Теперь шведские энтузиасты разбросаны по стране словно бродяги, и никто не может их возглавить. Хотя количество любителей родины в Швеции в последние полгода возросло, координации как таковой не существовует. Может быть, за исключением «Движения сопротивления», но они по-прежнему слишком капризны и слишком малочисленны. Бог знает, сколько еще предстоит возиться, чтобы снова спустить на воду шведскую шхуну – если овчинка вообще стоит выделки.

Амид посмотрел на часы.

Осталось пятнадцать минут.

По телу пробежал холодок. Амид плотнее запахнулся в шерстяное пальто из альпаки. Правда, Копенгаген не то чтобы южный курорт, но в Стокгольме погода оказалась гораздо хуже. Никак не удавалось сохранить тепло – похоже, из-за тумана, окутавшего все в этот ноябрьский день. Холод и сырость проникали сквозь одежду, пробирали до костей. Ко всему прочему грязно-коричневые сугробы вдоль тротуара напоминали кучи испражнений у окопов на Голанских высотах – в том месте, о котором он старался забыть. Казалось, кто-то там, наверху, хочет еще раз подчеркнуть, в какой дерьмовый город он попал. Впрочем, он и не в отпуск приехал, оставалось только стиснуть зубы и делать свое дело.

Он отскочил назад, но было уже поздно – колеса проезжающего мимо этанолового автобуса подняли целый каскад грязи, который попал Амиду на брюки. Талая вода, перемешанная с грязью, проникла сквозь швы кожаных ботинок. «Снег в ноябре, что за идиотизм?» – подумал он, с раздражением отряхивая брюки. Надо сосредоточиться. Спрятавшись в тени за писсуаром, он разглядывал вход в главный офис банка SEB на другой стороне улицы. Перед ним возвышался роскошный портал – в исключительно странном, истинно шведском, обрамлении. Амид изучал его уже в четвертый раз и все равно не переставал удивляться. Над дверями банковского дворца, одного из самых величественных в Стокгольме, свисала, склонившись из виноградной грозди, нагая женщина, с провокационно неприкрытыми половыми органами и столь же обнаженной грудью. К тому же ее огромные бедра извивались по-змеиному, исчезая во внутренних помещениях банка. Непонятный язык, невероятно далекий и чуждый его ливанскому менталитету. Если они хотели изобразить русалку, то тогда, вероятно, у нее есть какие-то датские корни, но почему же она висит на стене над входом в шведский банк – это выше его понимания.

Взглянув на часы в мобильном телефоне, он сверил время с золотыми стрелками на церкви Св. Якоба наискосок позади от него. Момент скоро настанет. На часах 16:25. Они всегда выходят в одно и то же время: в 16:30.

Он чувствовал себя совершенно спокойно. Все участники точно знали, что делать. Оборудование позволяло работать в темноте, которая уже подступала.

Он снова принялся разглядывать фасад головного офиса SEB. На стенах виднелись и другие дорогостоящие скульптуры: торговцы, ремесленники, мореходы и прочие исторические группы. Справа в конце двое банкиров делили между собой мир. Он подумал, что они выглядят как типичные евреи. Тут, по крайней мере, художнику удалось передать реальную картину мира. Сам Амид хорошо знал «протоколы сионских мудрецов»^[1]. То, что евреи готовят заговор, намереваясь захватить мировое господство, – факт. Отчасти именно поэтому он находился сейчас на этом месте. Однако Амид и не подозревал, насколько он и создатель скульптур, покойный Карл Миллес, были единодушны в этом идеологическом анализе.

Две минуты до половины пятого. Он снова бросил взгляд на церковь Св. Якоба, но ничего не мог разглядеть под маленьким куполом на вершине башни. Так и должно быть. Одной кнопкой выбрав номер в мобильном телефоне, он слушал, как звучат сигналы вызова.

Осталась одна минута.

Ганнибал и Вукацерка посмотрели на церковь Св. Якоба. Ржаво-красные стены как будто нависли над ними. Оба держались в тени, рядом с тяжелой резной деревянной дверью. На спинах у них были черные военные рюкзаки той же марки, какую используют датские полицейские – «TaсGear». В рюкзаках помещалось все необходимое. Оба посмотрели на часы в мобильном телефоне. Осталось пять минут.

