Я столько раз слышал, как Эмми произносит эту речь, что уже не замечаю, какую дикую мешанину из выдумок, натяжек и умолчаний она городит. Пропускаю мимо ушей абсолютно недостоверное, но крайне правдоподобное описание событий, которые могли произойти (но не произошли), которые действительно произошли (но все было не так) и которые мы с ней запомнили совершенно по-разному (и это еще мягко сказано). Однако сегодня все иначе. По необъяснимой причине этим вечером, когда Эмми рассказывает аудитории свою историю – в значительной степени нашу общую историю, – я внимательно слежу за всеми искажениями, преувеличениями и подтасовками фактов.

Через три минуты бросаю это дело.

На всякий случай хочу пояснить: я вовсе не называю свою жену лгуньей.

Американский философ Гарри Гордон Франкфурт остроумно разделяет ложь и брехню. Ложь, пишет он, есть неправда, намеренно нацеленная на введение в заблуждение. Брехня же получается, когда говорящему нет дела до того, что его слова не соответствуют действительности. Пример: моя жена никогда не сворачивала прокладку для груди из салфетки от «Хэппи мила». Подозреваю, она и «Хэппи мил» ни разу не брала. У нас нет соседки по имени Джойс. Если верить школьным фотографиям, хранящимся у моей тещи, Эмми была худенькой и симпатичной девушкой.

Наверное, в каждом браке наступает момент, когда один из супругов начинает прилюдно опровергать истории из жизни, которые рассказывает его вторая половина.

А может, я просто сегодня не в духе.

Надо отдать моей жене должное: она – настоящий мастер своего дела. Кроме шуток. Я сотни раз видел, как Эмми брешет без зазрения совести – на мероприятиях вроде этого, в сельских клубах, книжных магазинах, кофейнях и коворкингах от Уэйкфилда до Уэстфилда, – но, даже зная, что подавляющая часть того, о чем она вещает, имеет лишь отдаленное отношение к реальности, не могу не восторгаться ее талантом общаться с людьми: удерживать внимание, вызывать понимающие смешки. Когда она рассказывает о контрабандном глотке джина, женщина на заднем ряду буквально завывает от восторга. Моя жена умеет располагать к себе людей. Она им нравится.

Ее агент будет довольна: ей удалось ввернуть фразу про серые будни. Виноват, #серыебудни. Я заметил в зале минимум трех человек в фирменных синих свитшотах: сзади – логотип «ПростоМама» и #серыебудни, спереди – надпись «Просто улыбнись». Кстати, логотип выглядит так: женские груди, а между ними – головка младенца. Лично я выбрал медведицу с медвежонком, но мое предложение было отвергнуто. Отчасти поэтому я делаю все, чтобы не надевать свитшот, когда прихожу на подобные сборища, – якобы случайно забываю дома, в другой сумке, в стиральной машине, на вешалке, бог знает где, нужное подчеркнуть. Всякий раз какая-нибудь восторженная подписчица просит совместное фото на память и тут же постит его в «Инстаграме», а я не хочу остаться в интернет-вечности в джемпере с сиськами.

Все-таки у меня тоже есть достоинство.

Сегодня я присутствую здесь исключительно в качестве разнорабочего. Выгружаю из такси коробки с мамским мерчем, помогаю распаковывать и стараюсь не кривиться, когда слышу выражения вроде «мамский мерч». Наливаю шампанское, разношу капкейки. Выручаю Эмми, если к ней подходит какая-нибудь неадекватная фанатка или ее втягивают в чересчур долгий разговор. Стоит ребенку заплакать, и я поднимаюсь на сцену, осторожно забираю его у Эмми и укачиваю. Впрочем, сегодня Медвежонок ведет себя идеально: наш славный мальчик пяти недель от роду безмятежно сосет грудь, не подозревая, что находится на сцене перед толпой чужих людей. Иногда у Эмми интересуются, не повлияло ли рождение второго ребенка на нашу семейную жизнь и как нам удается сохранить свежесть отношений; тогда она со смехом вызывает меня из зала, чтобы я помог ей ответить на вопрос. Когда ее спрашивают об онлайн-безопасности, она доверяет мне изложить три золотых правила, которыми мы руководствуемся, размещая семейные фотографии в интернете. Первое: никогда не показываем детали, благодаря которым можно вычислить, где мы живем. Второе: никогда не выкладываем снимки детей в ванной, обнаженными или на горшке; не фотографируем Коко в купальнике или другой одежде, которая на взрослой женщине выглядела бы сексуально. Третье: внимательно следим за подписчиками и блокируем тех, в ком сомневаемся. Так нам посоветовали эксперты.

Но у меня все равно остаются опасения.

Эмми постоянно рассказывает, как начала вести блог о материнстве, – якобы в попытке выйти в большой мир и узнать, есть ли на свете женщины, проходящие через то же, что и она. Полная чушь. Если вы думаете, будто моя жена завела аккаунт в соцсети случайно, значит, вы совсем ее не знаете. По-моему, Эмми вообще ничего не делает случайно.

