– Давай быстрее уже! – ни на секунду не сводя взгляда со своей добычи, Щеколда пытался хоть немного поторопить свою спутницу жизни.

– Мог бы и сам взять. Ишь ты, какой хитрый выискался! Подай, принеси! – Листва явно была недовольна подобным к себе отношением, но всё равно принесла мужу то, что он просил. Её противно скрипящий голос тем временем продолжал извергать различного рода ворчание, но Щеколда его не слушал. Он торопливо заковал руки трупа в железо, попутно протянув цепь через единственную толстую канализационную трубу, которая пронизывала комнату насквозь снизу вверх.

– Так, теперь нужно подождать, – отстранённо сказал Щеколда и перевёл взгляд на неожиданно замолчавшую, с позволения сказать, женщину. – Что с тобой, дурная ты баба?

– Ты зачем живого-то поймал?! Совсем сдурел, что ли?! – принялась разоряться она.

– Да ты не ори только, – грубо приструнив Листву, принялся объяснять он. – Я его из гроба достал, а он ожил, прямо у меня на руках, когда нёс я его.

– Тем более, зачем он тут? – всё так же недовольно, но тем не менее уже гораздо тише продолжала гундеть женщина. – Мало ли кто он такой на самом деле, а ты его домой приволок.

– В том-то всё и дело! Если он тот, о ком я думаю, то нам больше не придётся бояться и прятаться. – Сказав это, Щеколда немного задумался. Поток его мыслей перебила Листва.

– Конечно не придётся, он сам нас и прибьёт. Давай лучше съедим его, и все дела, они же такие вкусные, когда свеженькие, – жалобно и с некоторой долей детской наивности добавила она.

– Ладно, чёрт с тобой, – грустно улыбаясь, согласился Щеколда. – Может, ты и права, не стоит рисковать, дольше проживём.

– Всё верно, давай свежуй его, а я пока за тазиком для мяса схожу. Ты мой кормилец, такую вкусняху принёс. – Расхваливая супруга на все лады, Листва ушла прочь.

Устремив погрустневший взгляд в пол, Щеколда вернулся в комнату, где был прикован пленник. Он не сразу заметил, что тот, вместо бездыханного существования, молча и слегка жутковато пялился на вошедшего в тёмную комнату могильного-падальщика.

– Ты кто такой? – Захаров говорил не громко, но из-за того, что комната была пустой, звук эхом отразился от голых бетонных стен. Не ожидая такого, Щеколда резко отпрыгнул к дверному проёму и внимательно уставился на парня.

– Зачем так рано очнулся? Теперь опять придётся тебя убить, – на удивление разочарованно подытожил падальщик.

– Мужик, погоди, может лучше не надо меня убивать, я же тебе ничего плохого не сделал. – Захаров столько раз испускал дух за прошедшие пять суток, что успел немного привыкнуть к этой странной его способности.

– Прости, конечно, но мне семью кормить надо, а здесь ничего, кроме тебя, на ужин подать не получится, так что увы, но даже если бы мне не хотелось, выбора у меня немного. – Сняв с пояса острый тесак, он не спеша подошел к пленнику и, присев на корточки, прислонил заострённую часть лезвия к горлу парня.

– Подожди, я могу дать тебе взамен себя двоих сразу, и, может, ещё троих позже. – Захаров предпринял ещё одну попытку выбраться из плена людоедов.

– Ловить живых рискованно в любом случае. А тем более в таких количествах, одним разом. Увы, у тебя нет вариантов, кроме как расслабиться и принять последнюю смерть.

– Послушай, я хочу отомстить им за то, что меня похоронили заживо. Я точно знаю, кто за этим стоит, у меня было достаточно времени, чтобы подумать. – Искренний смех Щеколды, завершивший фразу Захарова, вызвал у последнего непонимание.

– Если ты об этом, то можешь так не стараться. Очень сильно вряд ли, что кто-то из твоих смертных друзей в этом замешан. Более того, ты, скорей всего, и вправду был мёртв, когда тебя хоронили. Первое пробуждение у таких, как ты, проходит дольше, чем все последующие. Именно поэтому в списке испуганных тобой нет врачей, работников морга и всех остальных, которые были уверенны, что ты самый настоящий труп.

– А кто, по-твоему, я такой? – с неподдельным интересом спросил Захаров. – Может, я не совсем чего-то понимаю?

– Поверь, ты очень многого не понимаешь. – Падальщик параллельно с этой фразой выдавил из себя грустный хриплый смешок. – Я бы мог тебе рассказать, но только что это изменит? До рассвета ты уже не доживёшь.

– Может, уважишь моё любопытство, раз уж всё равно решил убить, – с досадой заметил Захаров. – Меня, кстати, Семён звать.

– Щеколда, – представился падальщик и, картинно сняв воображаемую шляпу, поклонился.

