В ночь на третье января неожиданно пошел дождь, а утро порадовало дорогой, похожей на стекло. Я не рискнула садиться за руль старенькой «девятки», а вызвала такси. Вот только проезд близко к зданию, в котором располагался офис, был закрыт, и такси остановилось у остановки общественного транспорта. Я сделала шаг из салона, и тут же почувствовала себя коровой на льду. Большой такой коровой на коньках. Мимо меня уверенно скользили люди, словно не замечая гололеда, а я чувствовала себя обиженной и несчастной, потому что отчаянно боялась упасть. Шажок, еще шажок, и еще. Чуть быстрее заскользила к офису, и вот, когда до вожделенной двери оставалось каких-то шагов десять, левая нога поехала вперед, а я, соответственно, назад. Упала, пребольно ударившись мягким местом, и слезы обиды брызнули из глаз.

– Не рассиживайтесь на проходе, Никифорова! – гаркнул знакомый голос над моей головой. Я задрала подбородок и увидела Павла Константиновича собственной персоной. Да чтоб ему провалиться! Стало стыдно за некрасивый полет и за льющиеся по щекам слезы. А еще обидно, что он даже не удосужился подать руку.

– Ну, долго будете тут маячить?

Я попыталась встать, но коварный каблук сапога снова поехал по льду, и плюхнулась обратно.

– Да что с вами такое, Никифорова? Я думал, вы только на работе такая неповоротливая.

И Паук резким движением дернул меня вверх и поставил на ноги, а затем на буксире протащил до двери и толкнул внутрь.

– Покупают сапоги на каблучищах, а потом летают, – буркнул он.

– Спасибо, Павел Константинович, – пробормотала я.

– Ой, да ну вас, Никифорова! – тот махнул рукой и пошел прочь, а я так и осталась стоять в холле. Желание увидеть в Пауке хорошего человека стремительно таяло.

Глава 2

Павел Симонов

Утром третьего января я ехал на работу. Ничего делать не хотелось, но надо было. И, тем не менее, настроение не торопилось подниматься от отметки ниже нуля. Этот новый год занял пальму первенства в списке худших праздников в жизни. Он даже потеснил тот, который мы с другом Колькой по дурости в семнадцать лет провели в участке полиции. Переплюнул и другой, когда я умудрился рассориться с родителями, и мы до сих пор разговаривали сквозь зубы. Может, потому что об этом воспоминания еще слишком свежие?

С другой стороны, подумаешь, все пошло наперекосяк. Новый год я собирался праздновать с Никой, моей девушкой. Мы встречались уже год, друзья намекали, что пора бы узаконить отношения, и даже на торжества приглашали нас вместе. Столик в ресторане был заказан еще за месяц, подарок куплен – я выбрал золотую брошь с россыпью рубинов, Ника любила украшения. Все упаковано в коробочку, костюм куплен. Ровно в восемь я заехал за Никой.

Она, как всегда, выглядела сногсшибательно. Длинное струящееся синее платье делало фигурку тоненькой, подчеркивая все, что надо подчеркнуть у девушки. Светлые локоны, длиннющие ресницы – как есть, Снегурочка. Только я вот совсем не Дед Мороз, как оказалось.

Поначалу все шло по плану. Мы приехали в ресторан, попробовали мидии, выпили шампанского, потанцевали. А затем настала очередь дарить подарки. Я протянул Нике коробок с брошью, она сделала большие глаза, открыла – и брошь полетела мне в лицо. Что случилось, понял не сразу, а только тогда, когда моя пара, размазывая по лицу слезы и косметику, назвала меня бесчувственным чурбаном и скотиной. Ника рассчитывала, что я сделаю ей предложение. Я же и не собирался. Вот так её обманутые ожидания испортили нам праздник.

Я, конечно, Нику не любил. Скорее, она нравилась мне, как женщина, с которой приятно провести время и не стыдно выйти в свет. Но я был взрослым мальчиком и не ждал большой любви. Всем правит расчет, жизнь доказала. Вот и Ника решила, что рассчитала все, как надо. Не вышло, я остался виноват, дама в слезах уехала на такси, я доел остывающий праздничный обед, заказал еще бутылку вина. Одним словом, полночь я теперь не помню. Зато проснулся дома в обнимку с подушкой, одетый, и даже при деньгах и мобильном. Все первое января, да и второе следом промаялся головной болью, а третьего начинался очередной трудовой год.

А тут еще эта Никифорова! Плюхнулась на пятую точку. Смотреть надо, куда ставишь ноги. Нет, против Татьяны я ничего не имел. Рядовая сотрудница, в меру исполнительная, слегка наивная – каждый раз смотрит так, будто ждет, когда её похвалю. Симпатичная даже, с неплохой фигуркой, которую зачем-то скрывает за балахонистыми нарядами. Но разве можно быть такой тюхой? Скажешь слово – глаза на мокром месте. Мнение свое и то не может выразить кратко, четко и ясно. Мрак.

Быстро поставил госпожу Никифорову на ноги и подтолкнул в направлении работы. Вроде бы, обошлось без переломов, и хорошо. Но обычно бессловесная Татьяна, которая обычно при виде меня опускала глаза в пол, открыла рот:

– Как встретили Новый год, Павел Константинович?