Хорошо помню день, когда все началось. Утром она обмолвилась, что в обед у нее деловая встреча, а вечером упомянула, что разговаривала с агентом. На тот момент она была беременна три месяца; всего пару недель назад мы сообщили радостную новость моей маме. «С каким таким агентом?» – спросил я. Мне и в голову не приходило, что у интернет-знаменитостей бывают агенты. Следовало догадаться. Когда Эмми работала в журнале, то регулярно рассказывала, сколько они заплатили какому-нибудь тупому блогеру, чтобы тот накропал пару абзацев, попозировал для фото, или провел мероприятие, или упомянул журнал в своем блоге. Она показывала мне их писанину. Читаешь и думаешь – то ли Альцгеймер у тебя, то ли у того, кто написал эту хрень. Короткие предложения, бессмысленные метафоры, разрозненные мелкие детали, призванные создать впечатление правдоподобности. Неестественно точные цифры (482 чашки остывшего чая, 2342 часа бессонницы, 27 непарных детских носков), слова, значения которых автор не понимает. «Ты тоже мог бы строчить такие тексты, – шутила Эмми. – И зачем ты пишешь романы?» Мы оба смеялись. Когда она вернулась с делового обеда и рассказала, с кем встречалась, я сперва решил, что это тоже шутка. Потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить масштаб ее затеи. Мне представлялось так: максимум, что удастся с этого получить, – бесплатную пару обуви. Я и предположить не мог, что Эмми купила доменные имена и зарегистрировала в «Инстаграме» аккаунты «Босоножка» и «ПростоМама» еще до того, как написала первый текст о туфлях на шпильках, не говоря уже о том, что через три года у нее будет миллион подписчиков.

Самый первый совет, данный агентом, – все должно выглядеть органично, словно Эмми начала вести блог по чистой случайности. Думаю, никто из нас не представлял, что у нее так здорово получится.

Поскольку брехня основана на полном отрицании значения правды, профессор Франкфурт считает ее гораздо более опасной и разъедающей социальные устои, чем старая добрая ложь. Кстати сказать, у профессора на порядок меньше подписчиков в «Инстаграме», чем у моей жены.

– Я построила свой бренд на честности, – произносит Эмми привычную заключительную фразу, – и буду придерживаться этого принципа, что бы ни случилось.

Она ждет, пока стихнут аплодисменты. Берет стакан с водой, делает глоток.

– У вас есть вопросы?

У меня вопрос.

Не в тот ли вечер я приняла окончательное решение, как именно тебя покараю?

Да, в тот самый вечер.

Разумеется, я много думала об этом и раньше, но то были глупые нереализуемые фантазии.

Человеческий мозг – странная штука.

Мне казалось, если я увижу тебя, то стану меньше ненавидеть.

Ничего подобного.

Я никогда не была жестокой. Я вообще не злопамятна. Если мне наступают на ногу, я первая извиняюсь.

Единственное, чего мне хотелось, – задать тебе вопрос. Всего один вопрос. За этим я и пришла. В самом конце твоего выступления я подняла руку. Ты меня видела, но попросила дать микрофон женщине, сидевшей передо мной, и похвалила ее прическу. Потом предоставила слово женщине справа от меня и назвала ее по имени. Вместо вопроса та поведала идиотский случай из собственной жизни.

А потом кто-то сказал, что время вопросов вышло.

Я пыталась поговорить с тобой после выступления, однако вокруг тебя собралась целая толпа, поэтому я околачивалась неподалеку с бокалом теплого белого вина, стараясь привлечь твое внимание. Ты меня не заметила.

Конечно, ты не должна была меня узнать. Мое лицо ничем не выделялось из толпы. Даже если бы мне удалось заговорить с тобой и представиться, ни мое имя – ни ее имя – ни о чем бы тебе не сказали.

Однако когда я увидела тебя на сцене и услышала, как ты невозмутимо распространяешься о своей жизни, вся такая улыбающаяся и счастливая, мне стало окончательно ясно: я не успокоилась, не смирилась. Я не простила тебя и никогда не смогу простить.

Именно в тот момент я поняла, что делать.

Осталось только придумать, где, когда и как.

Глава 2

Мне часто говорят: «Как здорово, что вы писатель и работаете дома! Вам, должно быть, приятно проводить столько времени с Эмми и детишками…» Эти люди вообще не представляют, как работает писатель.

Подъем в шесть утра. В шесть пятнадцать я уже на кухне, за ноутбуком, пью кофе и перечитываю последние абзацы вчерашнего текста. По плану, к семи тридцати я должен написать минимум пятьсот слов. В половину девятого пью вторую чашку кофе. В идеале, к обеду нужно выполнить дневную норму, чтобы посвятить оставшуюся часть дня работе над сюжетом, разбору почты и приему платежей за статьи, которые я на скорую руку кропаю за бокалом вина по вечерам или на выходных.

Так было раньше.

---