состояние. Так у Алены по этой шкале мало баллов. Если бы не мертвая вода, она бы уже умерла.

– И совсем ничего нельзя сделать?! – невольно вырвалось из Федора.

Николай Степанович разлил чай по чашкам и твердо ответил:

– Я не разрешу отключить Алену от аппарата. Нина этого не переживет.

Ни чая, ни шоколадных конфет с лимонной начинкой не хотелось. Но Федор не желал обидеть Николая Степановича, поэтому медленными глотками цедил напиток.

– Пролетела птица несчастья, – произнес Николай Степанович.

– Что?! – вздрогнул Федор. Показалось, что он где-то слышал эту фразу.

– Пролетела птица несчастья, – повторил Николай Степанович. – Накрыла она крыльями землю, и с тех пор пришли к людям горе и печаль. Любая радость оборачивалась страданием, любовь – утратой, а победа – поражением, – он со свистом втянул в себя чай. – Тот мужчина, который вас сбил, в роддом торопился – жена близнецов родила. Потому и проскочил на красный.

Они допили чай в полном молчании.

– Я пойду? – робко спросил Федор.

Николай Степанович кивнул. Он проводил Федора до двери и, когда тот уже был на лестничной площадке, добавил:

– Живая вода.

Федор резко обернулся:

– Так ведь это сказка!

Николай Степанович согласился:

– Конечно, сказка. Но спасти Алену может только живая вода.

Глава вторая. Ходоки

Мать встретила настороженно:

– Как съездил?

– Нормально, – отмахнулся Федор.

– Тебе Аленин отец ничего такого не говорил?

– Нет, – ответил Федор. – Ему просто плохо.

Мать расслабилась и неожиданно разревелась. Он неловко обнял и принялся вытирать ей слезы.

– Я боялась, что он набросится на тебя, – всхлипывая, произнесла мать.

– Почему? – удивился Федор.

– Потому что ты живой, а Алена… – мать оборвала себя, не закончив фразу.

– Алена тоже живая, – возразил Федор и тут же ужаснулся: пока живая.

Прошел в свою комнату, сел за стол и включил компьютер. Письменный стол Федору купили перед первым классом. Теперь Федор окончил второй курс техникума, но стол продолжал служить верой и правдой.

Пентюх, как ласково прозвал компьютер Федор, натужно загудел, экран загорелся голубым, а затем по нему пошли полосы. Лишь через пять минут на мониторе высветилась приветственная заставка Винды: зеленый луг и голубое небо с облаками. Федор поправил защитный экран на мониторе: по мнению отца, Федор слишком много времени проводил за компьютером, а потому следовало опасаться излучения. Недавно в продаже появились менее объемные мониторы – этот занимал треть стола, но мама велела подождать, пока они не подешевеют. Правда, к тому времени подоспеют еще более продвинутые, но родителям это не докажешь.

Федор зашел в интернет и набрал в поисковике: «Живая вода». Компьютер завис, обрабатывая запрос, и через семь минут выдал миллионы ссылок, большинство из которых были посвящены русским народным сказкам. Федор немного подумал и сузил поиск: «живая вода Заручье». Ссылок вывалилось чуть меньше, все они вели к Заручью, ходокам и мертвой воде. Федор снова изменил запрос: «Заручье легенда живая вода».

Опять пришлось продираться через кучу информации. Интернет все время вис: скорость его была низкой, да и мощности Пентюха не хватало. Поэтому лишь через час Федор наткнулся на статью, которая более-менее подходила. Он прошел по ссылке и прочитал: «Казалось бы, наличие источника с мертвой водой в Заручье косвенно подтверждает существование живой, о которой мы все знаем из сказок. Но сколько ни пытались проникнуть ходоки в глубь Заручья, никому из них этого не удалось. Из более чем сорока ходоков, предпринимавших подобную экспедицию, вернулся только один. Но ничего о вылазке поведать не смог: состояние его оказалось критическим, и через несколько дней ходок умер».