– Странное имя, хотя о чем это я вообще? – Положение нашего героя и впрямь было несколько страннее, чем какое-то, невесть откуда взявшееся, прозвище старого могильного-падальщика.

– Послушай, мне не то чтобы доставляет удовольствие делать это с твоим видом, но, в конце концов, я же не убиваю живых. По крайней мере специально, в отличие от гулей, например, и других различных существ.

– Но ведь я-то живой! – воскликнул Захаров, и даже слегка приподнялся на локтях. Подняться выше ему не позволяла цепь, зажатая внизу трубы арматурой.

– Ты случайность, которая не сказать что часто происходит, – развёл руками Щеколда. – Поэтому тебе придётся умереть.

– Но ведь ты меня можешь отпустить, я даже готов помочь тебе, чем бы ты там ни занимался. Жить, знаешь ли, тоже хочется. Особенно после того, как ты пару десятков раз подряд умер, лёжа в маленьком ящике, от удушья.

– Выпало, конечно, на твою долю не самое приятное, но повторюсь, я не могу тебя отпустить. Это слишком рискованно как для меня, так и для моей семьи. Вдруг ты охотников приведёшь или сам вернёшься? Отпусти я тебя сейчас, нам бы пришлось немедленно покинуть это место, а я не хочу, детишкам здесь нравится, да и Листва довольна.

– Кто, прости?

– Листва, это моя супруга. Мы, конечно, не в церкви обвенчанные, но браки у нас – такое же обычное дело, что и у вас.

– Я понимаю. Скорей всего, будь я на твоём месте, поступил бы точно так же. – Захаров действительно с пониманием относился к сказанному Щеколдой, но умирать тем не менее ему очень как не хотелось. – Может, есть хоть какой-нибудь вариант, чтобы сохранить мне жизнь? – Отчаянье слышалось в каждом звуке, произнесённом им, однако жалости этот человек почему-то не вызывал.

– Чёрт. Ну вот почему я вечно попадаю в такие ситуации? Знаешь, отчего меня называют Щеколдой? – Захаров отрицательно покачал головой. – Потому что я хоть и твёрдый, но слишком добрый. Проще говоря, открыть меня не так чтобы сложно. Ох, как же вы мне все… Полежи пока что здесь.

Парень молча проводил взглядом покидающего комнату падальщика и, как только тот скрылся за поворотом, принялся внимательно осматривать кандалы. Как нарочно, они были сделаны слишком просто, оттого открыть их без ключа не представлялось возможным. Порвать толстенный метал человеческими силами было нереально. Прикинув в голове варианты развития событий, Захаров понял, что, скорей всего, Щеколда пошёл за своей женой, чтобы она совершила акт умерщвления его с дальнейшим разделыванием на составные части. Хотя, наверное, эту процедуру сможет продолжить и сам отец семейства, ведь в разобранном состоянии Захаров вряд ли сможет разжалобить могильного-падальщика.

Говорят, если загнать слабое существо в угол и приближаться к нему, угрожая расправой, велик шанс, что существо в отчаянной попытке спасти свою жизнь рискнёт здоровьем, лишь бы получить шанс выбраться из, казалось бы, безвыходной ситуации. Эта же мысль посетила и нашего героя. Ситуацию более безвыходную сложно представить – сидеть прикованным старыми кандалами к сливной трубе в ожидании того, чтобы стать ужином для мерзких тварей из тени.

Захарову сильно повезло, что браслеты были не слишком широкими, поэтому его план мог возыметь шансы на успех. Заложив большой палец на левой руке внутрь ладони, он сложил остальные пальцы трубочкой и попробовал протиснуть руку сквозь браслет. К несчастью, от положительного результата он был так же далёк, как от нормальной жизни. Даже спустя все смерти, которые ему пришлось пережить, лёжа в гробу, Семён всё равно испытывал нарастающий животный страх перед последней. Умирать не хотелось. Тогда, уперевшись в трубу ногами, он принялся отталкиваться от неё что было сил. Боль была жуткой, практически невыносимой, но жить хотелось намного сильнее. Подобно дикому зверю, попавшему в капкан, наш герой, скрипя зубами, скрывая за ними нарастающую агонию, вырвал кисти из сковывающих его кандалов, попутно сорвав с них кожу, которая теперь лоскутами болталась на дрожащих руках. Кровь немедленно принялась обильно капать на пол. От шока, боли и адреналина Захарова изрядно потряхивало, но сознание он терять даже не собирался. Выбежав из комнаты, бегло взглянув налево, где находился выход из подвала, наш герой отчетливо услышал противный голос Листвы с другой стороны коридора.

– Ах ты ж мелкий ублюдок, стоять! Щеколда! Он сбегает! – Вслед за этим криком последовали тяжелые шаги крупного существа, которое быстро переходило на бег.

---