Она издевается, что ли? Стоп, Паша. Откуда девушке знать, что у тебя проблемы на личном фронте? Она не виновата, хотя бы в этом.

– Отлично, – заставил себя улыбнуться, а Татьяна почему-то попятилась и, кажется, передумала ехать со мной в одном лифте. – А вы?

– Я? – хлопнула ресницами, теребя темный локон. – Хорошо. С подругами.

Ну, хоть у кого-то вечер сложился. А у Татьяны, видимо, сломался какой-то клапан, до этого перекрывавший речь, потому что она спросила:

– А вы с кем праздновали?

– Один, – ляпнул я. И вот зачем? Потому что в глазах Танечки даже промелькнуло сочувствие. Если спросит, почему, я за себя не ручаюсь. Но, к счастью, Татьяна затихла, а я благополучно вышел на своем этаже, отправив даму выше.

В кабинете было хотя бы тихо. Сел за стол, придвинул кипу бумаг, пролистал верхние. Задумался, пролистал еще раз. Поднялся, прошел в кабинет секретаря. Опаздывает. Посмотрел книгу регистрации входящих документов. Так, документы от Ивана Кузьмина, одного из наших самых крупных заказчиков, пришли, но на моем столе их нет. Почему? Кто там у нас дежурил тридцать первого? Кстати, та самая Танечка Никифорова и дежурила. Позвонил по внутриофисному телефону и скомандовал:

– Никифорова, живо ко мне!

– Ой, – донеслось по ту сторону, и что-то упало. Видимо, сама Татьяна от счастья, что начальник хочет её видеть.

Вскоре Никифорова появилась в дверях кабинета: запыхавшаяся, будто бежала кросс. Волосы растрепались, пуговичка на пиджаке расстегнулась.

– Вызывали, Павел Константинович? – спросила взволнованно.

– Да, Татьяна Александровна. Скажите-ка, где документы Кузьмина? Вы их зарегистрировали, а в моем кабинете их нет.

– Так кабинет закрыт был.

И святая невинность в глазах. Как это, с таким характером, Танюшку еще не съели злые волки вроде меня?

– И куда же вы их дели? – навел на нужную мысль.

– Отнесла к себе.

– Так немедленно верните их на место! – рявкнул я, потому что надоело играть в недомолвки и намеки.

– Бегу.

И Татьяна сбежала, оставив после себя цветочный аромат парфюма. Сладковато. Вернулась она действительно быстро, сжимая в руках искомую папку, и протянула её мне:

– Вот, Павел Константинович. Документы Кузьмина, и еще Воронова.

– Хорошо, Татьяна Александровна, можете идти. Хотя… нет, постойте. Секретарь запаздывает. Наведете мне кофе покрепче?

Кофе. Именно то, что мне сейчас нужно. Я даже довольно зажмурился, представляя, как буду вкушать этот напиток богов.

– Да, конечно.

Таня зазвенела чашками. Затем вдруг раздалось:

– А где у вас кофе?

Пришлось самому тащиться в приемную, показывать, где у Инны стоит банка, где взять сахар и сколько положить кофе, а сколько сахара. И наливал я его, нетрудно догадаться, сам. Жаль, растворимый, но в офисе настоящий по-быстрому не сделать.

– Ступайте, Татьяна, – махнул рукой, отпуская сотрудницу. И все-таки, где носит Инну? В эту самую минуту телефон разразился трелью. А вот и пропажа.

– Павел Константинович, – прогнусавила в трубку моя секретарша, – простите, пожалуйста, я заболела. Думала, станет лучше, но что-то никак. Еду в больницу.

– Хорошо, выздоравливайте, Инна, – ответил я.

– Спасибо.

День становился все гаже. Теперь мне что, самому сидеть в приемной и отвечать на звонки? Так я точно ничего не сделаю. Впрочем, был и другой вариант. Снова обратился к внутриофисному телефону.

– Никифорова, в мой кабинет!

Сам сел в кресло в приемной, чтобы не бродить сто раз туда-сюда. Тридцать первого числа Татьяна замещала и Инну в том числе, так что с работой секретаря немного знакома. Потерпит несколько дней. Что-то не торопится Таня на зов начальства.

– Что-то случилось, Павел Константинович? – она в эту самую минуту возникла в дверях.

– Представьте себе, случилось, Татьяна Александровна. Инна заболела и, сами понимаете, я не могу обойтись без секретаря, а вот ваш отдел обойдется и без вас, поэтому пока Инна на больничном, займете её место.

Таня почему-то покраснела и тихо ответила:

– А как же моя работа?

– Вы плохо меня слушали, Татьяна Александровна? Вы – не единственный сотрудник отдела, там справятся без вас. При этом вы хоть немного знаете толк в документации, насколько мне известно. И уж отвечать на звонки у вас точно хватит способностей. Поэтому забирайте свои вещи, вот ваше рабочее место на ближайшие дни. Говорю сразу: до полудня меня ни для кого нет, кроме клиентов из вот этого списка.

Указал Татьяне на наш «золотой фонд», записанный для Инны.

---