Под статьей шла ссылка на сайт ходоков. Федор открыл ее, перед ним высветилась доска памяти. Сто семнадцать цветных фотографий, столько же имен и кратких биографий. Разного возраста, внешности и роста, умершие были схожи в одном: все они погибли в Заручье. «Пропал без вести», «Затянуло в болото», «Утонул в озере», «Потерял разум»… Федор сам не понимал, зачем листает эти скорбные списки.

Больше про живую воду он ничего не нашел, поэтому продолжил изучать сайт ходоков. «Возникло это движение пятьдесят лет назад, когда частично открыли доступ в Заручье. До этого вся информация о месте за рекой Смородиной находилась под грифом «секретно». Время от времени в мир просачивалась информация об обитателях Заручья, но большинство людей считали их выдумкой.

Так, перед войной в деревне Щелково дети купались в озере и увидели огромное лохматое существо, которое шагало к ним с противоположного берега. Дети с визгом бросились из воды и разбежались по домам. В том месте гуляет байка об озернике, который ночами заглядывает в окна домов и забирает детей, которые не спят. Считается, что именно его и заметили дети.

Неподалеку от Щелкова возле деревни Усково, там, где озеро сужается с обеих сторон, образуя перемычку, видели русалку на мосту. Через мост тот шла прямая дорога в Кириллов. Теперь же ни дороги, ни моста не сохранилось. Русалка объявилась примерно в то же время, что и озерник, так что мужики и бабы сочли это дурной приметой. А сразу после войны в лесу за Бородаевским озером открылось Заручье, и с тех пор в него начали ходить исследователи, к которым вскоре пристало прозвище ходоки».

Федор представил русалку: с длинными волосами, слегка прикрывающими округлые груди, размером такие, чтобы в ладони умещались. В его воображении русалка призывно смотрела и помахивала хвостом. Он глупо улыбнулся: эта русалка совсем не походила на ту, из сказки Андерсена.

Федор прокрутил статью ниже. «Скорее всего, органы безопасности знали о существовании Заручья, так как местные жители иногда натыкались на странные постройки в лесу и закрытые территории, обнесенные бетонным забором. Хотя ни военных фургонов, ни вертолетов никто не видел, но ходили слухи о подземной дороге».

Федор хотел еще посидеть за компьютером, но почувствовал, что засыпает. Время было раннее – восемь часов вечера, но он отказался от ужина и лег спать. Во сне Федор стоял перед высоким из железной проволоки забором. За ограждением виднелась огромная курица, закрывающая собой небо. Она пыталась прорваться через забор, раздирая в кровь тело о колючую проволоку. Вокруг бегали военные и обстреливали курицу из автоматов. Птица издала громкое квохтанье, из клюва вырвался огонь, сжигая проволоку и часть людей. Федор попытался сдвинуться с места, но ноги отказали. Он мог лишь бессильно смотреть, как остальных людей, которые не успели убежать, курица склевала, будто червяков.

От сна осталось ощущение неотвратимости чего-то страшного, будто Федор переступил некую черту – Рубикон, и теперь его жизнь не вернется в прежнее русло. Он прошел в ванную, открыл краны и умылся, трижды прошептав: «Куда вода, туда и сон» – так в детстве научила бабушка.

Родители уже уехали на работу. На завтрак Федор пожарил докторскую колбасу с яичницей и с наслаждением все съел, макая черный хлеб в желток. Родители заварили по второму разу чай в чайнике, но Федор не любил спитой, потерявший цвет чай, предпочитал свежий. Поэтому положил в бокал чайную ложку заварки, добавил душицы и залил кипятком. Сверху накрыл блюдцем и укутал полотенцем.

Чай обжигал. Федор пил его, не торопясь, вприкуску с шоколадными пряниками с вишневой начинкой. Пряники были крохотные, всего на один укус, так что Федор сам не заметил, как пакет наполовину опустел. Зазвонил телефон. Федор прошел в коридор и поднял трубку.

– Привет болеющим! – послышался голос Димки, с которым они дружили с первого класса. – Выписали тебя?

– Вчера еще.

---