Мимо них прошла светловолосая женщина. Вукацерка не уставала удивляться, что все эти светловолосые люди, которых она в таком количестве наблюдала в последние дни, одного с ней происхождения. Она тоже опосредованно происходила от арийцев – через готские племена, поселившиеся когда-то очень давно в Хорватии. В этом вопросе она всегда полностью поддерживала дедушку: исключено, чтобы их семья происходила от иной расы, в особенности от коммунистических сербов, что бы там Тито ни пытался вбить им в голову. Впрочем, это из другой эпохи – она давно оставила все это позади. Теперь борьба ведется другими способами. Она не могла позволить себе отвлекаться на мысли о тех противоречиях, которыми было исполнено ее детство у бабушки с дедушкой, о тех разговорах за столом, когда отличия хорватов от сербов обсуждались в мельчайших деталях.

Она разглядывала людей, проходивших мимо по Кунгстредгордену в преддверии рождественской лихорадки, не подозревающих о той опасности, которая над всеми ними нависла. Исламизация идет полным ходом, а они бродят, как заблудшие овцы, размышляя о будущем празднике и подарках детям. Верно говорят, что мы не ценим того, что имеем.

Но именно поэтому она здесь – чтобы помочь подкорректировать тенденцию. Остановить захват. Хотя это точное хирургическое вмешательство – всего лишь крошечная часть долгосрочной работы.

Укол иголкой.

Так обычно и бывало, когда вызывали их с Ганнибалом. Никаких деталей она и на этот раз не знала. Только то, что необходимо для выполнения задания.

Сама она выросла с необходимостью постоянно отстаивать свое наследие, в тени гражданской войны девяностых. В точности как все предыдущие поколения, жившие до нее в Хорватии. Ничто не дается просто так. Тут ей пришлось признать правоту четников^[2] в Сербии. В конечном итоге именно мусульмане оказались самой большой опасностью в распадающейся Югославии.

Ганнибал обернулся к ней и сделал знак двумя пальцами, показывая, что скоро пора будет войти в церковь. В глубине души она надеялась, что в будущем станет больше людей с такой внешностью, как у него. Светлые волосы с чуть рыжеватым отливом, синие глаза. Высокий и широкоплечий. В ее глазах он достойно нес свое наследие викингов. Контраст с ней самой был огромен. Несмотря на свое готско-арийское происхождение, она была темноглазая, с черными волосами и к тому же невероятно низкорослая, всего метр шестьдесят. Однако свою внешнюю невзрачность она с успехом компенсировала тем, что стала лучшей в своем деле, что в конечном итоге принесло ей уважение в организации. По крайней мере большинства. Именно поэтому она и направлялась сейчас в церковь Св. Якоба. Дедушка начал тренировать ее с пяти лет, и со временем она стала одним из лучших снайперов Европы. Она была ровесницей тех детей, которых он тренировал в рамках молодежного движения «Усташка Младеж» во время прошлой войны. Детей, которые позднее вошли в «Црна Легия» – «Черный легион», чтобы сражаться с евреями и коммунистами. Дедушка был уже старенький, когда взялся за ее подготовку, но знания и терпение остались при нем. Она знала, что сохранила его наследие лучше, чем кто бы то ни было. Знала она и то, что Ганнибал, молча шагающий рядом с ней, несмотря на всю свою уважаемую внешность, был самым слабым звеном в цепи. Единственное, чем он может похвастаться, – обучением в школе обороны в Копенгагене и полугодичной практикой в Афганистане, где он возглавлял группу снайперов «Armadillo» на военной базе в провинции Гильменд. Тем не менее ответственным за проведение операции назначили его.

Сделав глубокий вдох, она сильно ударила себя по щекам ладонями и зашла вслед за Ганнибалом в церковь. Стало жарко, когда кровь прилила к мелким сосудам. Нужно полностью собраться перед тем, что ее ждет.

Войдя вовнутрь, они несколько секунд стояли неподвижно, пока глаза привыкали к тусклому освещению. В церкви было не совсем пусто. Впереди на скамьях сидели две пожилые дамы, а у алтаря с фотоаппаратом в руках стоял какой-то турист. Все были обращены спиной к ним и заняты своими делами. Подождав секунду, они с Ганнибалом быстро двинулись внутрь помещения, скрываясь за колоннами. Теперь они уже не влюбленная парочка, приехавшая на выходные, в ярких куртках, шагающая в обнимку, как когда они в предыдущие дни проводили рекогносцировку вокруг церкви. Теперь они – отряд особого назначения. Однозначно гораздо лучше.